1-й хасид. А! А! А! Как высоко!
2-й хасид. Божественные слова!
Существует в году 355 дней[3]. Среди них наиболее святы праздники, среди праздников наиболее святы Субботы, среди Суббот всего святее Суббота Суббот — Йом-Кипур.
Существует 70 племен. Среди них самое святое племя — еврейское. В еврейском племени самое святое колено — Левитово. В Левитовом колене святее других потомки Аарона, койганы. Среди койганов самым святым был первосвященник.
Существует 70 наречий, среди них самое святое — язык еврейский. В еврейском языке всего святее — Библия. В Библии самое святое место — Десять заповедей. В Десяти заповедях самое святое слово — Имя Господне.
И раз в году, в установленный час сходились вместе все четыре высшие святыни вселенной. Это было, когда в день Йом-Кипура первосвященник входил в Святая Святых и произносил тогда полностью Имя Господне. И этот святейший час был самым грозным и самым опасным как для первосвященника, так и для всего еврейского народа. Поэтому, раньше чем первосвященник проникал в Святая Святых, народ заклинал его Именем Обитающего Храм подумать, не имеет ли он греховных мыслей. И он простирал руки. И плакал, что его заподозрили. И народ плакал, что заподозрил его. Ибо если б в тот миг, когда он входил в Святая Святых, у него появилась греховная мысль — мир рухнул бы.
Каждое место, с которого человек поднял только взор к небу, — Святая Святых. Каждый миг жизни — Йом-Кипур, день суда. Каждый еврей — первосвященник. Каждое слово, произнесенное в святости, — Имя Господне. Поэтому падение еврейской души влечет за собой разрушение мира.
Раби Шлоймеле(с дрожью в голосе). Еврейские души. Сквозь тяжелые муки страдания, через различные перевоплощения тянутся они, как дитя к сосцам матери, к Престолу Всевышнего. И когда они подходят совсем близко, случается иногда, что темная сила одерживает верх — и они падают. И чем выше было их воспарение, тем глубже их падение. И когда такая душа падает в пропасть — плачут все миры, все десять Сефирот...
Раби Шлоймеле(точно очнувшись.) Дети, сегодня мы сократим наши Проводы Королевы — Субботы.
Михоэль. Раби просит всех уйти.
Михоэль(нерешительно). Раби...
Приехал Сендер Бриницкий...
Раби Шлоймеле(точно повторяя за ним). Приехал Сендер Бриницкий... Знаю... Михоэль. У него случилось большое несчастье... В его дочери воплотился дибук. Раби Шлоймеле. Воплотился дибук... Знаю...
Михоэль. Он привез ее к вам...
Раби Шлоймеле. Ко мне... ко мне... Как он мог привести ее ко мне, когда нет этого «мне», когда нет моего «я».
Михоэль. Раби, к вам идет целый свет...
Раби Шлоймеле. Слепой свет... Слепые овцы устремляются к слепому пастырю. Если бы они не были слепы, — они обращались бы не ко мне, а к Тому, Кто может сказать о Себе — Я; к единому, великому Я мира...
Михоэль. Раби! Вы его посланец.
Раби Шлоймеле(вздыхает). Это говорят люди, а во мне нет уверенности... Уже сорок лет, как состою цадиком — и до сих пор не знаю, поистине ли я посланец Бога. Бывают времена, когда ощущаю в себе великую мощь, чувствую близость к Богу и сознаю свою власть в высших мирах. Тогда не сомневаюсь, не спрашиваю... Но бывают времена, когда чувствую себя слабым и беспомощным, как покинутый ребенок... И тогда мне хочется самому бежать к кому-нибудь, молить о помощи...
Михоэль. Я помню, рабби...
Раби Шлоймеле(испуганно). Что ты помнишь?
Михоэль. Однажды, в глухую ночь, вы пришли ко мне в дом, разбудили меня и со слезами стали просить, чтобы я читал с вами Псалмы...
Раби Шлоймеле. Да... Это было давно... Теперь бывает хуже... (Жалобно.) Чего хотят от меня? Я стар и немощен... Тело просит покоя... душа жаждет уединения. А ко мне тянутся со всех сторон нужды и муки всего мира. Предо мною обнажаются страшные язвы; от меня требуют исцеления, помощи, заступничества... Каждая записка, которую мне подают, вонзается в тело, как острая игла. (Всхлипывает.) Не могу больше...
Михоэль(испуганно). Раби! Раби!
Раби Шлоймеле. Не могу больше, не могу!
