но рядом с ними живут бедные люди без профессии. Это также знакомая нам история попыток белых сопротивляться вторжению чужаков в пригород. Местные выступали против вывесок на китайском и провозглашали английский официальным языком города. Однако передовой этой битвы стало скромное калифорнийское бунгало: новые богатые владельцы из Азии желали превратить маленькие дома для маленькой семьи в нечто большое и величественное, отражающее их богатство, статус и размер семейства. Собираясь привлечь одиноких и не очень богатых покупателей из иммигрантов, застройщики начали возводить в пригороде многоквартирные дома. И встретили сопротивление со стороны местных консерваторов, желавших сохранить пригородное наследие от азиатской «особнякизации» и урбанизации, – те отчаянно хотели, чтобы оригинальный дух места сохранился[523].
Если ехать по долине на восток, то довоенный пригород из эклектичных скромных бунгало, возведенных еще до войны, уступает место однообразным постройкам послевоенной эпохи. По мере того как ХХ век шел к концу, Лос-Анджелес стал самым густонаселенным городским районом в США с 6000 человек на квадратную милю[524] (это еще не очень много, плотность населения в Большом Лондоне и Шанхае – 14 500 на квадратную милю[525], а в центре Парижа цифра достигает 52 000 человек[526]). Пригороды восточной части Соединенных Штатов характеризовались открытыми пространствами, но в Лос-Анджелесе застраивалось практически все, оставалось мало места для парков или сельской местности. Азиатские семьи двигались все дальше на восток по долине, если становились богаче. Точно так же семьи белых и черных перепрыгивали из района в район, преследуя мечту жить на окраине города, по мере того как пригороды старели, уплотнялись и попадали в окружение уже не дикой природы, а современных жилых массивов.
Движение на восток в сторону более богатых пригородов отражает также сдвиг центра глобальной экономики в сторону Азии. Китайские домовладельцы начали появляться в некоторых из самых богатых, эксклюзивных пригородах Лос-Анджелеса – Сан-Марино и Аркадия, красивых городках, засаженных дубами, у подножия гор Сан-Габриэль. Ранее тут селились серьезные бизнесмены и менеджеры высшего звена, сплошь белые, но теперь, с начала XXI столетия, новые жильцы стали в большинстве своем выходцами из Азии. Как правило, это вовсе не деловые люди, которые сделали состояние в Лос-Анджелесе и решили переехать, когда их доходы выросли, – нет, это свежеиспеченные мультимиллионеры и миллиардеры, а также правительственные чиновники из Китая, прямиком отправившиеся в Аркадию из Шанхая или Пекина.
Они гонятся за той же мечтой, за которой гнались их американские предшественники: большой, престижный дом в приятном окружении с хорошими школами, торговый центр ломится от предметов роскоши, а деньги безопасно вложены в американские ценные бумаги. Аркадия, архетипический городок верхнего среднего класса США, просто сочится благосостоянием на каждой усаженной дубами улице; теперь он не просто пригород Лос-Анджелеса или Пасадены, а всего глобализированного мира. Многие дома 1940-х годов постройки, двухуровневые, в стиле ранчо, были куплены, разрушены, а на их месте появились огромные экстравагантные китайские особняки, внутри которых есть хрустальные люстры, мраморная отделка, большие винные подвалы, просторные кухни, винтовые лестницы и вообще все, чего может пожелать семья исключительно богатых китайских экспатов[527].
Постройки 1940-х площадью в 2000 квадратных футов[528] ежегодно заменялись мегаособняками XXI века с площадью до 12 000 квадратных футов[529]. Неуклюжие, но шикарные монстры, на фоне которых теряются сохранившиеся традиционные дома, символизируют власть над миром китайских вкусов и денег. Также они показывают мощь американского пригорода: поколение за поколением люди разного происхождения и дохода приезжают в Южную Калифорнию, как будто в калифорнийские пригороды их манят голоса сирен.
Громадные особняки миллионеров в Аркадии рассказывают одну историю глобализации. Я поехал дальше на восток, чтобы рассказать другую – сорок минут по непрерывной пригородной застройке к унылым кичливым строениям нового города, именуемого Иствэйл, что в долине Джурупа. Несколько лет назад это ровное, пыльное, наполовину пустынное место покрывали фермы и виноградники. Сегодня это обширный, распланированный пригород. Это больше не Лос-Анджелес, который остался в сорока шести милях к западу[530], – это «Внутренняя империя». Несомненно, однако, что Иствэйл является частью Большого Лос-Анлжелеса и мегагородского региона Южной Калифорнии.
