Инна чистила кисти и размышляла. Все позади? Никто не придет, никто не убьет. Глупо было бояться. Обругав себя за излишнюю мнительность, она подумала, что все равно правильно сделала, выправив документы. Если с ней что-то случится, у брата не должно быть проблем. Квартира — это квартира, и до нее найдется немало охотников.
Она помнила, как бабуля отбивалась от родственников, которые налетели, как стервятники, после кончины ее сына и невестки. В итоге она предпочла отдать имущество, лишь бы только с ней оставили внуков. Стоял вопрос об опеке. Но кто-то предпочел деньги, а бабушка Аля — детей. Сейчас все может повториться.
Инна, несмотря на возраст, давно не верила в людское благородство. Да, это есть, но это редкость. Чаще наоборот, увы.
Она проверила бумаги в коробке и убрала на антресоли, понадеявшись, что все это еще нескоро понадобится. А вообще надо было нанять ячейку в банке. Она читала про это.
Ночью она захотела пить, прошлепала босиком на кухню и жадно припала к стакану с водой. Потом поняла, что забыла снять линзы, и поплелась в ванну.
Впотьмах она сначала не поняла, что в доме кто-то есть. Кто-то в прихожей. Свет девушка уже выключила, и остались только мутные силуэты. Глаза еще не приспособились к сумеркам.
— Кто здесь? — хотела спросить Инна, но вместо этого из горла раздалось какое-то шипение, как будто кто-то железной рукой перехватил горло.
Фигура ожила и приблизилась. Миг — была там, еще один — и уже тут. Рука фантома стала реальностью, припечатав к стене. Нападающий придавил ее, не больно, но крепко, надежно удерживая на месте. Инна пискнула и попыталась вырваться, потом замерла, завороженная блеском глаз во тьме.
"Красивые".
Темные, как вишня. Черные, как дуло пистолета. Взгляд художника, казалось, существовал независимо от ситуации и происходящего, фиксируя мелкие детали. Половина лица была теперь освещена тусклым светом, пробивающимся через не до конца зашторенные гардины.
— Вот ты какая, оказывается… Маленькая… — сказала тень, и вдруг между ног по-хозяйски прошлась рука.
Пуговицы халата расстегнулись сами, выпав из слишком просторных петель. Теперь Инна начала сопротивляться по-настоящему, молча и с каким-то остервенением. Просто поняла, что ее никто не услышит. А если услышит, то не поможет. Она отталкивала мужчину, выворачивалась, пыталась пнуть и избавиться от руки, а потом и от ноги, которая легко и непринужденно раздвинула ей ноги и прижала к стене еще крепче.
— Нет.
— Ну, нет так нет, — тихий смешок. — Черт.
Она рухнула на пол. Дверь ванной распахнулась, когда незваный гость включил свет. Потом огляделся, обнаружил выключатель, хитро запрятанный возле стеллажа, и включил верхний свет в проходе.
Инна отползала от мужчины по полу, прямо так, на попе, отталкиваясь ногами. Она лихорадочно пыталась застегнуть халат и хоть как-то прикрыться.
— Вы кто? — наконец-то прорезался голос.
Как ни странно, спокойный и лишенный нот истерии. Просто интересовалась, а мысли крутились вокруг того, успеет ли добежать и открыть дверь. И если успеет — догонит или нет?
— Даже не думай, — улыбнулся мужчина. — Не бойся, не трону. Чаю лучше налей.
Инна встала и прошла на кухню. Сказал, не тронет? Можно верить? И все равно она постаралась встать вполоборота, чтобы видеть гостя. Мало ли чего от него можно ожидать!
— Расслабься, — кажется, она своими маневрами умудрилась его снова разозлить.
Пришлось отвернуться к плите, но глаза все равно ловили шорохи за спиной, звук отодвигаемого стула и дыхание. Сел… Теперь встал. Зачем? Чего он хочет? Сердце забилось пойманной птичкой.
— Чаю нет, — сказала она, чтобы заполнить паузу.
— А что есть?
— Могу… сварить кофе.
Он не ответил, и она посчитала это знаком согласия. Инна протянула руку к полке, и на запястье легла ладонь, сжимая мягко и аккуратно. Но мы-то знаем. Стоит нажать чуть сильнее, и скрутит от боли.
— Там джезва, — сказал Инна, стараясь, чтобы голос звучал нормально, не напряженно.
Мужчина отпустил. Он стоял у столешницы и наблюдал, как она достает медную джезву, купленную по случаю в Сочи, потом кофе — из морозилки! Хмыкнул, взял в руки, прочитал название.
— Почему в морозилке?
— Не выдыхается.
Инна достала армянскую ручную мельницу и смолола необходимое количество на один раз, мелко, практически в пыль. Вода уже закипала в чайнике. Она залила кипятком кофе в турке и дождалась, пока пару раз поднимется пена, а кухня наполнится божественным ароматом, от которого сразу просыпаешься и понимаешь, ради чего стоит жить.
— А ты не болтлива.
Не зная, что ответить на это, Инна промолчала. Руки двигались сами, независимо от сознания. Привычные приготовления… Крохотные чашки и стаканчики под ледяную воду, которая всегда стояла в холодильнике на такой случай, тоже нашлись в шкафу. Чтобы достать, пришлось перегнуться через мужчину, едва не коснувшись его грудью.
