это хищный город. Жизнь тут не просто жестока, она коротка… И все же, словно обезумевшие мотыльки, пренебрегающие яростью пламени, мы поддаемся гравитационному притяжению Лагоса, цепенеем перед центростремительной силой, которая побеждает разум и силу воли»[563].
Эти же слова, немного изменив, можно сказать об Уруке III тысячелетия до н. э., или о Багдаде X века, о Манчестере или Чикаго XIX столетия, о тысячах городов. Большие, жестокие и опасные, города всегда действовали как магниты, даже если их не особенно волновала судьба человеческого «топлива». И на самом деле существует много серьезных причин для того, чтобы нигериец захотел жить в Лагосе. Это город, богатый нефтью, это банковский, финансовый и коммерческий центр, это главная производственная площадка страны, это город с тремя портами и одним из крупнейших международных аэропортов Африки – транспортный хаб, через который проходит 70 % нигерийской внешней торговли. Если бы Лагос обрел независимость, то он вошел бы в пятерку богатейших стран континента.
Город в одиночку производит более трети ВВП Нигерии, а доход на душу населения тут в два раза выше, чем в среднем по стране; ничего удивительного, что люди тысячами прибывают сюда каждый день. Лагос 2020-го заметно отличается от Лагоса 2000-го, когда он, по всей видимости, двигался к катастрофе. Сегодня его экономика на подъеме; точно так же дело обстоит с его музыкой, модой, киноиндустрией, литературой и живописью. Расположенный тут Нолливуд является второй по размерам съемочной площадкой мира и по количеству выпускаемых фильмов уступает только индийскому Болливуду. В 2010-х в городе появился сектор инновационных высокотехнологичных стартапов. Иностранные инвестиции полились в Ябаконовую долину, названную по имени района Яба, где сосредоточились предприятия такого типа. Монстры вроде Google и Facebook увидели в Лагосе ворота к так называемому следующему миллиарду – молодым людям бедных стран, пока еще не охваченных мобильным Интернетом. Город, который может похвастаться доминированием молодежи (60 % жителей моложе тридцати) и, соответственно, молодежной культуры; здесь создан обширный рынок для музыки, развлечений, моды и технологий. Мегагород в любом смысле, Лагос пульсирует безумной энергией; его динамизм ошеломляет. По словам одного нигерийского журналиста, путешествие на стандартном обшарпанном желтом мини-автобусе danfo, главном транспортном средстве города, позволяет заглянуть в микрокосм столицы страны: «Сумасшедший и веселый, захватывающий дух и интригующий и, само собой, рискованный, несущий угрозу для жизни»[564].
Вы чувствуете вес и энергию 25 миллионов человек, которые давят на вас, когда стоите на обочине трассы Ахмаду-Белло в южной части Виктория-Айленд, острова в пределах Лагоса, и смотрите через изгородь на обширное пространство из песка и гравия. Это земля, только недавно отвоеванная у Атлантического океана, она находится позади «Великой Лагосской стены» – 100 тысяч бетонных блоков весом в пять тонн каждый, которые защищают ее от моря. Из песка уже торчат несколько небоскребов, первые здания футуристического смарт-сити, названного «Эко-Атлантик». Его продвигают как местную версию Пудонга в Шанхае или Дубае, как африканский Манхэттен, который катапультирует Лагос к статусу финансовой столицы материка и одного из центров глобальной экономики.
Есть нечто сюрреалистическое в образе сверкающих небоскребов, роскошных курортов и пристаней для яхт, которые появятся здесь, на окраине одного из крупнейших, беднейших и хуже всего работающих городов Земли, там, где большинство населения выживает на доллар в день. Это лучшее возможное место, чтобы посидеть и понаблюдать за силами, изменившими наши метрополисы за последние несколько лет. Эко-Атлантик – преувеличенная версия того, что происходит по всей планете.
К концу ХХ века предполагалось, что город, каким мы его знали, мертв или по меньшей мере находится в состоянии сильного упадка. Субурбанизация вывернула его наизнанку, Интернет довершил процесс, во многих случаях сделав излишним прямой контакт лицом к лицу. Но случилось нечто обратное: параллельные революции в глобальных финансах и инновационной экономике привели не к рассеянию, а к концентрации денег, активов, идей, талантов и энергии в небольшом количестве турбореактивных глобальных метрополисов[565].