Безжизненные колоссальные пригороды – версия Лейквуда XXI века, тысячи стандартных пригородных домов, построенных в последние годы вокруг стандартных торговых центров. Иствэйл, подобно Лейквуду в 1950-х, – эмблема искусственной гиперсубурбанизации Америки и других частей мира, происходящей на границе тысячелетий. Дома становились больше и двигались все дальше в сельскую местность, новые районы возникали вдоль шоссе и вокруг перекрестков; 100-процентная ипотека сделала эти дома доступными даже для небогатых людей. Иствэйл, подобно другим своим собратьям, размером почти с город, но ему недостает многого из того, что обогащает городскую жизнь, – центра с магазинами, кафе и ресторанами, оживленных улиц для прогулок, разнообразия архитектуры, ночных развлечений.
Традиционное представление об урбанизации и субурбанизации разлетелось вдребезги. У нас есть «окраинные города» или «незаметные города», поселения, в которых можно жить и работать, но которые вовсе не урбанистические. Конец ХХ века характеризуется созданием «взрывопригородов» в Америке – пригородов с населением более чем в 100 тысяч человек, где прирост населения измеряется двузначными цифрами. Население Иствэйла за первое десятилетие нового тысячелетия увеличилось от 6000 до 53 668 человек, и сельскую долину затопила волна пригородного строительства. Все больше людей живет в таких местах, а по экономической активности они превосходят города. Меса, пригород Феникса, штат Аризона, например, может похвастаться популяцией в полмиллиона, и это больше, чем у Майями, Сент-Луиса или Миннеаполиса. Там есть промышленность и предприятия, но нет четкого центра. У Иствэйла те же черты: это город, который не желает быть городом[531].
Но даже при этом Иствэйл, а его можно назвать «Гдеугодновилль», насыщен историей. Он возник на волне нового жилищного строительства: только между 2003 и 2006 годами по стране было построено 6,3 миллиона жилых домов малой плотности заселения. Этот взрыв стал возможным благодаря деньгам инвесторов – большей частью из Китая, – текущим на рынок жилья. Во время эпохи легкого кредитования большие роскошные пригородные особняки стали доступными для людей, которые обычно о таком не могли и помыслить (кстати, роскошные китайские резиденции в Аркадии с более скромными домами Иствэйла соединяет нечто большее, чем просто дорога). Но когда ипотечный мыльный пузырь лопнул в 2008 году, покупавшие в Иствэйле жилье за счет ипотеки пострадали особенно сильно. За несколько лет Иствэйл успел превратиться из нового сверкающего пригорода в полупустой призрачный город, где стоят большие заколоченные дома. Через несколько лет после финансового кризиса тут появились банды, и они превратили особняки в лаборатории и теплицы по производству наркотиков.
Люди ехали в Лейквуд в 1950-х, чтобы работать в самой современной и политически оправданной промышленности того времени – делать самолеты и ракеты. Обитатели Иствэйла трудились в не менее современной отрасли. Неподалеку, там, где раньше вилась только виноградная лоза, миля за милей тянулись лишенные черт огромные коробки – некоторые размером с поселок, но даже самые маленькие, не менее деревни. Эти коробки носили имена, которые известны на всех материках: FedEx, UPS, Costco, Walmart, Amazon. Колоссальные сортировочные центры площадью в один миллион квадратных футов[532] располагались посреди вымирающих ферм, лугов и покинутых виноградников, в центре сложной паутины автодорог, железнодорожных линий и пригородов. В 2010-х в этом уголке Калифорнии ежегодно появлялись дополнительные двадцать миллионов квадратных футов[533] складских помещений. По сути, это современный гигантский порт, расположенный внутри материка, где миллионы тонн дешевого импорта из Азии складируются, а потом распространяются по Америке, чтобы выполнить невероятно важное обещание «доставки на следующий день». Миллионы щелчков мыши или тычков пальцем в экран смартфона поддерживают данный механизм в постоянно активном состоянии. Но значение этого порта частично скрыто банальным обликом пригорода, который занимает этот район[534].
Иствэйл – пригород, существующий благодаря тому, что он привязан к глобальному рынку. Силы, которые привлекли миллионы мексиканцев, жителей Центральной и Южной Америки в Лос-Анджелес, тысячи тайваньских предпринимателей в Сан-Габриэль, сотни свежих китайских миллионеров и миллиардеров в Аркадию, соблазнили людей переехать в Иствэйл, чтобы изобразить там новый акт пригородной мечты. Они живут рядом с перекрестками экономики XXI века, точно так же, как люди из Лейквуда обитали рядом с эпицентром холодной войны, где строились самолеты. И подобно предшественникам из Лейквуда и Комптона они очень уязвимы перед геополитическими сдвигами, экономическими и технологическими изменениями; если поток груза, проходящий через порт внутри материка, иссякнет или автоматы смогут заменить людей, работа здесь кончится