Я засыпаю, размышляя об этом. А когда открываю глаза следующим утром, то не сразу понимаю, что вижу перед собой. У меня случился не сон, а нервное забытье, так что его остатки сложно сбросить.
Перед глазами что-то темное… черный силуэт…
Я провожу ладонью по лицу, взгляд все же фокусируется, и я вздрагиваю.
В проеме двери стоит Димитрий.
Он глядит на меня заточенным, как опасное лезвие, взглядом и не движется. Никак не реагирует на то, что я проснулась. От него идет уже ставший привычным холод. Если бы у меня было богатое воображение, я бы представила, как пространство между нашими телами затягивает коркой льда. На Димитрии темно-синяя рубашка и строгие черные брюки. Он выглядит собранным, словно едет в офис. На широком запястье поблескивают стальные наручные часы, а в нагрудный карман вдеты солнцезащитные очки.
– Доброе утро, – бросает он, чем совершенно сбивает меня с толку.
– Оно не доброе, – отвечаю и спускаю стопы на пол.
Я удерживаю одеяло на своем теле, хотя я в одежде под ним. Так легче выстоять штормовой давящий взгляд Димитрия. Я словно в коконе.
И в прострации.
Я не понимаю, почему он стоит здесь и молчит.
– Я могу уехать? – спрашиваю то, что меня волнует больше всего.
– Тебе есть куда?
– Что-нибудь найду, сниму номер попроще.
– Это стоит денег, – все тем же ровным голосом сообщает Димитрий. – Даже попроще.
Я поднимаю глаза на его безучастное лицо. Он никогда не был экспрессивным человеком, только в сексе отпускал себя и мог обжигать агрессией, страстью или топить в беззаботном веселье, но в жизни он другой… Сейчас же дело обстоит еще хуже. Ноль эмоций, ноль жизни в глазах.
– Я знаю. – Я устало киваю. – Да, Димитрий, я не богата…
– Ты нищая, – жестко поправляет он.
– Я не стыжусь этого. – Я пожимаю плечами и рывком хватаю одеяло, которое хочет свалиться с моего тела. – Мы познакомились с тобой, когда я работала официанткой в забегаловке. Ты всегда знал, кто я.
– А ты всегда знала, кто я.
Он щурится.
– Только деньги, Алла? Ты была со мной только из-за денег?
– Нет, – я качаю головой, – ты был добр ко мне.
Я непроизвольно выделяю слово “был”, и Димитрий реагирует на это. Впервые на его лице зажигается намек на эмоцию. Но так тускло и всего на мгновение, я даже не успеваю прочитать ее.
– Так ты отпустишь меня? Или будешь наказывать?
Он продолжает стоять в дверном проеме, вбившись плечом в стенку. Высокий, опасный и наделенный властью, которой хватит, чтобы сломать не одну жизнь. На мою так точно хватит.
– Подойди ко мне, – кидает он.
Часть меня порывается исполнить его приказ. Приходится до скрипа сжать кожаную ручку дивана, чтобы остаться на месте.
– Я боюсь тебя. Ты ударил меня, Димитрий.
– Можешь подойти вместе со страхом.
Мое дыхание рвется окончательно. Он запутывает меня до предела, я уже ничего не понимаю в этом разговоре. А когда ничего не понимаешь, лучше держаться старых правил. А еще вчера я была его любимой послушной девочкой. Поэтому я решаю не нарываться, все же поднимаюсь и иду к нему. Одеяло волочится по полу, и в гробовой тишине кроме моего прерывистого дыхания появляются легкие шорохи.
– Я без маски, – говорю зачем-то, останавливаясь перед ним.
Хотя чувство, что я ПОД НИМ.
Я не опускаю лицо и встречаюсь с ним глазами. Мне по большому счету нечего скрывать. Я не изменяла ему. То прошлое, которое обрушилось на меня с внезапным появлением Клима, тоже не вылилось в измену. Я позволила Климу только поцелуй, я остановила его руки.
– Ты неправильно действуешь на меня, – неожиданно произносит Димитрий, понижая голос. – Ты должна быть просто куколкой. Игрушкой, которых у меня было много. Я должен был наказать тебя по малейшему поводу и выставить или вовсе уничтожить. Тени сомнения достаточно.
– Оно и так достаточно. Ты рассвирепел…
– Замолчи. – Он выбрасывает ладонь и сжимает мое горло длинными крепкими пальцами.
Я пугаюсь, а через мгновение на осколки разлетаются те мелочи, которые я успела уяснить насчет характера Димитрия. Я жду катка и ярости. Но он сдерживается, не надавливает на мою кожу, а лишь фиксирует меня на месте. А в его глазах зажигается яркий огонь. И там не только злость… Там то, что я видела в минуты на пике, когда он трахал меня и метил своими соками.
– Ты делаешь меня слабым, – хрипло выдыхает Димитрий. – Я не узнаю себя.
Он говорит о слабости.
И это так странно слышать. Особенно когда я чувствую его сильные пальцы на своей шее.
– Я ничего не делаю. – Я смелею и накрываю рукой его крупную ладонь. – И ничего не сделала.
Я не произношу слово “измена”, чтобы не провоцировать его. И так ясно, что я имею в виду. Я пытаюсь поймать каждую волну, которая исходит от него. Настроение, ауру, частоту дыхания, движение в глазах… Что угодно, только чтобы это помогло построить диалог с Димитрием. У меня создается ощущение, что я прохожу главный тест в своей жизни. От его результата зависит всё.