Инна поставила кофе на стол и огляделась. А из еды-то ничего нет! Забыла вчера купить. Съела два глазированных сырка, а в магазин было сходить лень. Плевать.
Она села за стол и посмотрела на незнакомца. Не урод, но и не красавец. Какой-то неприметный, мимо такого взгляд скользнет в толпе, не задержавшись. Лет ему на вид тридцать пять-тридцать семь. Не молодой и не старый. Средний рост, короткие волосы, обычная стрижка, как там она называется? Неважно. Никакой. Обычный. Только вот глаза, карие глаза. Страшные глаза. Они все меняли.
Убийца, а это, скорее всего, был он, присел напротив и насыпал в кофе три ложки сахара. Инна пила так — черный, горький, бодрящий — и подумала, что они сейчас напоминают парочку, которая завтракает по утрам после совместно проведенной ночи. Бросив взгляд на настенные часы, она увидела, что сейчас четыре утра. Значит, она спала всего три часа.
Час быка, тяжелый самый… Час сердечных приступов и самоубийств.
— Вот скажи, Инна Ветошко, что мне с тобою делать? — ласково, как-то вкрадчиво спросил незнакомец.
Имя он знает. Инна почему-то не была удивлена. Наверняка разузнал все заранее, прежде чем явиться домой.
— А какие есть варианты? — после паузы задала она встречный вопрос.
Собственный голос показался каким-то низким, хриплым, совсем чужим. Словно и не она спросила. Он пил и молчал, и она молчала, ожидая, что он решит. А решалась сейчас ее судьба, будет она жить или нет.
— Ты мне скажи.
Инна задумалась. Молча встав, подвинула табурет к антресоли и взобралась на него, мимоходом подумав, что короткий халат ничего не скрывает, а уж когда она руки задерет. А… плевать! Какого черта вообще. Не успела она запустить руку внутрь полки, как ее за шкирку сдернули со стула и прижали к себе.
— Ты что творишь?! — прошипел мужчина ей в ухо.
— Там… коробка. Достанете сами?
Не стал, чтобы не подставляться. Только достал из наплечной кобуры, которая скрывалась под пиджаком, оружие и положил на стол. Мол, смотри, без игрушек. Она и не думала. Достав жестяную прямоугольную коробку из-под печенья, девушка положила ее на стол. У мужчины приподнялись брови от удивления, когда она стала доставать оттуда содержимое, раскладывая на столе.
Ключ от квартиры. Запасной. Хотя этот вот зашел без ключа, например… Долго ли умеючи? Документы на квартиру. Доверенность. Сделала на прошлой неделе, не поленилась. Завещание. Все по закону, дядя Миша удивился, конечно, но помог уладить формальности в кратчайшие сроки. За деньги можно все. Последние оплаченные счета, полис, паспорт, пенсионное, свидетельство о рождении. Копия медкарты. И записка.
"В моей смерти прошу никого не винить".
— Ключ бросьте в ящик, — попросила она, серьезно глядя в глаза своему убийце. — Пожалуйста. Вот адрес. Это мой брат, он ничего не знает.
Он молчал и смотрел, и тогда она попросила. Имеет же приговоренный право на последнее желание?
— Можно… не стрелять? Как-то иначе? Не хочу, чтобы родные расстраивались.
Хотя они и так расстроятся от такой новости. Брат точно. А тетка с мужем будут показушно ахать и заламывать руки, утирая крокодильи слезы. Но это все же лучше, чем расследование. Кроме того, ей только что пришла в голову запоздалая мысль, что брата могут обвинить в убийстве. Мотив налицо! Она завещала ему квартиру. Полиция от него не отстанет.
"Чего он ждет? Почему молчит?"
Киллер молчал. Черные глаза изучали, сканировали, словно в душу смотрели. А она только думала: быстрее бы. Не смогла удержаться, спросила:
— Это будет быстро? Больно?
Инна хотела знать. Мучиться неохота. Пусть это скорее закончится, и наступит темнота. Жалко только, не успела дорисовать ту картину. Много чего не успела, а какие были планы! Наполеоновские просто. А теперь всему конец.
— Живи пока, — рука прошлась по ее лицу, сминая подбородок и заставив поднять лицо, снова взглянуть в глаза своей смерти. — Я еще приду.
Жесткий, мозолистый палец прошелся по нижней губе, надавил, так что девушка приоткрыла рот и уставилась на него испуганно, как заяц в свете фар. Киллер хмыкнул и отпустил.
— Не люблю мучить маленьких девочек.
Инна хотела спросить, когда придет, но не стала. Всему свое время. Гость встал. Коробку он аккуратно закрыл, все еще сжимая в руке ее записку. Смяв в руке, небрежно засунул в карман. Для чего? На будущее? Инна облегченно выдохнула. Значит, он подарил ей отсрочку.
Девушка все еще сидела неподвижно, когда он обошел ее. В прихожей хлопнула дверь. Кофе совсем остыл, но она уже расхотела пить. Ровно полчашки, горечь, настоянная на страхе. К горлу вдруг подступила желчь. Инна метнулась к мойке, и ее вывернуло. Желудок был пустой, так что были просто спазмы как остаточные явления удушающего страха, который она только что пережила. Во рту стояла страшная горечь.