Она слабо улыбается. На сумасшедшую она больше не похожа, хоть это хорошо. Мэри – самый милосердный человек из всех, кого я знаю.
– Я знала, что ты приедешь.
Мы немного проехались по окрестностям, слушая музыку. Сделав несколько кругов по острову, я чувствую, что проголодалась. Единственно, что открыто у нас в это время года – Жирная Ложка. Она работает в Ти-Тауне круглосуточно, и еда там отвратительная, но в меню все-таки есть пара-тройка условно съедобных блюд.
Я останавливаюсь рядом. Странно, но на стоянке полно машин. Хорошо бы мне не пришлось долго ждать.
– Хочешь чего-нибудь?
Мэри мотает головой.
Я вхожу внутрь и делаю заказ у стойки. Кофе с молоком и двумя кусками сахара и имбирный пончик. Я жду, пока девушка мне все приготовит, и вдруг слышу этот голос. Ренни.
Я поворачиваю голову и вижу ее во главе длинного стола посреди обеденного зала. Похоже, здесь собралась вся футбольная команда Джар Айленда. Я вижу Лилию. Она болтает и хохочет с Эшлин и еще двумя девочками-чирлидерами. У каждой из них из стакана торчит роза на длинном стебле. Все, кроме Ренни, еще в форме.
Я вспоминаю, что сегодня последний футбольный матч сезона.
Я оглядываюсь и вижу, что Ренни уставилась на меня. Мы едва встречаемся взглядами, и я немедленно отворачиваюсь. Мне не хочется именно сегодня вляпаться в какую-нибудь историю.
– О, смотрите-ка, Де Брассио! – шепчет она фальшиво, и все оборачиваются. – Может, пригласим ее посидеть с нами?
По тому, как Ренни говорит, я понимаю, что она напилась. Наверняка, она вне себя из-за того, что в команде все в порядке и без Рива. Алекс, как и все, тоже видит меня и сует под нос Ренни меню, пытаясь загородить ее от меня. Она отпихивает его в сторону.
Я возвращаюсь к стойке и кидаю на официантку пронзительный взгляд. Когда же она нальет этот несчастный кофе, чтобы я могла смыться отсюда? Интересно, будет ли это продолжаться и после школы? Неужели, когда я буду приезжать на остров, мне по-прежнему будет страшно с ней столкнуться?
– Кэт, ты что, меня преследуешь? – Говорит Ренни. – Сколько раз я тебе объясняла, что я не лесбиянка! – Ренни хихикает, как гиена. – Грязный лузер.
Ну, все. Я поворачиваюсь, чтобы ответить, но вижу, что опоздала. Лилия откладывает меню и говорит.
– Ренни, ты бесишься из-за того, что наши игроки нам всем подарили розы, а Рив даже не соблаговолил прийти сюда ради тебя.
В кафе становится очень тихо. Ренни сжимает челюсти. Все оборачиваются к Лилии, которая удивлена не меньше остальных. Лицо Ренни становится ярко-красным. Я такого раньше не видела. Она оглядывает присутствующих, в поисках поддержки. Но Эшлин отводит взгляд, да и ребята тоже. И девчонки из команды. Тогда Ренни машет официантке.
– Счет, пожалуйста, – говорит она нетерпеливо, берет стакан, делает глоток воды, и я вижу, что у нее трясутся руки.
Лил не смотрит на меня. Или, возможно, это я не даю ей такого шанса. Я поворачиваюсь к стойке, беру заказ и быстро выхожу.
Мэри по-прежнему сидит в машине.
– Все в порядке?
– Да, – отвечаю я, несмотря ни на что. – Все прекрасно.
Глава двадцать третья. Мэри
Я несколько раз порывалась уйти из редколлегии школьного ежегодника, но убеждала себя не делать этого, хотя за все это время мне не удалось сделать ни одного коллажа. Это было нелегко, все самые интересные участки работы уже выполнял кто-то другой, а когда я предлагала свою помощь, все просто делали вид, что меня не слышат.
Второклассница Мариза Виола стала единственной, кто от меня не отмахнулся. Она занималась корректурой, исправляла орфографические и грамматические ошибки в тексте. Я просто подвинула к ней стул и через ее плечо стала смотреть, как она работает. Она все делала очень быстро, обводя красной ручкой ошибки прежде, чем я могла их разглядеть, но мне все равно казалось, что лишний глаз не помешает.
После собрания в понедельник я решила взять в библиотеке книги по грамматике и пунктуации. Это поможет мне лучше выполнять мою работу.
Я иду в библиотеку мимо тренерских офисов. Дверь в кабинет тренера Кристи открыта. Там кто-то спорит на повышенных тонах. Я вижу Ренни на коленях на одном из стульев. С редколлегии она ушла гораздо раньше. Она лишь еще раз просмотрела фотографии с осеннего бала и куда-то убежала. Непонятно, почему вообще они ее так беспокоят.
Я прижимаюсь к стене рядом с дверью и слушаю.
– Ренни, ты пропустила целый месяц тренировок, – вздыхая, говорит тренер Кристи. – В настоящий момент я очень недовольна. Ты ведь понимаешь почему?
– А знаете из-за кого это произошло? Из-за Лилии! Как я могу находиться рядом с тем, кто украл у меня корону королевы осеннего бала? – Я слышу, как скрипит под тренером Кристи стул, видимо, она откидывается на спинку. – Сколько я могу повторять одно и то же, Ренни. Я лично пересчитала карточки. Я – единственная, кто к ним прикасался. Лилия Чоу победила честно.
