— Что-что?
— Распознать человека? Узнать, что он был здесь?
— Не знаю… свидетели? — предположил он. — Или может кусочки ткани?
— Отпечатки пальцев.
— Что? — не понял Вайрин.
— Отпечатки пальцев. Каждый человек оставляет за собой отпечатки пальцев.
— Да, грязные отпечатки пальцев, я видел, — нетерпеливо кивнул Вайрин. — Особенно после жирной еды на предметах. Обожал раньше их оставлять на шторах в гостиной. Но типа как это поможет определить человека?
— А так, что у каждого человека свой отпечаток, — ответил Кондрат, внимательно разглядывая окно снаружи.
— Врёшь, — не поверил тот.
— Нет, — просто ответил Кондрат, внимательно разглядывая стекло на свет.
— Да быть не может, ты брешешь!
— Можешь думать как угодно, но факт остаётся фактом. Ты, я — мы все оставляем отпечатки пальцев. И у каждого отпечатка есть свой особый рисунок, который позволяет сказать, кто именно трогал этот предмет. Он как лицо человека, которое если повторяется, то настолько редко, что это можно считать невозможным.
— Не верю…
— Придётся, — он прищурился. — И сейчас ты увидишь его.
Кондрат достал мешочек сажи, которую собирал всё утро, и кисточку, которой пользовались женщины для нанесения пудры. Осторожно обмакнув её, он начал наносить сажу на стекло. Таким образом он покрыл почти половину окна, пока не нашёл то, что искал.
— Есть… — выдохнул Кондрат и достал один из осколков стекла. Приложил, прижал, после чего осторожно оторвал и приложил к белоснежной бумаге, за которую Вайрин выложил по местным меркам круглую сумму.
После нехитрой манипуляции на нём остался самый обычный отпечаток пальца.
— Лупу, — произнёс Кондрат, и ему в руку легла ещё куда более дорогая вещь. Вайрин до последнего сопротивлялся тому, чтобы купить её, однако Кондрат всё равно взял верх. Внимательно рассмотрев получившийся след, он кивнул. — Отлично… идём в другие комнаты.
— Ты хочешь обойти комнаты всех семи жертв?
— Да. Нам нужны такие отпечатки со всех стёкол. И ещё нужно будет собрать их снизу.
— Откуда ты знаешь, что они будут принадлежать убийце?
— Мы их сравним, — он передал лупу Вайрину и указал на след. — Видишь рисунок?
— Ну… да, есть рисунок, и что?
— Если он совпадёт с другими, что это будет значить?
— Что их оставил один и тот же человек. А если он совпадёт с отпечатком убийцы, то, значит, он их и оставил, когда был здесь.
— Именно.
— Но откуда ты знаешь, что он не совпадёт с кем-то другим? — продолжал тот допытываться.
— Когда мы закончим, можешь сам это проверить, взяв отпечатки у всего северного отдела, и сравнить их между собой.
Вайрину оставалось лишь наблюдать за тем, как Кондрат проделывает это в каждой комнате. Не сказать, что он не верил этому мужчине — тот уже показал себя, показал, что умеет, особенно, когда речь заходила о поиске следа. Тот даже в этом безнадёжном деле нашёл за что зацепиться, явно имея богатый опыт в поиске преступников. И тем не менее поверить в такое…
Но вот ещё несколько отпечатков были собраны, и уже сам Вайрин разглядывал их через лупу, пытаясь найти различия… и он их не находил. Вернее, находил различия, однако те совпадали с другими отпечатками. Как объяснил Кондрат, это были отпечатки с разных пальцев одной руки, которая касалась стекла с обратной стороны.
— Они ещё и на разных пальцах разные? — ужаснулся Вайрин.
— Да.
— Так это… надо вручную проверять каждый⁈
— Именно.
— Боги, если ты кому-нибудь расскажешь и меня заставят это делать, я застрелюсь.
— Не надо. Иначе некому будет покупать мне поесть.
Собрав их со стёкол, оба перешли на первый этаж, после чего повторили процедуру уже у окон, через которые можно было залезть на стену, при этом не касаясь снега. Заняло это не один час, но по итогу отпечатки совпадали с теми, что они встретили на третьем этаже.