Он тянется ко мне. Его близость вдруг накатывает обжигающим штормом, и я улавливаю сугубо мужской запах с почти стертыми нотами парфюма. Сандал и табак. В памяти сразу всплывает строгий флакон с квадратной крышкой из темного дерева. Я знаю марку и название этого аромата. Но Димитрий тянется за моим запахом. Он проводит лицом по моим волосам и вбирает воздух жадным глотком.
– Клим трогал тебя? – рычит Димитрий.
– Что? – я не понимаю, что он имеет в виду.
А по телу проходит судорога. Я не могу контролировать себя, стоит Димитрию произнести имя Клима, как внутри всё скручивается от напряжения.
– Что он делал? – Димитрий надавливает стальным голосом.
– Допрашивал – кажется, это так называется. Он задавал одни и те же вопросы по кругу.
– И больше ничего?
Я сжимаю его пальцы грубее. А потом неизвестно откуда беру силы и отклоняюсь, ища воздух между нашими телами. Я слишком хорошо знаю реакции тела Димитрия, и его уже ведет. Он сжимает меня и подстраивает под себя, как всегда это делает. Он не умеет обнимать. Совершенно. Никогда. Если оказываешься в его руках, то вскоре принимаешь следующую позу, которую выберет его похоть.
– А что ты ему разрешил? – я бросаю вопрос ему в лицо. – Он мог делать со мной всё что угодно, чтобы узнать правду? Мог ударить? Унизить? Мог…
Я не договариваю.
– Ты страшный человек, – произношу шепотом.
– Я в курсе.
Он отпускает меня. Его крепкие руки покидают мое тело, оставляя чувство тревоги. Он больше ничего не говорит, молча разворачивается и уходит по коридору. А во мне вспышкой взрывается миллион эмоций. Я смотрю на дверной проем, через порог которого еще вчера боялась переступить. Но сейчас я как в тумане, я делаю шаг на свободу. Выхожу из комнаты, которая исполняет роль камеры.
Димитрий уже отдалился. Он реагирует на шорохи и оборачивается ко мне. Я чудом не сбиваюсь с шага, хотя под его тяжелым взглядом хочется осесть на пол.
– Мне тошно там. Как заключенная. Я больше не могу так, я жду то наказания, то твоего помилования… Это ненормально. Я живая, черт возьми!
Моих возгласов хватает, чтобы дойти до гостиной. Димитрий как раз стоит у широкого входа, за его спиной угадывается светлая комната с диванами и кухонная зона. Он щурится, разглядывая мои движения. А я посылаю к черту все предосторожности и голос разума вместе с ними. Я прохожу к столешнице и просто-напросто занимаю руки привычными делами. Достаю свою чашку и любимый кофе.
Наверное, у меня срыв.
Внутри то лижет огнем, то эхом отдается вселенская пустота.
Перед глазами мутно, а руки плохо слушаются. Я едва не разбиваю высокую тарелку с капсулами для кофемашины. Первая капсула летит на пол, выскользнув из пальцев, а вторая не хочет вставляться в отсек. Только с третьей мне удается подружиться. По комнате разлетается монотонное бурчание техники.
Я кожей чувствую, что Димитрий рядом. Он не вмешивается, а я боюсь, что моя истерика сделает новый виток и я что-нибудь наговорю ему в лицо.
– Димитрий, я не могу найти карту, – сбоку раздается незнакомый женский голос, в такт которому стучат шпильки. – Я, наверное, забыла… Ой…
Она глупо выдыхает, замечая меня. И сразу ежится, как будто попала под порыв ледяного ветра. Ее взгляд небесно-голубых глаз падает на мое разбитое лицо, и она не может скрыть отвращение. Вот ее личико просится на обложку модного журнала. Ей лет двадцать, она буквально пышет свежестью и дерзкой сексуальностью. И она либо не дура, либо давно знает Димитрия. Она назвала его по имени, без сокращений и “котиков”. Димитрий не переносит этого, заставляя выговаривать свое редкое имя до последней буквы.
– Значит, мне не показалось. – Я снимаю чашку с подставки. – Вчера я слышала ее смех.
Я снова смотрю на девицу. Она же ищет подсказку у Димитрия, она не понимает, как себя вести. Но Димитрий молчит. И мне до сих пор кажется, что он следит за каждым моим движением.
– Ты впервые в этом доме? – спрашиваю ее.
Девица вздергивает подбородок и глядит на меня с презрением. На ее идеальном личике с высокими скулами и пухлыми губами отображается тень победного марша. Мне даже не нужен ее ответ. Теперь я уверена, что ее впервые пустили на порог особняка Димитрия. Пошла на повышение, так сказать. Вот откуда эти высокомерные искры в ее глазах. Она видит перед собой поверженную соперницу, из рук которой вырвала ужасно лимитированную путевку в роскошную жизнь.
Нет, я погорячилась. Она все-таки идиотка. Перед ней мои синяки и ссадины, а ей плевать.
– Не то, да? – Я оборачиваюсь к Димитрию. – Не понравилась куколка?
Между нашими телами как будто натянули сотню нитей. Черных, прочных, испачканных в грязи… Я чувствую связь, чувствую, что если затянуть это мгновение, то покажется, что больше ничего и никого вокруг нет.
– Карту ты не найдешь, – бросаю голубоглазой красотке, не поворачиваясь к ней. – Тебя сняли с довольствия, ты не стоишь денег, которые просишь.