Глаза Джин Ёна расширились от возмущения, когда Атилас мягко прошёл по коридору.
— Со мной? Со мной? Yah! Noh! Тогда с кем же ещё ты целуешься?
— С тобой что-то не так, — сказала я ему. Я выхватила книгу у него из рук и скорчила гримасу, увидев обложку. Для начала доверить Джин Ёну выбрать одну из самых ярких обложек. — Что это, блин, такое?
— Эта женщина, — сказал он, указывая на женщину в смутно напоминающем стиле эпохи, а затем на мужчину без рубашки, который обнимал её, — не доверяет этому человеку. Это недоразумение. И вот теперь он целует её.
Кто-то мог бы сказать, что мой смех был грубым. Он был как бы не к месту, но вырвавшееся фырканье тоже не показалось неуместным.
— Ну и какой в этом смысл? — спросила я. — Если она ему не доверяет, как поцелуй с ней может что-то изменить?
Джин Ён прищурился, глядя на меня.
— В книге говорится, что она влюбилась в него. Он целует её, и она влюбляется.
— Тогда это тупая книжонка
— Целоваться — глупо? — он выглядел оскорблённым, что, вероятно, объяснялось скорее тем, что обычно я целовала его, чем его несогласием.
Пожалуй, тут нужно объяснить. Когда я говорю, что обычно целую его, я имею в виду, что он практически единственный, кого я целую, и единственная причина, по которой я его целую, в том, что вампирская слюна каким-то образом делает меня быстрее и сильнее, и меня гораздо труднее убить, но при этом у меня не возникает особого желания кусать кого-то ещё. По крайней мере, временно. Из вариантов может быть либо поцелуй, либо укус, и иногда поцелуй — более быстрый вариант. К тому же он намного менее болезненный.
— Блин, — сказала я, обеспокоенная внезапной мыслью. Джин Ён проводил исследования, потому что был увлечён человеческой женщиной? Это было бы… странно. Что она подумает о том, что я так часто целую его из-за вампирской слюны, если так? Или что он кусает меня с той же целью, если уж на то пошло? К примеру, лично я точно не была бы счастлива, если бы встречалась с ним, а какая-нибудь другая женщина целовала бы его.
Вот же заноза в заднице.
— Mwoh? — требовал Джин Ён. — Что теперь?
— Ничего, — ответила я. — Просто подумала о том, как странно было бы встречаться с тобой.
Если бы я подумала об этом до того, как озвучить, я бы ожидала, что он обидится ещё больше, чем когда его поцелуи назвали сделкой. Вместо этого он сидел очень тихо, как будто пытался понять, что именно я сказала и почему; или, может быть, просто как реагировать на мои слова.
Прежде чем он успел ответить, я сказала:
— В общем, если подумываешь о свидании, тебе лучше хорошенько это обмозговать. Зеро это не понравится, а ты знаешь, каким ледяным он становится, когда ты делаешь то, что ему не нравится.
— Ты не можешь запрещать мне ходить на свидания, — сказал Джин Ён, задрав нос.
— Я не говорю тебе, что ты не можешь, — возразила я. — Я просто говорю, что… блин. Что это?
Что-то зашевелилось в задней части дома, в направлении ванной. Что-то тыкалось в дом или ковырялось в нём; и это было уже во второй или третий раз за это утро. Что тут творится?
Я проигнорила Джин Ёна, который наклонился вперёд и говорил что-то о Зеро, свиданиях и зубах, а я попыталась почувствовать, что происходит в доме. Почти сразу я почувствовала что-то похожее на укол в туалетной комнате.
— Ой! — крикнула я. — В туалете происходит что-то подозрительное!
— Это туалет, а не аквариум, — раздражённо пробормотал Джин Ён. Я уже упоминала, что ему не нравится, когда его игнорят, не?
Я вскочила, направляясь в ванную и туалет, повинуясь этому странному лёгкому толчку, и услышала какое-то движение в коридоре от Атиласа, который появился у меня за спиной. Я толкнула дверь и приподняла край сиденья унитаза кончиком указательного пальца, слегка беспокоясь, вдруг из глубины выпрыгнут баньши. Вместо этого я увидела галстук — нет, лягушечку, которая когда-то была галстуком, а теперь не была ни тем, ни другим, — сгорбившуюся и цепляющуюся за чашу под краем унитаза.
— Так вот ты где! — воскликнула я, заливаясь смехом, когда Атилас догнал меня. — Я искала тебя!
Последний раз, когда я её видела, она прыгала по комнате охраны в доме Блэкпойнта. Я не смогла сдержать улыбки, которая расползлась по моему лицу. Так вот что было не так в доме этим утром! Зеро и Атилас провели несколько приятных часов дома, и галстук-лягушечка, должно быть, пыталась пробраться мимо них, чтобы вернуться домой. Вопрос был в том, кого она искала — меня или Джин Ёна? Если исходить из того факта, что галстук когда-то принадлежал Джин Ёну, то было понятно, что искали его; если исходить из того факта, что именно я превратила его в странную смесь лягушечки и галстука, то вполне вероятно, что она пришла искать меня.
— Серьёзно, Пэт! — возмутился Атилас.
