– Как бездомная ведьма! Наверняка она прилетела сюда на помеле! – Ее мать издает смешок больше похожий на гусиный гогот.
– Тихо, Ренн.
И тут в комнату заходит тетя Бэтт. Ее руки заняты картинами. Она доходит почти до двери, но мать Ренни встает.
– Хм… Бэтт, можно я дам тебе один дружеский совет?
Тетя ничего не отвечает, подходит к двери и смотрит в сторону машины. Наверное, ищет меня. Увидев, что меня нет, она обводит взглядом галерею. Я быстро прячусь за угол.
– Бэтт? – повторяет мать Ренни. Я слышу, как сама она прыскает.
– Да. Да, прости.
Я снова высовываю голову из-за угла.
– Я так намучалась с твоими последними работами. Честно говоря, на некоторых они производили очень неприятное впечатление. Я не хочу сказать, что они не интересны, просто мне кажется, что большинство покупателей не хотят покупать такие мрачные картины. – Я приглядываюсь к холстам, которые держит в руках тетя. Они темные, давящие и мрачные. В серо-черных тонах. Совсем не похоже на то, что она рисовала раньше. Это выглядит, как мазня сумасшедшей. Рисование не вернуло ее в реальный мир, а еще больше погрузила во мрак. – Тебе бы снова вернуться к твоим солнечным домикам и морским пейзажам.
Лицо тети Бэтт становится напряженным.
– Я не рисую на продажу. Я рисую мой мир. А сейчас он у меня такой, – она поворачивается и уходит.
– Докатилась дальше некуда, – бормочет мать Ренни.
– Совсем ку-ку! – говорит Ренни, и они обе начинают смеяться. Я чувствую, что сейчас взорвусь. Мне хочется их остановить. Я фокусирую взгляд на открытых банках с краской на полу и приказываю им двигаться. Тип-тип-тип. Они начинают трястись.
– Мэри!
Кричит мне тетя от дверей. Ренни с матерью сидят на полу, выпучив глаза.
Я бегу мимо них и плюхаюсь в Вольво.
– Я же тебя просила не заходить внутрь! – Тетя вне себя. – Что с тобой такое? – Она так сильно сжимает руль, что ее пальцы белеют.
– Я поняла, тетя Бэтт, я могу заставить вещи делать то, что я захочу.
– Тебе не следует этим заниматься. Что бы ты там ни имела в виду, это нужно прекратить!
– Они обозвали тебя сумасшедшей! Они говорили, что ты ведьма, и совсем выжила из ума. А я просто тренировалась. Теперь я могу это контролировать, – Я расслабляюсь и складываю руки на коленях. – Тетя Бэтт, я решила, что мне пора отсюда уехать. Сразу после Нового Года.
Я жду, что тетя Бэтт что-то ответит, будет уговаривать меня остаться, но мне видно, что она испытывает облегчение.
– Да, Мэри. Мне кажется, что так будет лучше для всех нас. – Она поднимает все стекла, закрывая нас в машине, как в могиле.
Глава пятьдесят вторая. Лилия
В понедельник, в 12:15 наступает тот самый момент, которого я боюсь уже с утра. Обед за общим столом.
Как бы мне хотелось обедать вместе с Кэт и Мэри, но время перерыва у нас с Мэри не совпадает, а Кэт вообще никогда не ест в кафетерии. Я сижу здесь только потому, что если не встречусь с ними сегодня, я вообще никогда не смогу сидеть с ними за одним столом. Это мой стол, Эш, Алекс и Пи-Джей и мои друзья тоже. И я пойду на это с высоко поднятой головой. Как неприкасаемая. Ренни с Ривом не смогут причинить мне вреда, потому что они не могут меня тронуть. Именно это я и говорю себе, направляясь в кафетерий. Слава богу, Эш на моей стороне. Они с Дереком на выходных помирились, и теперь она взбудоражена еще больше, чем обычно. На мне лучшее, что может продемонстрировать мое отношение к тем, кому не нравится, что я ношу: обтягивающая юбка с высокой талией, которую мне купила Кэт, шелковая черная рубашка с принтом в виде пятна от помады, тонкие черные колготы и замшевые ботинки на платформе.
Мне повезло, что Ренни с Ривом еще не пришли. Может, они вообще не придут. Я ем кобб-салат[9], приготовленный мамой, и слушаю болтовню Эш, о том, каким романтичным был Дерек, когда пришел мириться.
– Он пришел ко мне домой с цветами и сказал, что «нет» – это не ответ.
– Какие цветы он тебе подарил? – спрашиваю я. Я почти ее не слушаю, но надо же как-то участвовать в разговоре.
– Розовые гвоздики!
Скорее всего, он купил их на заправке по дороге к ней.
– Как мило, – говорю я. Эш замечает Дерека в очереди к кассе и бежит к нему.
Я вижу, как Ренни с Ривом направляются к столу. Они держатся за руки. Даже на каблуках, она едва достает ему до локтя.
Я сосредоточенно смотрю на свой салат и не поднимаю взгляда даже когда они садятся за стол. Я методично макаю насаженные на вилку отдельные листики салата в горчицу с медом. Если я буду продолжать, то мне вообще не придется смотреть на них в течение всего ленча.
Потом приходит Алекс. Интересно, они с Ривом уже перестали злиться друг на друга и уже помирились? Или, может, он тоже меня ненавидит из-за истории с пиццей и из-за того, что я у него на глазах взяла Рива за руку? Когда он ставит поднос на стол и садится напротив, я сдерживаю дыхание.
