— Сергей! Чай готов!
И кофе. Это ей. Она обнаружила на кухне автоматическую кофеварку с остатками зерен. Нажала — мелет, варит напиток с пенкой, прямо как в кафе. Только воды налить и кнопочку нажать.
Когда Сергей вез ее домой, позвонил дядя Миша из галереи. Вообще-то он ей не дядя, а муж ее родной тетки. Но помогал, пока ему это было выгодно. Он передал, что надо успеть подать заявку на выставку «Заполярье». Для начинающей художницы было бы неплохо выставляться там. Если не слава, то уже признание.
— У тебя есть несколько подходящих пейзажей, — сказал он. — И Адониса привози, того, что с цветами. Повесим рядом с саамской перепевкой Гогена.
— А, понятно, — девушка вспомнила картину, которую рисовала ее коллега по цеху, Марина Коган.
Она любила переиначивать картины мэтров, только в северных реалиях. Вместо туземок на берегу — саамы у реки. Однако композиция и цветовая гамма безошибочно угадывалась, и ошибиться было невозможно. Да, Ник-Адонис будет классно смотреться рядом. Проблема в том, что отбор в экспозицию эта картина может просто не пройти. Надо представить на замену еще что-нибудь.
Нику она пока звонить не стала, чтобы не обнадеживать раньше времени. Если все получится, даст знать.
— Это кто был? — спросил Сергей, который вел машину и прислушивался к разговору.
— Дядя, — ответила она.
— Дядя? — переспросил он. — У тебя только тетка есть.
— Ну, муж ее.
— Общаетесь?
— Время от времени.
На нее вдруг нахлынула меланхолия. Фонари проносились мимо; голые деревья, усыпанные снегом и гирляндами огней, рябили в глазах. От этого мельтешения глаза сначала стали сухими, а потом начали слезиться. Девушка перевела взгляд на свои руки, сложенные на коленях.
Дядя. Название одно. Выгоды своей не упустит. У нее даже процент с продаж ниже, чем у художников со стороны, которые тоже выставляются в галерее. Зато хвастается, какая у него одаренная племянница, и всегда ее этим попрекает. Благодетель, в ноги кланяйся, помогаю ведь. Пока она сама не пришла на поклон, переступив через себя, и не думал даже.
Баба Аля умирала — сказал, денег нет. Чужие люди помогли. Это всегда будет стоять между ними.
А его жена! У тети Маши нет задатков, говорила баба Аля. Жили-были две сестры, Маша и Наташа. Как в сказке. «Старший умный был детина, средний был и так и сяк…» Вот тетя Маша — так и сяк. Ни рыба ни мясо. Зато Наталья красивая, умная, рисует, поет в хоре, подвизалась в областной филармонии. Маша подбирает крохи за сестрой, и все ее с ней сравнивают. Отсюда страшная неприязнь и зависть.
Бабушка Ксения, их мать, возлагала на старшую дочь большие надежды и имела наполеоновские планы, которым, как водится, не суждено было осуществиться. Она мечтала, чтобы дочь поехала в столицу, выучилась и стала знаменитой. Тем более что семья была не из последних. «Недобитки» царские. Как выжили — большой вопрос.
И вот Наташа повстречала не принца, а простого художника, отца Инны, и вышла за него замуж. Мезальянс, скандал, позор, разрыв! Капулетти и Монтекки. Родовитая пани и беспородный дворовый пес. Смешно, право слово.
Бабушка Ксения с тех пор не разговаривала с дочерью. Она считала, что Ветошко ее погубили, зарыли талант в землю, испортили кровь — список можно легко продолжить. Перечень претензий был бесконечным. Может, даже к лучшему, что контакты окончательно прервались.
И в гибели дочери она тоже винила зятя. Хотя могла при желании подключить связи и вывести гаишника на чистую воду. Но не стала. Так же как не стала брать к себе осиротевших внуков. Даже на похороны не пришла.
Инна знала бабушку с материнской стороны только по фотографиям. Видела мельком лишь однажды, и ее до глубины души поразила эта странная, сухощавая и очень властная дама с королевской осанкой. Она стояла у входа в галерею и курила тонкую сигарету на мундштуке. Девушка поспешно ретировалась, пока ее не заметили.
Сестра мамы, Мария, вышла замуж по расчету за одобренного матерью жениха. Так и получилось: Миша и Маша. Живут для себя, душа в душу. Тетя Маша — скандальная особа, которая «отжала» родительскую квартиру. Грозилась детей отнять, хотя понятно, что они ей ни к чему. Своих нет и не надо. Есть женщины, не созданные для материнства.
— Что молчишь? — поторопил ее Серый.
Интересно молчит, брови хмурит, губы кусает. Вроде не плачет, но близко к этому. И на лице вселенская печаль, даже не по себе. Опять у нее «то самое» задумчивое настроение, когда приходится вытягивать клещами ответы.
— Так, — ответила Инна. — Тебе это не надо. Неинтересно.
— И все-таки.
Инна глубоко вздохнула.
— Жила-была принцесса, — начала она. — Она жила в башне, и ее должны были выдать замуж за прекрасного принца. Но ее украл дракон.
— Ее или башню? — хмыкнул он. — И что потом?
Он сначала не понял, подумал, она про него говорит. Но дальнейшие слова убедили в обратном.