Мне кажется, что, услышав доводы, Ренни должна сдаться, но происходит обратное.
– Я королева осеннего бала. Корона моя. Я спрашивала у всех, кто голосовал. 99 % сказали, что отдали свой голос именно за меня. – Безапелляционным тоном заявляет она. – Если бы все проголосовали еще раз, вы бы сами увидели. Там были бы только карточки с моим именем!
– Ренни, очень тебя прошу, не продолжай. Вы с Лилией так давно дружите. Ты же не хочешь, чтобы ваша дружба распалась из-за такой ерунды, как пластмассовая корона?
Ренни смеется так, что у меня по спине бегут мурашки.
– Нет никакой дружбы. Вы можете сколько угодно говорить, что маленькая прекрасная Лилия ничего такого в тот вечер не делала, но я вам не верю! А еще должна сказать, что тренер из вас никакой, вы ставите никудышные танцы и не умеете подбирать для них музыку!
Ренни, как ошпаренная, выбегает из библиотеки в коридор.
Я боюсь, что она может догадаться, чем я тут занимаюсь, но, слава богу, она вообще меня не замечает.
Глава двадцать четветрая. Лилия
В понедельник вечером я два раза переплываю бассейн туда и обратно прежде, чем появляется Рив. Он не лезет в бассейн, а вместо этого, грызя яблоко, наблюдает за мной. Я делаю вид, что вообще не замечаю его присутствия и продолжаю плыть.
– Тебе нужно тянуть носки, – говорит он, громко жуя, – нужно стремиться к тому, чтобы тело стало длиннее.
– Прости, но мне кажется, здесь запрещено есть, – фыркаю я. – А еще разве ты не должен носить лангету во время ходьбы?
Он держит ее в руке.
– Я повышаю свой болевой порог. – Он кидает огрызок в урну. Отличный бросок. Мне даже смотреть не нужно, я знаю, что он попал. Рив небрежно швыряет полотенце на лавку рядом с моими вещами, и ныряет на соседнюю дорожку, хотя раньше плавал по самой дальней. Я напрягаюсь.
– Если ты снова травмируешь ногу, виноват будешь сам.
Я не нуждаюсь в его критических замечаниях и советах, но все-таки слегка вытягиваю носки, и мне кажется, я чувствую разницу.
Мне становится очень холодно, я выбираюсь из воды, беру полотенце и заворачиваюсь в него как в одеяло. Вдруг он стремительно, как акула, не делая ни одного гребка, подныривает под разделители и подплывает ко мне и безо всякой лестницы вылезает на бортик.
Я молча протягиваю ему полотенце. Он смотрит мне прямо в глаза.
– Знаешь, что? Я вообще не собирался с тобой это обсуждать, но… Лил, давай все-таки поговорим о моей травме. О том, как это все случилось.
О господи! Только не это! Пожалуйста!
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку.
– Я знаю, что это ты что-то мне подсыпала в пунш во время осеннего бала.
Я чувствую, как пол уходит у меня из-под ног, колени слабеют, и я вот-вот упаду в обморок.
– Зачем ты это сделала? – Резко спрашивает он, сверля меня своими зелеными глазами, и я встречаю его взгляд, стараясь не моргать и не отводить его в сторону. Ведь говорят же, что лжец никогда не смотрит в глаза?
Я пытаюсь вырваться, но его хватка крепка.
– Какой пунш? О чем ты? Отпусти меня!
Он не отпускает.
– Ты не помнишь, что принесла мне стакан с пуншем? Мы сидели за столом. Ты обвинила меня в том, что я обманываю Ренни. А потом мы с тобой чокнулись и выпили. Неужели ты ничего из этого не помнишь?
– Рив, это ты стал отрываться во время танцев.
Он прищуривается.
– Ничего я не отрывался. В больнице мне сделали анализ на наркотики. Они нашли в моей крови MDMA.
– Я понятия не имею, что это такое! – кричу я.
– Это наркотик. И ты знаешь, что это такое потому, что именно ты подсыпала мне его в пунш.
Я пытаюсь сглотнуть.
– Когда ты заехал к Эшлин, ты был уже пьяным. Я видела, как вы пьете из фляжки, ты пил в лимузине, и на танцах! Почему ты решил, что именно я дала тебе этот самый MD. Я что, по-твоему, дружу с наркоторговцами?
– Я знаю, где ты вязла наркотик. – Губы Рива сжаты в полоску, глаза прищурены. – Те парни, которых вы встретили на пляже, были наркоторговцами. Ренни водила меня в тот дом, когда мне понадобилась травка для нашей рыбалки.
Стоп. Ренни не знала. Она не могла. Мне становится холодно.
– Вот как, оказывается, ты не знала, что парень, с которым ты переспала, был наркоторговцем?
Он смотрит на меня и говорит с таким презрением и брезгливостью…
Ренни ему рассказала. Он все знает. Меня бросает в жар, и я изо всех сил бью его по лицу. Он отступает назад, и на его щеке проявляется отпечаток моей ладони. Мы смотрим друг на друга. На его лице изумление, а мое ничего не выражает, я перестала что-либо чувствовать.
– Я не брала наркотиков у тех парней. Ты понятия не имеешь, что там произошло.
– Тогда расскажи, – говорит он.
– Разве Ренни тебе уже все не рассказала? – В этот момент я ненавижу ее так, как никого в жизни.
– Нет. Она ничего не рассказывала. Я все видел собственными глазами. Я был там в ту ночь. На той вечеринке.