В первые несколько лет после переезда в Хайкоу тетушка долго не приезжала домой. Но на каждый Новый год, на каждый праздник мы получали от нее посылки с подарками — водку «Маотай» и водку «Улянъе», сигареты «Чжунхуа», кофе «Нескафе», датское печенье, а также настенные часы, наручные часы, ручки «Паркер» и другие предметы с логотипами центральной телевизионной станции CCTV, хайнаньской телевизионной станции или с названием какой-нибудь съемочной группы. Узнав, что моя старшая сестра выходит замуж, тетушка прислала двадцатипятидюймовый телевизор «Панасоник». Маме стало жалко отдавать цветной телевизор сестре, она конфисковала его и повесила в гостиной в нашем доме. «Панасоник» мгновенно превратился в объект внимания всего района, на него даже вор глаз положил. Однако вору страшно не повезло, потому что он, забравшись ночью в дом через заднее окно, тут же наткнулся на меня: именно в этот момент я встала в туалет. Вот так драгоценный «Панасоник» остался цел и невредим. Дорогая водка, сигареты и цветной телевизор были реальными, они не с неба свалились, более того, все эти осязаемые вещи наглядно демонстрировали истинное положение тетушкиных дел, разве можно было сомневаться в их подлинности?
Страницы в календаре переворачивались, у тетушки по-прежнему все складывалось успешно и благополучно, к тому же постоянно приходили новости о ее новых достижениях, и мама с сестрами постепенно успокоились. Однажды я стала свидетелем такого разговора в доме старшей тети. Один приятель удивился настенным часам в гостиной тети:
— Ух ты, с логотипом центрального телевидения!
— Ага, моя младшая сестра подарила, — ответила тетя.
— Цайюй, да? А где она сейчас?
— В Хайкоу.
— А чем занимается?
— Работает генеральным директором в кинокомпании. Цайюй сопутствует удача, у нее с детства такая счастливая судьба.
— Вот это да!
Тетя была преисполнена гордости за младшую сестру.
На визитной карточке тетушки было написано очень отчетливо: «Генеральный директор телекомпании, продюсер», был указан адрес и телефон, мы все это прочитали, вот только у нас не было ясного представления, кто такие гендиректор и продюсер, понять это было не очень просто. У каждого фильма или сериала есть режиссер, есть актеры, еще есть сценарист, видео- и светооператоры, постановщик и тому подобное, а вот какую роль выполняли гендиректор и продюсер, никто из нас не понимал, однако по дословному значению этих двух должностей можно было сказать, что этот человек очень важен и даже незаменим.
Для всей семьи это выглядело понятным, но в то же время не очень, однако тетушке вопросов никто не задавал. На чайном столике лежало несколько фотоальбомов, привезенных тетушкой. Кажется, что молчаливые фотографии дали прекрасный ответ для каждого члена нашей семьи. Во всех альбомах были совместные снимки тетушки со звездами и высокопоставленными чиновниками, а также с разными иностранцами с высокими носами и большими глазами, на фоне великолепных отелей, солнечных пляжей, с указанием, на каких съемочных площадках сделаны эти кадры. На фотографиях тетушка была в больших солнцезащитных очках и в красочных блузах с рукавом «летучая мышь» — своим внешним видом она нисколько не уступала звездам. Среди фотографий был один снимок, на котором не было ни людей, ни фона, а было только несколько строчек с большими иероглифами. Этот снимок выглядел тускло, но, тем не менее, сразу привлекал внимание. Уверена, что каждый, кто рассматривал альбом, уделял внимание этому снимку — на нем виднелись три строчки из начальных или конечных титров какого-то фильма, посередине было написано: «Производство фильма — Чжэн Цзе». Четыре больших печатных иероглифа кофейного цвета. В то время альбомы лежали на чайном столике в гостиной в доме старшего дяди. Не только вся наша семья, но и гости, которые приходили поздравить с Новым годом, охотно и с любопытством их рассматривали. Пока страницы перелистывались, тетушка все это время сидела на диване, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу, и пристально смотрела в телевизор.
На пятый день нового года после завтрака, когда мы расположились погреться у огня, совершенно неожиданно тетушка вдруг сказала, что хочет съездить в Няньюйсюй посмотреть на наш старый дом.
— Что? Поехать в Няньюйсюй? — Маме показалось, что она ослышалась. Я под одеялом сдавила мамину руку, и мама переменилась: — Ах, в Няньюйсюе, должно быть, никого не осталось — кто в уезд переехал, кто в город. — А потом добавила: — Я и сама не была там несколько лет. А вот Сяоин… Сяоин-то всегда там.
О Сяоин следует рассказать отдельно. Шэнь Сяоин была соседкой в нашем старом доме, из-за того, что она в детстве переболела полиомиелитом, у нее развился паралич, спина не разгибалась полностью, а ростом она была не выше пяти-шестилетнего ребенка. Целыми днями она сидела, ничего не могла делать и замуж так и не вышла. Старый дом деда мы давно продали, неизвестно, живет ли там еще Сяоин.