— Потом она вышла замуж за дракона. Королева рассердилась и отказалась от принцессы. Сестра принцессы тоже не хотела ее знать. У принцессы и дракона родились дети, мальчик и девочка. Все было хорошо, пока злые люди не убили принцессу и дракона.
Она замолчала, сглотнув ком в горле.
— А дальше? — мягко, задумчиво спросил он.
— Дальше ничего. Конец.
— Странный какой-то конец у твоей сказки.
Серый понял, что она о родителях матери, если он ничего не путал. Ну и семейка! Полно скелетов в шкафу. Почти как у него. Только его «скелеты» давно мертвы и похоронены.
— Бывает и такое, — в сердцах бросила она. — О, приехали.
Мужчина помог ей отстегнуться. В последнее время это был только повод, чтобы лишний раз ее коснуться. От чистых волос шел запах сирени; так пах шампунь в отеле. Поцелуй на прощание.
Выйти из авто и проводить до квартиры. Еще один поцелуй. Вроде оттаяла.
— Пока.
Не сказал, когда придет снова. Не любит загадывать. С его-то непредсказуемой жизнью! Созвонятся.
С выставкой все решилось через два дня. Инна безумно обрадовалась. Неведомые боги, которые покровительствуют художникам, а также музы были к ней благосклонны. Адонис будет две недели висеть, выставленный на всеобщее обозрение. Рядом еще «Бабы в бане» знакомого Никитина и «Саамский Гоген» Коган. Сплошное «ню» и обнаженная натура.
Не факт, что картина провисит две недели, но в день открытия точно будет ее звездный час! В прошлом уже бывало, что агрессивные ханжи требовали снять картину, так как на выставку водили школьников, и дирекция с организаторами шла навстречу зрителям. Художница была к этому готова. И одного дня хватит, чтобы потешить самолюбие.
— Алло! Ник? Это ты??? Можешь сейчас говорить? — спросила она в трубку.
За кадром был какой-то шум. Наверное, парень сейчас в кафе, где он работал барменом и баристой.
— Да, могу, детка, — ответил он своим низким, чувственным голосом.
Если бы она не знала о его ориентации, сей же час влюбилась за один только голос.
— Ник! — крикнула она в трубку. — Ник!!! «Адониса» взяли!!! Его взяли!
— Куда?! Купили, что ли?
— Да нет же! На «Заполярье»!!!
— Воу-воу-воу!!! Полегче. Куда взяли, не понял?!
— На выставку. Ты пойдешь?
— Билеты на открытие надо достать, — сообразил он. — Круто. Инна, ты молодец.
У нее внутри все пело от счастья. Хотелось взлететь.
— У меня контрамарки, — сказала она. — От дяди Миши две и от оргов тоже две. Я тебе дам, пойдешь с Дэном.
Дэн — это его бойфренд, который помогал, пока она писала картины.
— Без Дэна, — ответил парень. — Он в Швеции. Жаль, пропустит.
— Ну, идем со мной тогда, — предложила она. — Как тебе передать билет?
— Давай встретимся за полчаса до открытия в холле.
— Договорились.
Директор рыбопромысловой ассоциации и по совместительству любовник Светланы ответил на звонок. Узнав дачного знакомца, Игорь Истомин весьма любезно обещал свести его с начальством портофлота. Только название поменялось, данные устарели. И начальник тоже поменялся. Потом — услуга за услугу — попросил свести его с Иванченко.
— Уже знаете? — неприятно удивился Серый.
Значит, пробил его данные. Служба безопасности не только у них отлично работает.
— Город маленький, — рассмеялся в трубку Истомин. — Стыдно не знать, кто теперь тут главный.
— Я передам, там созвонитесь. Остальное не я решаю.
В общем, до конца дня он все согласовал. Деньги решают все, а чиновникам хочется кушать всегда. И семью кормить. Пусть даже для этого придется пару раз в месяц пропускать некий груз.
Придется купить проверяющих, таможенники назовут сумму. Погранцы тоже тормозить не будут. Все покупается, все продается…
Как и ожидалось, Панин решил выслужиться перед московским руководством. Серому не нравилось, что он в этой грязи теперь замазан. Поговорить, что ли, с Иванченко. Переиграть, пока не поздно?
Деньги он точно передавать не будет. Пусть хоть режут его, но нет. Панину надо — пусть сам сует голову в пасть ко льву. Сам лично заносит кому надо сколько надо. О***л в конец урод. Чувство меры потерял.
Настроение было испорчено, но стало лучше, когда позвонила Инна. Девчонка, волнуясь и запинаясь, пригласила его на свою выставку.
— То есть не на мою, — сбивчиво добавила она. — Но там мои картины. Есть два билета, ну, вот… — девушка замолчала, обескураженная тишиной в трубке. — Алло? Ты пойдешь?
— А если не смогу, куда билет денешь? — усмехнулся он.
Инна разозлилась. Опять он ее испытывает! Да сколько можно, в самом деле!!!
— Пойду с натурщиком, — вдруг выпалила она.
И ужаснулась своей смелости. Она его провоцировала. Ну кто ее тянул за язык? Однако сделанного не воротишь.
Серый опешил. С этим п*****м в цветочках? Он резко затормозил и остановил машину у обочины. Это что же получается? Запасной вариант у нее имеется. Непорядок. Замену заранее нашла.