– Никогда не вставай у меня на пути. Ты прекрасно знаешь, что я всегда побеждаю.
Я вздергиваю подбородок. Я не стану валяться у нее в ногах, будто нищенка, а она хозяйка дома.
– Передай ему, что я заходила. – Я беру пуансеттию и пытаюсь ее протолкнуть за дверь, но Ренни мотает головой и начинает ее закрывать.
– Тут живет кошка, а пуансеттии для них ядовиты.
За ее спиной раздается женский голос.
– Кто там?
– Никто, – отвечает Ренни и захлопывает дверь у меня перед носом.
Я иду к машине и убеждаю себя, что все к лучшему. Мы с Ренни окончательно расстались. Я сорвалась с крючка. Но и чувствуя огромное облегчение, я все равно плачу по пути домой.
Глава пятьдесят первая. Мэри
Мы с Кэт стоим на углу квартала, где живет Лилия. Кэт разговаривает по телефону с Пэтом. Она несколько минут она пыталась ему дозвониться.
– Что за черт! Ты же должен был за нами заехать к Лилии, помнишь? – Мне слышен голос Пэта на другом конце линии. Он совсем не такой расслабленный, как на Хэллоуин, он резче, более взволнованный. – Ты серьезно? – Кэт расстроено шмыгает носом и беззвучно одними губами сообщает мне, что у них опять сломалась машина, и потом кричит в трубку. – Тогда позвони своему чертовому механику! – Пэт что-то отвечает, и она прерывает разговор.
– Этому ненормальному нужно сегодня в общественный колледж. – Она засовывает телефон в карман брюк. – Надо попробовать позвонить Рикки, но мне кажется, он сегодня работает, да и увезти на мотоцикле он сможет только одну из нас. Можем вернуться к Лил и попросить ее нас подбросить.
– Или прогуляться, – без энтузиазма предлагаю я, предполагая, что Кэт откажется от этой идеи – дорога неблизкая, на улице сильно похолодало, а у Кэт, похоже, даже зимнего пальто нет. Чтобы согреться она надевает одежду в несколько слоев: термобелье, свитер и ее армейский бушлат. Можно сказать, на ней практически пуленепробиваемая броня.
– Ладно, – говорит она. – Тогда пойдем по Стейт Роад и выскочим прямо у школы. – Он разворачивает свой спальник и накидывает его на плечи, как огромную пелерину. – Кстати, нам есть о чем поговорить.
И мы пошли. Сначала мы идем быстрым шагом, но потом замедляем ход, и это становится похоже на прогулку в летний полдень. Вокруг такая красота. Тяжелые наполненные снегом облака и украшенные праздничными огнями дома.
Всю дорогу мы вспоминаем о том, как Лилия расправилась с Ривом. Секунда за секундой. У Кэт прекрасная память, она помнит гораздо больше деталей, чем я, ведь тогда очень нервничала и боялась, что все пойдет не так, как мы спланировали. Теперь я очень благодарный слушатель и с жадностью впитываю все подробности.
– Как бы мне хотелось видеть его дурацкую рожу после того, как Лил захлопнула дверь! – орет Кэт. – Черт. Как думаешь, у ее родителей нет камеры наблюдения? – она поворачивается лицом к ветру и тот сдувает волосы назад. – По-моему, все богатые люди пекутся о своей безопасности. А еще ее папа всегда очень за нее боится.
– Вполне вероятно, – говорю я со смешком. – Может, ее саму спросим?
Кэт достает телефон и печатает сообщение.
– Знаешь, Мэри, если у них есть камера, я достану копию записи, закольцую ее, и ты сможешь сколько угодно раз видеть момент, когда сердце Рива разбивается. С Рождеством, детка. В этом году ты была очень хорошей девочкой.
– Угу, – хихикаю я. – Правда?
Кэт смеется.
– Может, и не совсем в соответствии со стандартами Санты, но все равно, ты достойна такого подарка. – Вдруг она становится серьезной. – Надеюсь, что это тебе поможет.
– Уже помогло! Гораздо больше, чем ты думаешь. – Как только я произношу эти слова вслух, они становятся правдой.
Кэт сжимает кулаки, потом начинает петь.
– Ты разбиваешь сердца, забираешь любовь без остатка. Не дурачь меня, – ее голос разносится ветром. Мы проходим мимо дома, на крыльце которого мужчина вешает гирлянды. Услышав ее, он чуть не падает с лестницы от удивления.
Надеюсь, Лилия откликнется на нашу просьбу, мне бы тоже очень хотелось увидеть физиономию Рива, хотя я и знаю, что наш план сработал, и его сердце разбито. И в этом нет никаких сомнений.
Вся эта история напомнила мне тот день, когда Рив сказал тем парням, что он не мой друг. Именно тогда мое сердце разбилось.
Теперь мы с ним похожи.
– Кстати, а сколько лет твоей тете Бэтт? У нее сохранились какие-нибудь платья 20-х годов?
– Кэт, она совсем не старая! Ей всего 46!
Кэт хохочет.
– Ошибочка вышла. Просто я подумала, вдруг у нее остались какие-нибудь винтажные шмотки, которые можно надеть на новогоднюю вечеринку.
Я сглатываю.
– Ты не имеешь в виду ту, что устраивает Ренни?
– Хм… – Кэт рассеянно смотрит на меня и качает головой. – Тут вот какое дело. Я слышала, что она придумала пароль для тех, кто будет стоять у дверей. Там вся школа соберется. Я и подумала, было бы забавно туда нагрянуть. Она нас даже не заметит.