– Прекрасно выглядишь, – говорит он и снимает вязаный свитер.
Я с благодарностью улыбаюсь ему в ответ.
– Спасибо, Линди. – Огромное спасибо. На другом конце стола Ренни чуть ли не сидит у Рива на коленях. Она что-то ласково шепчет ему на ухо, а он обнимает ее за плечи.
Я снова начинаю резать салат на кусочки и макать каждый из них в соус.
Дерек с грохотом ставит поднос с тарелкой жареной картошки на стол.
– Йоу! Ребят, вы слышали, что мистера Данлеви поймали за ездой в пьяном виде в эти выходные?
– Да, я слышала, – отвечает Ренни. – Мисс Кристи была вне себя. Ему же доплачивали за то, что он учил нас водить.
Я кладу в рот еще один лист салата и жую его.
– Лил, вы же с Ривом ходили на его занятия, – интересуется Алекс, – замечали, что от него пахнет алкоголем?
Я пожимаю плечами. То же самое делает и Рив.
– Что такое? – недоумевает Алекс. – Ребят, вы же на пятничной вечеринке держались за ручки, а теперь смотреть друг на друга не можете. Что случилось?
Я с трудом проглатываю кусок вареного яйца. На вкус он, как пыль.
– Просто мы с Лил вспомнили, что вообще-то на дух друг друга не переносим, – лениво отвечает Рив, а Ренни улыбается, как кошка, съевшая канарейку. Я краснею.
Наши с Ривом взгляды на секунду встречаются, и мне кажется, что в кафетерии вдруг настает полная тишина. А потом все кончается. Рив встряхивает головой и хмыкает. Как будто ему наплевать.
После обеда, когда я иду на следующий урок, меня догоняет младшеклассница с толстым конвертом в руках.
– Лилия, ты меня не знаешь, но… не могла бы ты передать от меня Ренни вот это. Она сказала переслать их по почте, но у меня сломался компьютер, и мне проще было их напечатать. Я ее сегодня еще не видела, но мне не хочется, чтобы она думала, что я сачкую.
– Ладно, – медленно говорю я и беру конверт. Он тяжелый.
– Спасибо!
Я бегу в туалет и открываю его. В нем полно фотографий с осеннего бала. Младшеклассницы позируют, взявшись за руки, младшеклассницы танцуют, младшеклассницы делают селфи на балу.
Ренни – член редколлегии, но она следит только за тем, чтобы в ежегодник не попали ее неудачные фотографии. Зачем ей снимки других людей? На некоторых фотографиях есть и она в своем блестящем серебристом платье, но на заднем плане и не в фокусе.
Я сую конверт в щель ее шкафчика, не заботясь о том, что некоторые фотографии могут порваться.
Глава пятьдесят третья. Мэри
В среду во второй половине дня во время последнего урока я стою на парковке рядом с машиной Рива и изо всех сил пытаюсь сосредоточиться.
Это нелегко, ведь я так счастлива. Видеть, как Рив в последние несколько дней ходит по школе, как ни в чем не бывало, и знать правду, ведь я вижу его насквозь. Он несчастен, и я наслаждаюсь этим.
Дверь не двигается. Я усиливаю концентрацию. Если бы я имела представление, как устроен дверной замок, возможно, мне бы удалось заставить его открыться.
Открывайся, открывайся, открывайся!
Мне нужно залезть в машину Рива до конца урока, я хочу оставить ему подарок. Цепочку с маргариткой, которую он преподнес мне в 13 лет. Когда-то она была самым ценным, что у меня есть, я никогда ее не снимала, даже в ванной. Я нашла ее прошлой ночью, когда собирала вещи. Я не видела ее с осеннего бала. Это идеальный прощальный подарок.
Я хочу повесить его на зеркало заднего вида, пусть он думает обо мне. Я знаю, что сейчас он не сможет понять, что именно я виновата в том, что он получил травму, что именно я – причина всех его несчастий. Но я очень надеюсь, что эта цепочка будет намеком и потом до него дойдет, что он страдает за свои прошлые грехи. Именно этого он и заслуживает.
Завтра я со всем покончу. Ничего этого я больше не хочу.
Я засовываю руку в карман пальто, нащупываю маргаритку и сжимаю в руке так сильно, что если бы это был уголь, он бы превратился в бриллиант.
Щелк.
Обе двери: и водительская, и пассажирская открываются так быстро, будто распрямилась тугая пружина. Вся подвеска дрогнула, и тут же взвыла сигнализация. У меня мало времени.
Я забираюсь на переднее сидение, вешаю маргаритку на зеркало и толкаю ее пальцем. Она начинает раскачиваться, как маятник, точно посередине ветрового стекла.
Потом я вылезаю из машины и иду прочь, даже не закрывая дверь. Ведь звонок уже прозвенел, и из школы начали выходить ученики.
Глава пятьдесят четвертая. Кэт
Еще один день перед рождественскими каникулами. В школе никто толком уже не учится. Сегодня на трех уроках я смотрела кино. Нельзя сказать, что это меня не устраивает.
Я беру с собой в библиотеку бутерброд, чтобы заодно проверить почту. С тех пор, как я отослала заявление о досрочном приеме в колледж, я делаю это каждый день. Вообще-то в библиотеку нельзя приносить еду и напитки, но я обо всем позаботилась заранее. Ролл с курицей спрятан в рукаве фланелевой рубашки, а бутылка с содовой лежит в рюкзаке, который я поставила между коленей.