– А где другие мужчины?
– В горах. И это хорошо: они принесут в деревню деньги. Плохо только, что такая работа разделяет семьи.
– Значит, когда Кибо с нами, он тоже в разлуке с родными.
– Зато благодаря нам он может летом купить пару коз, генератор или еще что-то.
– Я видел, как дети собирали хворост для очага.
– Да, в этом мало хорошего. И мне неловко.
– Но ты же не виновата, что пользуешься печкой.
– Но они не могут себе это позволить. Склоны, по которым мы шли, раньше были покрыты деревьями, рассказала мне бабушка Кибо. Горы кажутся вечными, но на деле они очень уязвимы. – Девушка вглядывалась в тьму, будто могла различить Аннапурну. – Они кажутся мне такими знакомыми.
Сандра почувствовала, как ее щеки зарделись, и разломила лепешку на мелкие кусочки.
– Эта хрупкая природа, недостаток питания..., – начал он.
– Но я говорю о горах.
– А разве неправда, что шерпам жилось лучше до того, как здесь появились туристы? А если кто-то перестанет водить сюда группы? И убедит в этом других? Подумай, как это благотворно скажется на окружающей среде.
Сандра пила чай маленькими глотками.
– Вряд ли что-то изменится. Кроме того, – она насторожилась, – я люблю такую жизнь и не собираюсь с ней расставаться.
И они замолчали. Ужин закончился, и посреди комнаты начались песни и танцы. Женщины, взявшись за руки, выстроились в линию и танцевали в ритме песни. От музыки и горячего чая Сандре стало хорошо и спокойно, ее веки отяжелели и готовы были сомкнуться. И тут Ричард мягко обнял ее за шею.
– Время спать, – прошептал он и провел ее через комнату, поддерживая за локоть.
Холодный воздух привел ее в чувство в тот миг, когда Сандра уже готова была обнять Мура, но вместо этого она медленно прошла к домику для гостей, засунув на всякий случай руки в карманы. Там она взяла свой рюкзак и залезла по лестнице на ложе под потолком, оставив Ричарда внизу.
– Прости, – сказал он, – я не собирался предлагать тебе бросить работу.
Она расстелила свой спальник и посмотрела вниз.
– Я тоже прошу прощения, я ценю твою заботу об окружающей среде и обо мне. Но ты же знаешь, как становится трудно... – Она зарылась лицом в мешок. Он поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы.
– Знаю. Поэтому я больше не буду об этом. Но если ты передумаешь – скажи. Тебе известно, где меня найти.
– На матрасе в углу комнаты.
Он кивнул. Потом встал на колени, нашел таблетки в рюкзаке, налил воды в кружку и проглотил лекарство в надежде, что голова к утру перестанет болеть.
– Что ты делаешь? – Сандра перегнулась через край лестницы.
– Пью лекарство.
– От чего?
Он выругался про себя. Надо было подождать, пока она заснет.
–Да просто голова болит.
– Ты ничего не ел за ужином. Почему?
– Я не хочу.
Она еще сильнее перегнулась, и он побоялся, что она свалится в очаг.
– Головная боль. Нет аппетита, – строго перечислила она, – что еще?
– Тошнота и головокружение, – признался Мур, опускаясь на грубый дощатый пол. Он закрыл глаза, и в голове все завертелось.
Он услышал, как она опустилась вниз.
– Почему ты не сказал мне, что у тебя высотная болезнь?
Она коснулась рукой его лба.
– Не хотел задерживаться, – пробормотал он. – Утром все будет в порядке.
– Утром мы никуда не пойдем. – Сандра положила его голову к себе на колени, и он ощутил мягкость ее теплого белья. Но ему уже было так плохо, что он не мог даже двинуть рукой. Пожалуй, они и впрямь никуда утром не пойдут.
Поддерживая, Сандра довела его до постели, уложила и принесла стакан воды.
– Тебе надо больше пить, ты потерял много жидкости в этом сухом воздухе. И если не будешь есть, у тебя не хватит сил переставлять ноги.
– Я не могу есть, извини.
– Это я виновата. – Ее пальцы нежно провели по его лицу. – Я обычно хорошо узнаю эти признаки, даже когда в моей группе девять туристов. Как же я тебя проглядела?
Мур повернулся на бок, когда новая волна головокружения нахлынула на него.
– Я же старался, чтобы ты не заметила. Хоть ты и проводник, я – доктор и должен заботиться о здоровье членов группы.
– Но мне хорошо известно, что делать при высотной болезни. Нет причин стыдиться. Такое может произойти с каждым. Даже в бегунами-марафонцами, с профессионалами. Все зависит от того, быстро ли тело акклиматизируется.
Он заставил себя разлепить веки.
– Мое тело прекрасно приспосабливается. Я был на Роки и на Сьерра, никогда ничего подобного со мной не случалось.
– Ты забываешь, что Гималаи начинаются там, где другие горы кончаются. Мы очень высоко и шли очень быстро. Завтра день отдыха. А дальше посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.
Сандра принялась расшнуровывать его ботинки и снимать носки.
– Я не такой уж беспомощный, – сказал он.
– А ты в состоянии снять брюки?
Этот вопрос он уже слышал как в тумане и слабо покачал головой.
– Не смущайся, – сказала она. – Мы сейчас просто доктор и пациент.
