аполняется агрессивными звуками: выкриками, угрозами, стуком.
– Без фокусов, мать твою! – шумит поставленный баритон. – Руки! Чтобы я их видел!
Клима скручивают и бросают на пол лицом вниз. Я вздрагиваю и поправляю одежду, пытаясь укрыться.
– Алла, – до меня доносится знакомый голос.
Я поднимаю лицо и вижу, как Димитрий пересекает комнату. Он направляется ко мне, прихрамывая. Ему все-таки досталось в том ужасном доме с похитителями. На лице тоже горят свежие ссадины.
Но все это глупости…
Главное, что он здесь!
Он же выбрался?
Вокруг его люди.
Это успокаивает. Впрыскивает в кровоток забытую и такую необходимую дозу спокойствия. Я инстинктивно подаюсь к нему, протягивая ладонь.
– Как ты, малыш? – спрашивает он, надвигаясь.
Я оказываюсь под ним.
Сильным мощным мужчиной.
И это странно действует на меня, я совсем раскисаю и утыкаюсь в его пресс вместе со слезами. Я всхлипываю и сама напрашиваюсь на его ласку. Лезу под его широкую ладонь.
– Я сейчас увезу тебя отсюда, – произносит Димитрий.
И по его голосу можно понять, что он едва контролирует себя. Пытается говорить ровным тоном, но в его голосе и многотонная усталость, и черные эмоции.
– Он что-то дал тебе? – спрашивает Димитрий, наклоняясь к моему лицу. – Вколол?
Наверное, по мне всё видно.
И по комнате тоже.
На диване разбросана одежда, смяты подушки и плед, да и я… я в ужасном состоянии.
Димитрий не дожидается ответа. Он поднимает меня на руки и уносит из дома. Я не успеваю заметить, где находится Клим и что с ним делают. Меня оглушает рык мощного мотора, когда мы оказываемся на улице. И свежий воздух внезапно кажется чем-то чудесным. Как мед, честное слово. Я жадно вбираю его через ноздри и жду, когда меня окончательно отпустит. Я не знаю, что мне вкололи, но у этого оказался долгий срок действия.
– Садись, – бросает Димитрий и сам усаживает меня на заднее сиденье.
Потом он обращается к водителю, который бросает окурок на землю.
– Не гони, – говорит ему Димитрий. – Веди осторожно, чтобы ее не болтало. И включи подогрев сидений.
– Да, босс.
Я прижимаюсь щекой к кожаной спинке кресла и жду, когда Димитрий, наконец, вернется. Я уже хочу позвать его, потому что без его присутствия снова становится тяжело и нервно, но соседняя дверь распахивается.
– Димитрий, – произношу медленно.
Его имя тоже как лекарство.
Особенно сейчас. Я знаю точно, что передо мной именно он. Я больше не ошибаюсь.
– Тебе не холодно? – спрашивает он и касается моего плеча.
Я качаю головой. В машине нормальная температура, а по креслу уже растекается тепло обогревателя. Я тянусь к Димитрию, чтобы обнять его. Мне сейчас нужно только это, только его руки и ритм его дыхания, который я хочу поймать и начать дышать теми же отрезками.
– Ты пахнешь им, – бросает он, и по моей коже проходит холод.
– Да…
Я не нахожу что ответить. Реальность, в которой меня только что поимел другой мужчина, обрушивается на меня со всей мощью. Я свожу бедра и понимаю, что не только пахну Климом, но и перепачкана его семенем.
Я больше не могу выдавить из себя ни слова. Отодвигаюсь от Димитрия и прячу лицо. В памяти всплывают смазанные воспоминания того, что только что произошло между мной и Климом. Я кривлюсь и чувствую, что вот-вот расплачусь.
Он сделал мне больно.
Клим снова сделал мне больно.
Вернулся в мою жизнь и по старой ужасной привычке начал наводить в ней свои порядки. Он слышит только свои желания, ему захотелось, и он…
Я встряхиваю головой, чувствуя, как по щекам проскальзывают слезы.
– Мне что-то дали, когда мы уезжали из того дома, – говорю тихо, но так, чтобы Димитрий услышал меня. – Сделали укол. Я почти сразу отключилась, вообще не помню дорогу… Проснулась уже здесь, но я ничего не понимала. Я подумала, что Клим – это ты. Я видела тебя перед собой. И меня так тянуло к тебе.
Я тру лицо ладонями, пытаясь скинуть наваждение. Я вдруг осознаю, что до сих пор до конца не пришла в себя. Моя речь далека от идеальной, и дело не только в стрессе.
– Наверное, нужно сделать анализ, – добавляю. – Чтобы понять, что мне дали.
– Мои парни достанут это из Клима.
– Он не знает. Укол сделал не он.
Мне так хочется, чтобы Димитрий обнял меня. Без его сильных рук холодно и зябко, но он держит дистанцию. И дышит бурей. А в его голосе столько металла, что мне не по себе от каждого слова.
– И мне нужны таблетки, – это произнести сложнее всего. – Чтобы не забеременеть.
Я больше не смотрю на него и не жду, что он потянется ко мне. Или смягчится. Сейчас точно нет. Нужно время. Поэтому я опускаю голову на сиденье и подбираю ноги под себя. Я закутываюсь в собственные объятия и пытаюсь заснуть. Или хотя бы поймать полусонное состояние.
Вскоре Димитрий опускает на мое тело свой пиджак. Он укрывает меня, и становится чуть легче. Я слышу запах его крепкого тела, я так люблю его, что вдыхаю полной грудью и наконец ловлю то состояние. Я не сплю, но перестаю ощущать каждую деталь реальности безжалостно остро.