Михоэль. Раби! Вы не должны забывать, что за вами стоит целый ряд великих предков...
Раби Шлоймеле(приходит в себя. Сосредоточенно). Предки... Отец раби Ицеле, блаженной памяти, три раза в день восходивший на небо; дядя, великий раби Меер-Бер, воскресавший мертвых... дедушка, святой раби Велвеле, ученик и друг Бал-Шема... (Подымает голову.) Знаешь, Михоэль, дедушка, раби Велвеле, изгонял Дибука без Святых Имен и заклинаний, одним властным окриком, одним окриком. (Твердо.) В трудную минуту я всегда обращаюсь к нему, и он мне помогает. Он и теперь поддержит мою десницу... Позови Сендера!
Сендер(делает шаг вперед, простирает руки, с плачем). Раби! Помогите! Спасите мою дочь!..
Раби Шлоймеле. Расскажи, как случилось несчастье.
Сендер. Случилось это, когда я вел дочь к венцу...
Раби Шлоймеле(перебивает его). Я спрашиваю не об этом. Я хочу знать, как это могло случиться.
Сендер. Не знаю, раби...
Раби Шлоймеле. Червяк может проникнуть в плод только тогда, когда плод начинает портиться...
Сендер. Раби! Моя дочь — благочестивая дщерь Израиля. Она всегда ходила с опущенными глазами и ни в чем не ослушалась родителей.
Раби Шлоймеле. Дети бывают иногда наказаны за грехи отцов.
Сендер. Если бы я знал за собой грех вольный, я бы в нем раскаялся.
Раби Шлоймеле. Спрашивали Дибука, кто он и почему вошел в твою дочь?
Сендер. Спрашивали. Не говорит... Но по голосу в нем узнали ешиботника, учившегося в нашем местечке, [большого каббалиста], умершего неожиданно в синагоге...
Раби Шлоймеле. Ты его знал?
Сендер. Да... Он некоторое время получал у меня стол...
Раби Шлоймеле(пытливо). Ты ничем не обидел его? не провинился пред ним?
Сендер. Не знаю... Не помню... (В отчаянии.) Раби, я не больше, как смертный!
Раби Шлоймеле(решительно). Введи сюда свою дочь.
Сендер(умоляющим голосом). Доченька, доченька! Сжалься! Сжалься над отцом, войди!
Лия(плачущим тоном). Отец! Я хочу войти, но не могу! «Он» не дает мне войти.
Сендер. Доченька, сделай над собой усилие.
Лия(голосом Дибука. Кричит). Я не хочу войти! Я не хочу к равви! Не хочу, чтобы он меня изгонял!
Раби Шлоймеле(тихо и повелительно). Отроковица, повелеваю тебе войти в комнату.
Садись!
Сендер и Михоэль, держите ее.
Лия (Дибук)(рванувшись с места). Пустите меня, не хочу!
Раби Шлоймеле. Дибук! Тень человека, ушедшего из мира живых! Скажи нам, кто ты.
Лия (Дибук). Не скажу. Тартаковский цадик, ты сам знаешь, кто я. А другим я не хочу открывать своего имени.
Раби Шлоймеле. Почему ты вошел в эту отроковицу?
Лия (Дибук). Я ее суженый.
Раби Шлоймеле. По закону нашей Святой Торы, мертвый не должен находиться среди живых. Поэтому ты должен оставить тело отроковицы и уйти из мира живых.
Лия (Дибук). Я не выйду!
Раби Шлоймеле(повышая голос). Я тебе вторично повелеваю!
Лия (Дибук)(кричит). Тартаковский цадик! Я знаю, как ты велик и могуществен. [Я знаю, что ты можешь повелевать ангелами.] Но со мною ты ничего не поделаешь. (С отчаянием.) Горе мне! Горе мне! Я проиграл оба мира! И некуда мне идти! Из мира живых меня гонят, и земля меня не принимает. И со всех сторон окружает меня тьма дьяволов, щелкают зубами, ждут, пока выйду, чтобы растерзать меня! Не выйду! Не выйду!
Раби Шлоймеле. Михоэль, позови десять евреев.
Святая община еврейская! Даете ли вы мне разрешение действовать вашим именем и вашей властью?
Все десять человек. Мы даем вам разрешение действовать нашим именем и нашей властью.
Раби Шлоймеле. Именем святой еврейской общины, именем Великого Судилища в Иерусалиме, именем всех праведников и великанов духа в Израиле я, Шлойма бен Годес, предупреждаю тебя и повелеваю тебе,