Ее пальцы ловко расстегнули молнию, а руки скользнули по ногам, когда она снимала с его брюки. Его сердце сильно забилось, но уже не от высотной болезни. Если бы ему не было так отвратительно! Если бы он мог сейчас открыть глаза и посмотреть на нее! Но он не мог. Ибо комната бешено закрутится перед ним.
Мур почувствовал, как Сандра укрыла его простыней, подоткнула с боков, а сверху как одеяло опустила спальник.
– Если что-то понадобится, – прошептала Сандра, – ты знаешь, где меня найти.
Он кивнул и задремал.
Когда Мур проснулся, ее наверху уже не было. Ричарда охватила паника: Сандры не было там, где она должна быть.
Бледный серый свет проникал в окно, и он понял – уже утро. Она ушла. Он сел, и в голове застучало. Потом она появилась, и он снова успокоился. Красная шерстяная шапочка очень шла ее пылающим щекам. Сандра принесла корзинку, накрытую домотканой тряпицей.
– Как ты себя чувствуешь? – Девушка села на край кровати и смахнула волосы со лба.
– Лучше, когда ты рядом. А где ты была, красная шапочка?
– Я принесла тебе поесть. Тебе нужны карбогидраты.
Ричард обнял ее.
– Мне нужно гораздо больше, чем карбогидраты. Мне нужны сочувствие и общение.
Она подняла корзинку над головой.
– Осторожно, там гречишные лепешки.
Она дала ему одну, он пожевал и проглотил.
– Который час? Нам надо идти.
– Мы же сегодня отдыхаем. Забыл? – Она встала и налила воды из железной кастрюльки, чтобы заварить чай.
– Мы не можем отдыхать. – Он скинул ноги с кровати и уставился на свои кальсоны.
– Мы не может не отдыхать. Говорят, что мужчины – ужасные пациенты, а мужчины-врачи – худшие из них.
– Я не помню, чтобы снимал брюки, – нахмурился Ричард.
Она дала ему кружку чая.
– А ты их и не снимал. Это сделала я.
– Тогда ты должна их и надеть. И мы уходим.
– Ричард, я их отдам, когда ты будешь в полном порядке. Может, ты и чувствуешь себя лучше, чем вчера, но выглядишь ужасно. – Но даже при этих спутанных волосах, при этой щетине на подбородке, он не мог выглядеть ужасно. Сандра встала над ним: глаза полузакрыты, кожа бескровна. Она держала чай у его губ, и он отхлебнул. Потом подняла его длинные ноги и уложила обратно на постель.
Он сбросил простыню.
– И что мы будем сегодня делать? Я же не могу валяться.
– Мне надо кое-что починить, а ты лежи. Ты не взял с собой никаких медицинских журналов? Мог бы почитать.
– Они скучные. Они для врачей из тех больниц, где есть диализные установки и прочие прелести. Я делаю другую работу, сама знаешь.
Он закрыл глаза. Да, надо отдохнуть, но это бесило его. Никогда он не станет прописывать пациентам постельный режим так хладнокровно, как раньше. Он боролся с сонливостью. Если он уснет, Сандра снова может уйти и не вернуться.
– Подойди сюда, – попросил Ричард слабым голосом. Он слышал ее шаги.
– Что?
– Не уходи.
– Я здесь. Я не уйду.
Он вздохнул, почувствовал легкий поцелуй на щеке. И заснул.
9
Должно быть, пролетели часы, а может, и дни, когда Мур наконец пришел в себя. За окном виднелось темно-серое небо, а Сандра, подобрав под себя ноги, сидела в углу на лавке под лампой и что-то писала в блокноте. Перо скрипело по бумаге. Этот скрип и потрескивание огня были единственными звуками в маленьком домике.
Голова тяжелая, в горле пересохло, а он лежал и смотрел на нее. Если бы они могли остаться здесь навсегда, забыть о времени, раздать все лекарства, жить просто, выращивать картошку. Мур улыбнулся. Она взглянула на него, подняв глаза от блокнота, и улыбнулась в ответ.
Ему хотелось удержать этот миг навечно: свет лампы на волосах, мягкий овал щеки, медленное движение руки, опускавшей блокнот. Она встала и налила ему чай.
Сладкий, горячий, он смягчил горло.
– Кажется, я спал.
– Кажется, ты спал часов восемь.
Не веря, он покачал головой, а она подала ему чашку со светло-коричневой кашей. Мур снова лег, но все съел.
Сандра улыбнулась.
– А что ты писала?
Она подняла блокнот, придвинула стул к грубому деревянному столу.
– Дневник. Мне многое надо записать.
– А о чем ты пишешь? – Он поставил чашку и привалился к стене.
– Дорога, погода, всякое... Я не должна ничего упустить. А теперь вот не могу вспомнить, где мы были две ночи назад.
Он потерся головой о стену.
– В монастыре...
– Нет, не в монастыре, его я помню.
– Я тоже. А как ты пришла ко мне в своей длинной ночной рубашке? Ты написала про это?
Сандра посмотрела на блокнот, и Ричард не мог понять, улыбается она или нет. Он закинул руки за голову.
– Две ночи назад... Это та ночь, когда мы вместе спали в палатке?
– Нет. – Она не отрывала глаз от бумаги. – То было очень давно.
– Давно, давно, давно, – кивал он. – Кажется, я знаю тебя уже целую вечность. Теперь я понимаю, как тебе тяжело всякий раз расставаться со своими туристами.