– Алла, – зовет он, когда мы приезжаем на новое место.
Он сам помогает мне выйти из внедорожника, хотя я уже ждала, что он поручит меня кому-то из охранников. Но Димитрий держится рядом, он касается моей ладони, а потом вовсе сгребает в охапку и подхватывает на руки.
– Я отнесу тебя в душ, – сообщает он. – Потом с тобой поговорит доктор.
– Хорошо.
Я оглядываюсь по сторонам и не узнаю окрестности.
– Где мы?
– Ты здесь еще не бывала. Это специальное безопасное место, тут дом и участок отлично охраняются.
– Я же ни о чем не спросила тебя! – Я вспышкой понимаю, как много всего упустила. – Как ты выбрался? Тебе до сих пор грозит опасность?
– Вряд ли. С теми ребятами разобрались, моя охрана успела выйти на них. Они ворвались в дом и освободили меня. Но двое уродов ушли.
– Боже…
– Им недолго бегать. Найдут.
– А деньги? Ты перевел деньги?
Димитрий хмурится.
– Тебя действительно волнуют деньги?
Он смотрит так, будто я спросила что-то идиотское. Но я же помню, что речь об огромной сумме. Даже для Димитрия.
– Это всего лишь бабки, – добавляет он.
Он вносит меня в дом, на который я не смотрю. Ничего не запоминаю вокруг и обращаю хоть какое-то внимание на интерьер, когда оказываюсь в ванной комнате. Димитрий ставит меня на пол, который подогрет до приятной температуры.
Я смотрю на белый кафель с мраморными розоватыми прожилками, совершенно теряясь. Димитрий настраивает воду, а я не решаюсь раздеться. Мешает не стеснение, а что-то холодное, что застряло в груди. Я чувствую себя грязной. И не хочу, чтобы Димитрий разглядывал каждый сантиметр моего тела.
Он же запомнит каждый штрих, и потом будет сложнее забывать. Вдруг на мне остались засосы или ссадины от сильных рук Клима… Я и так не до конца верю, что мы с Димитрием сможем пережить то, что произошло.
Что будет завтра?
Он же не сможет сломать себя. Такие мужчины не делят своих девушек с другими.
– Ты совсем бледная, – с выдохом произносит Димитрий, вырывая меня из мыслей. – Может, сперва врача.
Я коротко качаю головой.
– Ты лучше иди, а я сама. – Я указываю на ванну.
– Что за бред? Ты едва стоишь на ногах.
Он поднимает ладонь и заправляет прядку волос за мое ушко.
– Мне трудно, – вдруг признается он. – Да, Алла, это так. Ты всё правильно чувствуешь. Ты всегда идеально чувствовала меня. И не только в сексе.
Я зачем-то снова киваю.
– Мне хочется раскрошить и переломать каждый сантиметр этого дома. Это вскипает внутри. И к тебе тоже есть злость. Это иррациональное, что-то черное, гадкое… Ты моя девочка, и к тебе посмели прикоснуться.
Он спускает ладонь по моей щеке и кладет пальцы на мою шею. Не надавливает, а только дает прочувствовать свое тепло.
– Моя, – повторяет он на выдохе, словно напоминает сам себе.
– Ванна уже полная.
Я сама тянусь к крану. Димитрий помогает мне закрутить его, после чего кладет ладони на мою талию. Он отрывает меня от пола и опускает в воду прямо в одежде. Словно магическим образом прочитывает мои мысли и понимает, почему я медлила раздеваться.
– Добавить горячей?
– Нет, – я качаю головой, – всё хорошо. Достанешь пену?
Я смотрю, как Димитрий теряется в бутылочках. Ему требуется несколько секунд, чтобы найти нужное средство. Он наливает пену в воду и проводит ладонями, смешивая потоки.
– Вкусно пахнет, – говорю и растираю свои плечи.
Я опускаю голову и вдыхаю новый аромат своего тела. Клима не остается, его стирают цветочные ноты и что-то ванильное.
Глава 22
После Димитрий вытаскивает меня из воды и относит в кровать. Махровый халат липнет к мокрому телу, я не вытиралась, и на мне осталось белье. Димитрий почти сразу закутал меня в мягкую ткань. Он отлучается, пока со мной говорит врач. Приятная женщина коротко опрашивает меня и дает таблетки. Я убеждаю ее, что я в порядке и меня не нужно осматривать. Все равно невозможно стереть память, а остальное… из остального мне больше всего поможет сон.
Нормальный. А не забытье от дряни, которую мне вкололи в машине.
Я ложусь в кровать и некоторое время жду Димитрия. Мне кажется, что он вот-вот должен прийти. Но минуты идут, а в комнате стоит гробовая тишина. И так клонит в сон. Я закутываюсь в одеяло с головой и успеваю панической вспышкой подумать, что он может сейчас разбираться с Климом, но я отгоняю эти мысли и проваливаюсь в сон.
Утром меня будит девушка, которая приносит завтрак. Она испуганно смотрит на меня, словно я могу закатить ей скандал из-за неосторожного шороха.
– Доброе утро, – говорю ей. – Я бы все равно скоро проснулась.
Я смотрю на часы. Уже девять утра.
Следом я замечаю, что вторая половина кровати так и осталась нетронутой. Я быстро умываюсь и выхожу из спальни. Сотового у меня нет, как и представления, где сейчас Димитрий. Он вообще заходил ночью? Или он уехал? Куда?