Я плюхнулась на свою половину дивана и надула щеки. Дом снова казался нормальным, и это было приятно. Или, может быть, я просто снова почувствовала себя в безопасности из-за того, что Зеро был дома, я не была до конца уверена.
— Ты говоришь, тебе снова приснился кошмар?
— Ага, — сказала я. — На этот раз, правда, немного по-другому. Оно подсказало мне спросить то, что я хотела спросить.
— Я скорее думаю, что ты, должно быть, видела нашего убийцу в какой-то момент, Пэт, — сказал Атилас.
— Да, — сказала я. — Полагаю.
— В самом деле? Мне было бы любопытно узнать почему.
— Слышала его шаги, — сказала я ему, преодолевая дрожь в себе, которая пыталась заставить меня перестать думать об этом воспоминании. — Они шли — они были мягкими. Вот как звучали мои шаги, когда я уходила — когда я вышла в гостиную и нашла маму и папу. Они бы так не звучали, если бы оно уже не было там и не зашло ко мне позже. Думаю, в первую очередь именно поэтому у меня и возник этот кошмар.
— Я так понимаю, что кошмары обычно не такие?
— Нет. Такое впервые. Но я всё ещё не видела его лица: не понимаю, что это значит.
— Это очень интересно, — задумчиво произнес Атилас. — И всё же мы до сих пор не можем установить личность нашего убийцы.
— Ага, — хрипло сказала я. — Любопытно.
Попроси. «Попроси о помощи», — настаивал мой разум, но тут Джин Ён вернулся в гостиную из кухни, прервав этот момент. Он сунул мне под нос чашку кофе, а затем направился на задний двор, почти не дожидаясь, пока я возьму её.
Я сказала: «Блин», тихо и задумчиво. Я всё ещё не привыкла к тому, что люди приносят мне кофе, а не я приношу его им.
Я потягивала свой кофе, пока Атилас, казалось, размышлял о чем-то своём, и задумалась, не будет ли это слишком, если я снова заставлю их есть тосты на завтрак.
Прервав эти мысли, Атилас сказал:
— Очевидно, нам нужно кое-что обсудить, Пэт.
— О, так вот почему все исчезли? — сказала я немного кисло. Тогда, может, обойдемся без тостов. — Что я сделала не так на этот раз? Если ты хочешь, чтобы я узнала, как ты лечишь…
— Ах, так вот что это было? — сказал он себе с тихим торжеством. — Я знал, что в доме кто-то колдовал, но этого никогда не было достаточно, чтобы быть уверенным. Нет, я не имел в виду твои попытки использовать магию исцеления; я имел в виду тот факт, что господин желает, чтобы мы обсудили те вещи, которые имеют отношение к смерти твоих родителей и твоему повторяющемуся ночному кошмару.
— Так и есть, не? — коротко спросила я, повинуясь тому же инстинкту, который у меня всегда возникал, когда кто-то пытался заговорить о моих родителях — изворачиваться, отвлекать, увиливать. Только на этот раз я увидела своё поведение в холодном свете дня, а не просто слепо следовала за ним. Зеро, возможно, настаивал на этом из-за какого-то упрямого желания заставить меня полностью осознать, на что я пошла, но я был полон решимости сделать это, и мне нужно было осознавать те скользкие инстинкты, которые пытались остановить меня. И мне всё ещё хотелось кое-что спросить у самой себя.
Атилас просто ждал. Думаю, он догадывался о том, что внутри меня происходит перетягивание каната.
Я сказала:
— В смысле, да, всё в порядке. Просто… я не знаю, что собираюсь вспомнить. Всё, начиная с самой ночи, довольно скользкое, и я не думаю, что то, что я помню, — всё, что произошло.
— Мы вернёмся к той самой ночи позже, — непринуждённо сказал Атилас. — А пока давай обсудим другие вопросы.
Он замолчал, по-видимому, глубоко задумавшись, и я подсказала:
— Например?
Я не была уверена, что довольна тем, как всё происходило. Конечно, первым шагом к выяснению причин убийства моих родителей было бы убедиться, что мы знаем обо всём, что произошло той ночью? Если бы мы этого не сделали, как бы я могла перейти к расспросам Атиласа о поиске пропавших воспоминаний?
— Например, — продолжал он, как будто и не останавливался, — ты сказала, что провела некоторое время с друзьями за пределами штата. Немного необычно, не так ли?
— Наверное, — сказала я, застигнутая врасплох. Это было совсем не то, чего я ожидала. — Маме и папе не очень нравилось, что я езжу в гости к друзьям, поэтому, наверное, я была немного удивлена, когда они разрешили мне покинуть штат.
Атилас склонил голову набок.
— Ты так считаешь. Действительно. Сейчас я перейду к чему-нибудь другому; я думаю, мы вернёмся к этому позже.
— Звучит зловеще, — пробормотала я. Я снова отхлебнула кофе и обнаружила, что где-то в районе моей грудной клетки извивается галстук-лягушечка, которая пытается выбраться из-под диванной подушки. Я вытащила её, гадая, кто же её туда засунул, и спросила: — Лады, что дальше?
— Смерти по соседству, моя дорогая.
— Блин! Ты говоришь так, будто мы — столица убийств штата или что-то в этом роде, — мой разум снова пытался увернуться и отвлечь внимание. Было так трудно не делать этого! Более осторожно я продолжила. — В смысле, тогда в Тасмании действительно было много смертей, но они были не в моём районе; они также были на шоссе Кингстон и в Лонсестоне.
