Лукьянов, Кирдецов и Дюшен оказались пророками. За все время своего 2,5-месячного пребывания в России Ключников и Потехин вместе прислали пять статей, из них два обывательских фельетона о дорожных впечатлениях в Литве и Латвии, пару таких же фельетонов с восхвалением нэповского быта и один фельетон Потехина о внешней картине суда, в которой даже под микроскопом нельзя найти отношения Потехина к делу с-р по существу. Лишь несколько комплиментов по адресу Пятакова. И затем в течение двух месяцев процесса не только Ключников, но и Потехин не написали о процессе ни одного слова.
Когда Ключников и Потехин уезжали, я, кроме открытых рекомендательных писем, данных им в руки, написал членам Политбюро и т.т. Уншлихту и Карахану подробное письмо, в котором говорил, что командировка Ключникова и Потехина в Россию вызвана необходимостью изолировать их от газеты и дать ей возможность занять определенную политическую позицию. Я писал, что Ключникова и Потехина желательно задержать подольше в России, а еще лучше предоставить им там какие-либо почетные места, чтобы они добровольно согласились переехать из Берлина в Россию. Никаких возражений ни от ЦК, ни от отдельных членов Политбюро я тогда не получил и был вправе считать, что моя оценка личности Ключникова и его роли в газете Центральным Комитетом разделяется. Это мое мнение еще усилилось, когда я прочитал в «Правде» статью, направленную против «Накануне» – «Сторонники революции или приживальщики ее». В чем было дело?
Оставшиеся за границей накануневцы, несмотря на отсутствие какой бы то ни было помощи со стороны Ключникова и Потехина, добросовестно информировали читателей о процессе с.-р., перепечатывая отчеты наших газет и помещая корреспонденции других корреспондентов из Москвы – Герронского и Борисова. Но они поместили глупую статью о том, что трибунал не остался на высоте академизма (я был в это время в Гааге). Но и в этой глупой статье они все-таки признавали, что с-ры – «враги отечества», что соввласть вправе расправиться по всей строгости закона, и не советовали ей применять высшую меру наказания не соображениям моральным и не по не солидарности своей с соввластью по этому вопросу, а лишь по соображениям целесообразности, чтобы не вызывать против совправительства нового взрыва враждебности со стороны буржуазных и отчасти рабочих кругов Западной Европы и Америки. Если даже такая постановка вопроса вызвала резкое осуждение «Правды», то я вправе был считать, что ЦК желает видеть на страницах «Накануне» статьи определенного просоветского, хотя отнюдь не коммунистического характера. А такого рода направление газеты могло быть обеспечено лишь устранением Ключникова или низведением его и Потехина до роли меньшинства в редакции.
Одновременно с этим по постановлению же ЦК происходила передача газеты Акц[ионерному] О[бщест] ву с сохранением у нас большинства акций. Эта передача вызывает сейчас резкие нападки Ключникова и Потехина, не знающих еще о том, что это произведено по Вашему требованию, на бывш[их] товарищей по редакции.
Из всего вышеизложенного Вы видите, что я добросовестно считал ЦК вполне согласным с необходимостью устранения Ключникова и Потехина. Мне передавали, кроме того, что и ГПУ стремится всячески задержать их в России, что им предоставляются там места, а также и возможность литературной работы в периодическом журнале «Новая нива». О том же писали и они сами своим семьям и некоторым товарищам по редакции. Я был спокоен за то, что возвращение их в газету, если это и произойдет, то не надолго и не отразится на характере газеты. Я принимал лишь меры к тому, чтобы уход Ключникова и Потехина из газеты произошел безболезненно, без какого-либо провоцирования их на протесты; настоял на том, чтобы временными директорами-распорядителями (до 1-го общего собрания акционеров) были выбраны Дюшен и Садыкер (являвшиеся тогда единомышленниками и представителями интересов Ключникова и Потехина). Сам Ключников и Потехин не могли быть выбранными, так как по немецким законам учредители акционерных обществ должны быть налицо, а в распорядители могут быть выбраны только учредители. Кирдецов и Лукьянов, ставшие к этому времени наиболее одиозными для Ключникова, не были назначены распорядителями.
Мне удалось несколько раз предотвратить такие действия наличных редакторов, которые могли бы быть использованы Ключниковым и Потехиным для того, чтобы обвинить берлинцев в нелояльности. И только тогда, когда Ключников и Потехин сами первые перешли в наступление и поместили в «Известиях» враждебное «Накануне» интервью, Кирдецов, Лукьянов, Чахотин, Дюшен и на этот раз даже Садыкер в полном согласии с гр[афом] А. Толстым, проф. Швиттау и другими ближайшими работниками газеты поставили меня перед фактом, поместив в газете известное Вам заявление и передовицу и придя ко мне с отпечатанным уже и выпущенным в обращение номером.
Поступили они, конечно, нелояльно. Если бы они принесли ко мне накануне, я бы не допустил этого, заставил бы их дождаться приезда Ключникова и Потехина, и здесь потребовать от них отчета об их деятельности в России и объяснения их выступления в «Известиях».
Тогда бы позиция нынешних редакторов «Накануне» тактически была бы гораздо сильнее, и по отношению к нам они были бы вполне лояльны. За свой поступок они заслуживают всяческого осуждения и призыва к порядку. Но это не значит, что они не правы по существу.