Потом мама рассказала, что хотя тетушка и Сяоин ровесницы, они были не очень дружны. Сяоин не могла ходить в школу и все дни проводила в кресле, ну а тетушка была непоседой, целыми днями где-то бегала и не возвращалась домой до вечера. Мама добавила:
— Даже и не знаю, с кем ты, Цаоюй, из тамошних людей хорошо общалась, кажется, и с друзьями, и с одноклассниками, и с коллегами отношения были так себе.
Мама, тем не менее, съездила с тетушкой в Няньюйсюй. Они выехали утром, а вернулись к ужину. Едва переступив порог дома, матушка сразу сказала, что за день где только они ни побывали: прежние соседи, коллеги, знакомые — ко всем заехали, и все страшно радушные, нужно уезжать, а они не пускают, ну чуть ли не до драки дошло.
Дождавшись, пока тетушка зайдет в туалет, мама, глядя на дверь в туалетную комнату, подняла нос, сжала губы и, понизив голос, сказала, что сегодня было потрачено немало денег, с кем тетушка ни встретится — сразу дает деньги, и каждому по две сотни, а Сяоин дала три. Я подумала: тетушка нам на Новый год дарит по сотне, никогда не дарила по три, это же равноценно зарплате за три месяца! Конечно, мама не могла намекнуть тетушке, какая это большая сумма, боясь, что тетушка в ответ назовет ее скупой.
Подобные ситуации случались неоднократно. Тетушка в течение нескольких лет после развода неизвестно по какой причине отказывалась видеться со своей дочерью. Несколько раз было так, что тетушка поначалу соглашалась, старшая тетя уже согласовала время и место встречи, но прямо накануне свидания тетушка все-таки передумывала. Дочка ждала в полной неловкости: старшие тети приложили столько усилий, и все напрасно. После этого случая долгое время никто не осмеливался при тетушке упоминать ее дочь, потому что если кто спрашивал, она страшно сердилась на этого человека. Спустя много лет, уже после переезда тетушки в Хайкоу, старшая тетя вновь подняла эту тему, на этот раз тетушка никак не высказала свою позицию: будет встречаться или не будет — ничего не сказала. Тетя воспользовалась этим и привезла Даньдань в Хайкоу — наконец-то мать и дочь воссоединились. Старшая тетя рассказывала, что перед отъездом тетушка дала Даньдань очень много денег, десятки тысяч. В то время Даньдань уже начала работать, пора было подумать и о замужестве.
Что в действительности значили для тетушки деньги и вещи, боюсь, невозможно объяснить. Не только когда она встретилась с дочерью после многолетней разлуки, но и когда младший дядя покупал квартиру, когда у старшего дяди случались происшествия, когда моя племянница заболела — всякий раз тетушка помогала крупной суммой денег. Покупка моей маме и другим своим сестрам колец, колье, мобильных телефонов и фотоаппаратов считалась обычным делом. Как правило, тетушка говорила о деньгах так: «Ничего особенного, при первой возможности вернешь». Каждый раз, когда мама с тетями ездили в Пекин — о расходах на дорогу даже не говорю, — возвращались со множеством сумок, кроме еды и вещей привозили художественные изделия, произведения каллиграфии и живописи известных авторов. Говорят, что однажды тетушка подарила дочери своих друзей автомобиль.
Однако себе тетушка машину не покупала, а также не терпела никаких украшений: ни наручных часов, ни ожерелий, ни колец — ничего из этого она не любила. Что до ее манеры одеваться, то за многие годы стиль тетушки не изменился: собранные на затылке волосы, рубашка с рукавом «летучая мышь», накидка, узкие брючки, ботинки и широкие солнцезащитные очки, которые тетушка надевала каждый раз, выходя на улицу. И в Юэяне, и в Хайкоу, и в Пекине — в каждом доме, где жила тетушка, было одинаково свежо, красиво, чисто и вкусно пахло; каждый дом словно был сделан по одной модели.
О том, что тетушка из Хайкоу переехала в Пекин, мы узнали уже после того, как она купила квартиру в столице. Мы все уже привыкли к тетушкиным перемещениям по стране и за границей, это больше никого не удивляло. После каждой поездки в Пекин мама с сестрами привозили по несколько толстых фотоальбомов — какие-то фотографии были сделаны дома у тетушки, какие-то — возле достопримечательностей. Фотографий было настолько много, что мы успевали лишь бегло их просмотреть. Однако одна фотография произвела на меня особенно сильное впечатление. Услышав рассказ матушки об этом снимке, я запомнила его на всю жизнь. Не помню точно, где именно был сделан снимок — в аэропорту или на вокзале, помню лишь, что на фотографии в один ряд стояли мои родители, старший дядя с женой, старшая тетя с мужем; у каждого на шее был венок из алых цветов, и все они улыбались до ушей. Мама рассказала, что тетушка при встрече на каждого надела цветочную гирлянду и запретила снимать. Мы часто видим такое зрелище по телевизору, обычно это происходит в аэропорту, когда приветствуют вернувшихся с победой героев. От такого почтенного приема безукоризненно одетые герои все как один лучезарно улыбаются и пожимают руки, обнимаются, фотографируются со встречающими. Я представила, какая улыбка до ушей была у наших, когда тетушка вешала на них цветочные гирлянды. Я хотела спросить матушку, что потом они сделали с венками: выбросили в мусорное ведро или оставили в такси? Но побоялась, что этот вопрос ее обидит, и о