— Мы можем рассмотреть вопрос о Лонсестоне позже. Какого рода смерти?
— Мама с папой мне ничего не сказали, — сказала я. — Они просто сказали, что погибли люди, поэтому я должна был быть осторожна, по дороге домой до наступления темноты, и передвигаться только по главным дорогам — убедиться, что всё в порядке.
— К чему такой нестандартный подход, Пэт?
— Ну, знаешь, возвращаться на автобусе, если я пошла пешком, или возвращаться пешком, если я поехала на автобусе.
Блин. Пять был прав — что это за родители, которые учат своих детей, как избежать засады, возвращаясь домой не тем путём, каким они ушли? Потому что так оно и было. Зеро научил меня и этому, и моя память отложила этот маленький кусочек моего прошлого в долгий ящик под названием «неважно», и мне не нужно об этом думать.
Воспоминания, сказал мой разум. Хочу спросить о поиске скрытых воспоминаний.
Но Атилас продолжал задавать вопросы.
— Разве ты не видела эти смерти по телевизору?
— У нас не было телевизора, — сказала я ему. — Но я видела фотографию в газетах: кто-то нарисовал пентаграмму вокруг одного из тел, и это вызвало настоящий переполох.
— Как интересно! — пробормотал Атилас. — Так вот почему они не рассматривались как часть общей картины. Господину будет очень интересно!
— Ты что, считаешь, что это были главные убийства?
— Конечно. Мы сталкивались с несколькими делами, похожими на твоё с Морганой, но не по одному на каждую серию убийств, так что…
— Так вот почему вы не были уверены, что они как-то связаны, — я нахмурилась, разглядывая свои пальцы на ногах, и спросила: — Почему их убивают? Я могу понять, если кто-то пытается уничтожить эрлингов, но как насчёт всех остальных смертей, связанных с смертями эрлингов?
— Это, — сказал Атилас, — как раз и есть наша проблема. Давай продолжим.
Глава 8
Когда-нибудь я смогу ходить по улице не будучи преследуемой. Во всяком случае, так я себе говорила. Теперь, когда я знала, что являюсь эрлингом, это казалось менее вероятным: за мной просто будут следить до тех пор, пока одному из моих последователей не удастся убить меня или захватить в плен, или что бы там ни делал стоящий за этим король с людьми, которым было суждено бороться за его трон.
На чём я остановилась? Верно. За мной следили.
Ну, за нами следили: за мной и Джин Ёном, когда мы отправились проверить дом, в котором раньше жили Ральф Стэндфорт и его мама. Рано утром Зеро постучал в дверь моей спальни, чтобы потребовать завтрак и поупражняться с мечом, и, пока мы с Джин Ёном тренировались на заднем дворе, он ускользнул — встретиться с Зулом, вероятно, — и вернулся с адресом для нас. Конечно, он не сказал нам, чем они с Атиласом собираются заниматься, пока мы будем искать дом, и я поняла, что снова упустила свой шанс спросить Атиласа о том, как человек может вынюхивать тайные воспоминания.
Мы с Джин Ёном прошли всего несколько шагов по улице, прежде чем я поняла, что за нами следят; к счастью для меня, я знала, кто именно за нами следит. Сегодня на нём была майка вместо обычной рубашки, его татуировка на плече выцвела фиолетовым, а волосы подмышками торчали в беспорядке, что вызывало такое же беспокойство, как и его борода.
— Тот, что с волосами, снова преследует, — слегка раздраженно сказал Джин Ён. — Я не хочу его кусать, но…
— Блин, нет! — поспешно возразила я. — Ты, наверное, подхватишь какую-нибудь гадость, если укусишь его. Он не причиняет никакого вреда.
— От него воняет… Только не говори мне, что от меня тоже воняет!
Я ухмыльнулась ему.
— Когда-нибудь я научу тебя оскорблять самого себя. Ой. Почему Зеро сказал, чтобы мы расспросили соседей, прежде чем заходить в дом?
— Тритон сказал, что ходят слухи о призраках, — сказал он мне. Он не улыбнулся в ответ, но выглядел менее обиженным. — Хайион считает, что было бы разумно сначала задать вопросы.
— А ты что думаешь?
— Я? Я думаю, что люди считают призраками многое из того, что на самом деле призраками не является.
— Ну, я думала, что призраки — это люди, так что это понятно, — сказала я, пожимая плечами. — Пока оно не одно из этих теней — не думаю, что я захочу увидеть кого-либо из этой братии снова.
Мы молча доехали на автобусе до старой пивоварни, прислушиваясь к хрипу двигателя, пока люди выходили один за другим, а когда автобус опустел и нам оставалось проехать всего несколько остановок, я толкнула Джин Ёна локтем.
— Ой. Думаешь, он всё ещё там?
Джин Ён посмотрел на меня, и меня поразило, что в его глазах была настороженность.
— Оно другой человек, — сказал он. — Оно не ты. И не маленькая зомби.
— Ага, — сказала я. — Но ты должен признать, что эти дела чертовски похожи. И они так и не нашли того мальчика, которым занимается Атилас.
— Человеческая полиция, — сказал Джин Ён, слегка насмешливо приподняв верхнюю губу, — совершенно бесполезна.