Верно ли, что после августа «Накануне» полевела и превратилась в «подделку под коммунистический орган»? Неверно. Газета осталась и остается такою, какою она была в течение всех пяти месяцев своего существования, за исключением немногих недель фактического участия в ней Ключникова. И во всяком случае такой, какой она была в течение июня, июля и августа, когда она отнюдь не вызывала со стороны ЦК обвинения в излишней левизне. Если Вы сравните номера газеты до рокового дня и после него, желая восстановить свое участие в газете, и даже приобрести в ней руководящую роль, говорит об этом несуществующем поведении и пугает тем, что это мнимое полевение замедлит процесс расслоения эмиграции и оттолкнет нейтральных.
Из кого состоит эмиграция? И какие элементы нам важно привлечь? Эмиграция состоит из небольшого количества политически руководящих людей (военных, администраторов, политиков и журналистов) и значительного количества обывательской буржуазии и буржуазной интеллигенции (промышленников, купцов, врачей, инженеров, адвокатов и т. п.) и из главной массы мелкоты, насильственно уведенной в порядке мобилизации и принудительно эвакуации, или самостоятельно потянувшейся за отступавшими белыми. Средняя группа, поскольку она не устроилась за границей материально и поскольку в России нэп вновь открывает для нее возможность зарабатывать и жить, сама тянется в Россию, и нам приходится и здесь и в Москве очень строго фильтровать ее. Что касается последней категории, то она представляет для нас главный интерес: в нее входят казаки, частью другие врангелевцы, всякая интеллигентская, студенческая и отчасти офицерская молодежь. Их нам важно привлечь, пробудить в них активную симпатию к соввласти и активное желание вернуться в Россию. Этого можно добиться двумя средствами: решительной, резкой борьбой с белой идеологией и белыми вождями – это первое, и второе – добросовестным дружелюбным информированием о том, что делается сейчас в России. Этого не хотел делать Ключников, и это очень добросовестно и честно делали нынешние накануневцы. Ими была проведена под руководством и наблюдением тов. Степанова энергичная кампания за возвращение казаков. Результаты налицо: казаки собираются домой, за реэвакуацию их взялся Нансен, в этом ему помогают, между прочим, и накануневцы (Лукьянов едет в составе его комиссии в качестве представителя русск[ого] Красн[ого] Креста), и Врангель лишается одного из главных источников своей живой силы. Теперь на очереди работа над остальными находящимися на Балканах, во Франции и в Северной Африке врангелевцами, и как раз на Балканах и во Франции растет[распространяемый] тираж «Накануне».
Этим путем, лишением массовой базы, можно привлечь на работу к нам и тех из эмигрантов из первой категории – вождей, которые не являются еще совершенно безнадежными. Ключников же думает, что ему удастся спропагандировать, если он будет вести полемику в белых перчатках, и привлечь к нам Милюкова, Маклакова, Мандельштама и разн[ых] белых генералов; он прямо говорил Устинову и Бродовскому, что основной задачей сменовеховской заграничной газеты является привлечение именно этих эмигрантских верхов – «интеллигенции», как говорит он. Что же касается демократической массы эмиграции, то она его не интересует. В этом расхожусь с ним не только я и нынешняя редакция «Накануне», но и тов. Степанов, который считает ударной задачей настоящего момента, когда получаются новые сведения о военных приготовлениях Румынии и Сербии, спешную обработку в советском духе и легальными (через «Накануне») и нелегальными путями обработать интернированные белые солдатские массы.
Отказываясь от этой насущной и очередной задачи, Ключников не достигает, конечно, и своей основной цели. Самовлюбленный Ключников не замечает, как к нему относится Милюков и др. идеологи белой эмиграции. Они относятся к нему враждебно, без всякого уважения, как к выскочке, как к человеку без всякого общественного прошлого, лишь в период Гражданской войны сумевшего сделать свою короткую карьеру, целиком относящуюся уже к прошлому карьеру. Чрезвычайно показательно в этом отношении то, что ни одна заграничная белая газета ничем не отозвалась на исключение Ключникова и Потехина из состава ред[акции] «Накануне». Если Милюков когда-нибудь и откажется от своей борьбы с соввластью, то он придет на работу непосредственно к нам, а не к сменовеховцам, и во всяком случае не к Ключникову.
Редакция «Накануне» не претендовала и не претендует на то, чтобы быть коммунистической или полукоммунистической газетой. Они представляют из себя радикально-демократическую газету, орган революционной мелкой буржуазии, несколько левее существовавших когда-то в дореволюционную эпоху товарищей «Нашей жизни», но при этом, конечно, они, как и руководители той газеты, не считают себя мелкобуржуазными революционерами, а искренно считают себя защитниками интересов трудящихся масс, в том числе и пролетариата. Некоторые из них, наиболее молодые и искренние, революционно настроенные вроде Лукьянова, может быть, и станут когда-нибудь коммунистами, но в общем и целом для позиции газеты наиболее характерны революционно-демократические статьи ее постоянного сотрудника (не редактора) Бобрищева-Пушкина. В частности, Вы, может быть, обратили внимание на его статью о процес