Все вышеперечисленное, само собой, интенсифицировало нечто, всегда имевшееся в городах. Урук прогрессировал так быстро не в последнюю очередь потому, что в его кварталах собрались ремесленники, готовые делиться знаниями, инструментами и технологиями. Вместе они могли экономить за счет масштаба и получать выгоду от неизвестной до той поры информационной сети. Смущающая разум сложность городской жизни привела к тому, что знание стали кодировать письменностью. Культура кофеен XVIII века в Лондоне создала неформальное пространство для встреч и обмена информацией между торговцами, ремесленниками, учеными, исследователями, банкирами, инвесторами и писателями, которые вместе «выплавили» первую крупную капиталистическую экономику. В Нью-Йорке ХХ века концентрация больших банков, маленьких инвестиционных фирм, юристов, страхователей и рекламщиков в пределах района, который можно обойти пешком, породила сильную конкуренцию и рост инноваций в пределах рынка. Во всех этих случаях – и во многих других по всей истории и по всему миру – большой город с его динамизмом и сложными, пересекающимися информационными сетями исполнял организационную функцию крупной корпорации или университета, создавал те рамки, в которых могли эффективно работать его формальные подразделения и субподразделения.
Инновационная экономика XXI века в той же степени урбанистична. Компании и отрасли промышленности, которые движут современным миром – стартапы, технологические фирмы, НИОКР, СМИ, мода, финансовые технологии, реклама, – склонны к концентрации даже в большей степени, получая выгоду от физической близости, которую может дать только город даже в эпоху супербыстрой цифровой связи. Творческая энергия в значительной части генерируется спонтанными встречами; она тесно связана с общением и рабочими связями.
Если силы, влияющие на урбанизацию, в ХХ веке были в основном центробежными, то в XXI столетии они центростремительные и заставляют «опилки притягиваться к магниту». Небольшое число урбанистических регионов, разбросанных по миру, где живет менее 20 % мирового населения, производят 75 % общемировой продукции. И те же самые города полностью монополизировали новые технологические, цифровые и фармацевтические патенты, инновации в области ПО, развлечений, финансов, страхования и исследований. Когда столь значительная часть мирового благосостояния сосредоточилась в таком небольшом количестве городских регионов, то города вновь стали механизмами человеческого процветания.
Города в прошлом процветали – как Лиссабон, Любек, Багдад или Амстердам, – поскольку они притягивали к себе торговые маршруты. Сегодня они добиваются успеха, если могут притянуть и удержать нечто не столь материальное: талантливых людей, технические стартапы, финансовые службы, потоки данных и инвесторов в недвижимость. Энергия, которая движет экономикой XXI века, приходит от коммуникабельности – скорости интернет-соединения и пропускной способности аэропорта, ведь и то и другое определяет доступ города к прибыльным и переменчивым глобальным потокам знаний, людей, капитала и информации. Одним из центров могущества на Земле является Кремниевой долина, место, которое процветает благодаря мозгам, а не вещам. Успешной ее делает предпринимательский дух, порожденный непосредственным контактом и персональными взаимодействиями. Несмотря на то что Кремниевая долина делает бизнес на создании технологий дальнодействующих виртуальных коммуникаций, сама она живет отнюдь не за счет киберпространства.
Конкуренция за таланты диктует городам необходимость создавать урбанистическую экосистему, адаптированную специально под инновационную экономику. В них в той же степени необходимы кофейни и рестораны мирового уровня, как и супербыстрые оптоволоконные сети. Требуются бутики, стрит-фуды, изобилие культурных мероприятий, фермерские рынки, спортивные события высшего уровня, постоянно бьющая ключом индустрия развлечений и, конечно, ночная жизнь; города должны обеспечивать стильные районы, красивый ландшафт, хорошие школы, эффективный транспорт, чистый воздух и динамичные университеты. Города должны активно продвигать себя на рынке в качестве желанных, воодушевляющих мест, где хорошо жить и работать, должны вкладывать деньги в роскошные фото, проморолики и полнометражные фильмы, чтобы привлечь самый ценный ресурс нашего времени – человеческий капитал.
Стремительный ренессанс городов сегодня написан на городском ландшафте столь же явно, как и на многих других вещах. Ошеломляющая скорость, с которой поднялся Китай, ведомый городами, была показана всему миру благодаря серии канонических небоскребных мегаполисов, возведенных откровенно в качестве визуальной истории урбанистического успеха. Сияющие башни говорят миру, что данный город принадлежит к элитному клубу мировых центров. Они служат магнитами, что притягивают капитал, инвестиции и человеческие ресурсы. Это стратегия бренда, которую китайские города позаимствовали у Токио, Куала-Лумпура, Гонконга и Дубая, а позже ее переняли Лондон и Лагос.
Эко-Атлантик в Лагосе строят там, где некогда располагался самый популярный пляж города. Общественное пространство забрали у людей, чтобы создать город для 250 тысяч жителей. Это будет частный город, тут разместятся штаб-квартиры банков, финансовых компаний, юридических контор и других субъектов международного бизнеса, небоскребы с апартаментами для богачей и роскошные отели, рассчитанные на элитных туристов: мини-Дубай в африканском мегагороде.