— Не парься, — сказала я ему, снимая галстук с унитаза. — Я вымою руки и лягушечку тоже. Мы же не можем позволить ей прыгать по всему миру на глазах у людей, не?
— Я тоже не понимаю, почему она должна скакать по всему дому, — сказал Атилас. В его голосе звучала неопределённая мольба, от которой у меня в горле странно защекотало. — Было бы гораздо лучше, если бы она находилась снаружи и больше походила на лягушку, чем на галстук, или снова превратилась бы в галстук.
Галстук-лягушечка, должно быть, поняла, что он сказал, потому что поспешно отпрыгнула от меня к дверному проёму.
— Блин! — воскликнула я, судорожно хватая её за заострённый хвост. Я обхватила её пальцами и успокаивающе прошептала: — Нет, не волнуйся, я не позволю им снова связать тебя по рукам и ногам!
Атилас слабо вздохнул.
— Очень хорошо, Пэт, — сказал он с болью в голосе. — Но, если ты хочешь оставить её дома, тебе придется заботиться о ней.
— Что, хочешь сказать, что не собираешься кормить её и выводить на прогулки? — сказала я. Вот в чём была причина этого маленького приступа веселья: я ничего не могла с собой поделать.
Холодно Атилас произнёс:
— Я, конечно, не стану утруждать себя заботой о ней.
— Да, пап, — сказала я, улыбаясь ему.
— Привязываться к кому-то — твоя очень плохая привычка, — сказал он, и я услышала примерно три слоя смысла. — Тебе следует это исправить.
Он имел в виду, что я была слишком привязана к нему — к Зеро, даже к Джин Ёну. Что я вообще была слишком привязана к кому-то. Что привязанность была опасна, потому что люди использовали её в своих интересах, и что даже галстук-лягушечка могла воспользоваться такой привязанностью самым невинным образом.
Не то чтобы я думала об этом как о любви. Я думала, что Атилас был настолько близок к ней, насколько это вообще возможно, поэтому я продолжала беззастенчиво улыбаться ему и повторила:
— Да, пап.
Он отвернулся первым, что было восхитительной победой. Он также оставил меня там с галстуком-лягушечкой, поэтому я взяла её с собой на кухню, чтобы начать готовить завтрак. Было уже поздновато готовить что-то необычное, поэтому я ограничилась тостами с фасолью, которые планировала приготовить, но мои психи, должно быть, были очень голодны, потому что Атилас и Джин Ён появились за обеденным столом, когда я всё ещё намазывала тост маслом, несмотря на простоту блюд.
Я поставила тосты на стол вместе с джемом для Атиласа, а когда вернулась за фасолью, лягушечка скользнула по моему плечу и немного спустилась по руке. Возможно, она пыталась разглядеть своего бывшего владельца, потому что я только что подошла к Джин Ёну сзади. На мгновение у меня возникло сильное искушение засунуть её ему за воротник, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Возможно, он почувствовал мой взгляд на своей голой шее, потому что подозрительно огляделся.
— Hajima, — сказал он.
— Я начинаю думать, что ты слишком хорошо меня знаешь, — сказала я ему, немного раздражённо.
Джин Ён ухмыльнулся, резко и свирепо.
— Ne. Я тоже не хочу, чтобы у меня на шее были бобы.
— Подозрительный маленький комаришка, — сказала я. — Ой. Как продвигается книга? Как всё прошло, когда он поцеловал её?
— Она сбежала, — сказала Джин Ён после небольшой паузы. — Но в книге написано, что ей понравилось, так что…
— Потому, что она придерживается парадигмы, согласно которой всё, чего хочет автор, исполняется, — сказала я, беря электрическую сковороду с фасолью. — В реальной жизни всё не так. В реальной жизни женщины врежут тебе по лицу, если ты пытаешься навязать им поцелуй.
— Они не бьют меня по лицу, — невыносимо самодовольно заявил Джин Ён.
— Только потому, что они одурманены вампирскими испарениями, — сказала я. — Ты же не можешь назвать это настоящей связью, не так ли? Какой смысл вот так целовать кого-то?
Нахмурившись, он сказал:
— Я знаю это. Кому как не мне знать об этом?
— А, — сказала я, застигнутая врасплох. — Извиняй.
Мне и в голову не приходило, что он может чувствовать себя одиноким из-за своей вампирской способности заставлять практически всех влюбляться в него с первого взгляда. Я говорила необдуманно, но это было правдой: любая связь, которая могла бы возникнуть у него с женщиной, была бы полностью подорвана тем фактом, что её влекло к нему так же, как мотылька привлекает свет, который может его убить.
Неудивительно, что Джин Ён не понимал, как должны строиться отношения.
Мне вдруг стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был человеком, и был ли он влюблён до этого. Мне пришлось бы поискать в Интернете, когда началась Корейская война, но я была уверена, что это было давно. Он должен был стать вампиром по крайней мере лет шестьдесят назад. Да помогут небеса любой женщине, которая ему понравится в будущем.
— Ой, — сказала я. — И женщин тоже не заставляй целоваться насильно. Это неправильно. Неважно, что они делают это без сопротивления, потому что они под кайфом от вампирских паров, это всё равно неправильно.
— Я говорил о книге, — холодно сказал Джин Ён. — Мне просто любопытно.