– А как же Лилия? Она наверняка не захочет туда идти.
– Мы ее уговорим. Чем ей еще заняться?
Мы доходим до школы, Кэт машет мне ручкой и поворачивает в сторону Ти-Тауна, а я иду по велосипедной дорожке домой.
Я чувствую мир и спокойствие там, где раньше была ярость. Это похоже на самый слабый из слабых отливов, и все плохое унесло море. А потом я вдруг понимаю, что теперь я могу вернуться домой.
Не в Мидлбери. А домой. К родителям. Рив получил свое, что меня еще держит на Джар Айленде? Я до смерти люблю Лилию и Кэт. Но на будущий год они отсюда уедут. А других друзей у меня тут нет. Самое время распрощаться с Джар Айлендом. Пришла, увидела, победила. Я уеду сразу после Нового Года. Прошлое теперь по-настоящему осталось в прошлом. Пора освободиться от него.
При мысли о том, что я брошу тетю Бэтт одну в этом доме, несмотря на отношения, которые между нами сложились, мне становится стыдно. Может, она поедет со мной? Почему нет? Ей это будет полезно так же, как и мне. Мама с папой наймут кого-нибудь, чтобы привел дом в порядок, пока он пустой, и к лету он снова станет красивым и удобным.
Отличный план. Я останавливаюсь у воды, смотрю, как отчаливает паром, и представляю, что я на нем, сижу между папой и мамой. Мы все счастливы, как когда-то. Я с моей семьей. Жизнь снова наладилась.
Я едва сдерживаюсь, чтобы немедленно не рассказать обо всем подругам. Но мне не хочется их расстраивать, не хочется, чтобы они уговаривали меня остаться или, по крайней мере, закончить учебный год. Принимая верные решения, я чувствую удовлетворение.
После обеда тете Бэтт кто-то позвонил, и мне показалось, что звонок ее очень расстроил.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Она садится на кухонный стул.
– Закрывается одна из галерей, где продаются мои картины. Они просят, чтобы сегодня вечером я их забрала. – Она смотрит на часы и трет виски. – То есть, сейчас же.
– Как мило с их стороны, что они предупредили тебя загодя, – саркастически замечаю я. Тетя Бэтт даже не пробует улыбнуться. – Я поеду с тобой. Тебе понадобится физическая помощь.
Она мотает головой.
– О, Мэри, я не хочу…
– Мне совсем не сложно. Домашнюю работу я уже сделала. – Это, естественно, ложь, но все равно. Сколько времени это займет? – В последние несколько недель между нами установились очень странные отношения, и я за нее волнуюсь. Я ей нужна, ведь у нее нет таких друзей, как у меня.
Все это очень кстати. Теперь, когда галерея больше не выставляет ее картины, зачем ей оставаться на острове?
Я выхожу из дома и вижу, что тетя Бэтт уже ждет меня в Вольво. Я думала, она переоденется в брюки и симпатичный свитер, но она осталась в домашнем халате. И волосы у нее в полном беспорядке. Не знаю, причесывалась ли она сегодня или даже вчера.
У нее дрожат руки. Мы слишком резко проходим повороты и едем слишком быстро.
– Ты нервничаешь.
Она косится на меня.
– Мэри, пожалуйста, не говори ни слова, ладно? Ни мне, ни владелице галереи. Я хочу закончить со всем этим как можно быстрее.
– Конечно. Ладно. Ты даже и не заметишь, что я рядом. Обещаю. – Надеюсь, мне не понадобится разговаривать. Но если возникнет такая необходимость, я даже сомневаться не буду. Этому я научилась у Кэт.
Галерея расположена в Ти-Тауне в самом конце торговой улицы. Здесь в полтора раза меньше магазинов, чем у нас в Мидлбери, и все они не такие красивые, как наши. В Ти-Тауне бывает гораздо меньше туристов, чем где бы то ни было на острове. Здесь в основном живут местные, и я не удивлена, что галерея разорилась.
Она размещается в белом угловом здании. На огромном окне золотая надпись: «искусство джара», почему-то без заглавных букв. Прямо за окном установлена временная перегородка. Наверное, раньше здесь висели картины, теперь же она была абсолютно пустая, лишь кое-где виднеются дырки от гвоздей.
Сквозь раскрытую настежь дверь посреди разбросанных по полу полотен и банок с красками по-турецки сидит женщина с повязанными черным шарфом волосами. Она рассматривает рисунки, сложенные в папку.
Тетя Бэтт глушит двигатель, делает несколько глубоких вдохов и входит внутрь. Я наблюдаю за ней из машины. Женщина не улыбается, она даже не здоровается с тетей.
У меня появляется нехорошее предчувствие. Я тоже решаю войти.
– Мне нужно помочь тете, – говорю я, проходя внутрь, но женщина делает вид, будто меня не замечает. Я огибаю ее и направляюсь налево, где, как мне кажется, находится главное зал галереи.
Оказывается там не одна большая комната, а множество маленьких. Я пытаюсь сообразить, в которую из них вошла тетя Бэтт, и, в конце концов, решаю проверить все. Сделав круг, я останавливаюсь у очередного дверного проема и понимаю, что вернулась к главному входу.
– Она выглядит, как ведьма! – шепчет девочка. И я слышу, как два человека смеются.
Я высовываю голову из-за угла. Рядом с женщиной сидит Ренни Хольц.
Господи, это же галерея ее матери.