— Вряд ли это можно будет предъявить в суде… — пробормотал Вайрин.
— Это будет зависеть от тех, кто будет предъявлять обвинение, не от нас, — отозвался Кондрат. — Нам главное выстроить картину, помнишь? Картина, последовательность, причастные. А виноваты они или нет, решать не нам.
— Усиленный допрос был бы эффективнее.
— Слишком высока вероятность ошибки. Так точнее. А там пусть делают что знают.
Прошло ещё два дня, и Кондрат провёл их в квартире Вайрина. Им было необходимо лишь ждать результата, и когда он последовал, Кондрат вместе с Вайрином отправились в дом с призраками. Эта дурная слава ещё долго будет ходить вокруг этого здания, даже несмотря на то, что правда станет всем известна.
Когда Кондрат вошёл внутрь, семья Уэльсов занималась своими делами. Мистер Уэльс накрывал в зале для приёма пищи, Сиция мыла полы на втором этаже, а Никонт таскал бельё для стирки. Он первым их и заметил.
— Господин Брилль, господин Легрериан, — кивнул тот и уже собирался уйти, когда Кондрат окликнул его.
— Никонт, вижу твоего отца. А Сиция дома?
— Да, конечно, — кивнул тот. — Мне позвать её?
— Будь так добр, пусть спустится в обеденный зал.
— Конечно.
Они вошли в обеденный зал, где встретили мистера Уэльса.
— Мистер Уэльс, — кивнул Кондрат.
— Доброе утро, господин Брилль, — кивнул тот. — Я могу чем-нибудь вам помочь?
— Да, пожалуйста, сядьте за тот стол.
— Прошу прощения? — растерялся он.
— Сядьте за тот стол, — Кондрат указал пальцем на столик.
В его голосе проскочили стальные нотки. Сейчас он будто слегка изменился, но сложно было понять, в чём именно. Кондрат будто стал более жёстким. Даже Вайрину стало как-то не по себе рядом с ним, хотя, казалось бы, этот человек ночевал в его квартире. Было в нём сейчас что-то… тяжёлое и гнетущее, будто сгущающиеся тучи перед бурей.
Вскоре в обеденный зал спустились Сиция с Никонтом.
— Я попрошу обоих сесть рядом с вашим отцом, — обратился он к ним.
И, в отличие от отца, они сразу сделали то, что от них просили, не проронив ни слова. После этого Кондрат удовлетворённо кивнул.
— У вас здесь душно, я открою окно? — внезапно спросил он.
— Да-да, конечно, если вам так угодно… — кивнул мистер Уэльс.
Кондрат подошёл к окну и приоткрыл его, после чего вернулся обратно, буквально нависнув над троицей. Никто не мог объяснить почему, но им внезапно захотелось отодвинуться от него назад.
— Я пришёл сюда кое-что прояснить. Некоторые моменты, которые меня смущают, и я попрошу отвечать честно, — произнёс Кондрат спокойно, но из-за чего-то именно его спокойствие вызывало у всех, включая Вайрина, какое-то неприятное зловещее чувство.
Он выдержал недолгую паузу, обводя троицу взглядом, после чего обратился к мистеру Уэльсу.
— Мистер Уэльс. Вы когда-нибудь видели призрака вашей жены?
— Я… нет, не видел, — покачал он головой.
— Точно?
— Да, точно, — закивал он.
— Но если бы увидели, то сразу бы узнали её, верно?
— Да, конечно. Мы ведь… жили бок о бок с ней, рожали детей и растили их.
— Просто знаете, я нахожу это немного странным, что человек, который мог бы безошибочно сказать, его жены это призрак или нет, ни разу сам его в глаза не видел. Слышал от детей или от постояльцев, которые были с детьми в тот момент. Насколько я знаю, вы даже показывали им портрет жены, и они подтверждали, что это она. Но сами его никогда не видели.
— Наверное… мне просто не везло с ней встретиться… или везло… — пробормотал он.
— Да, тридцать семь раз, плюс-минус, вам не повезло или повезло с ней не встретиться, — кивнул Кондрат. — И потому вы лично не можете точно сказать, её призрак был или нет.
— Но я верю своим детям, — покачал он головой. — Они свою мать точно бы узнали.
— Я даже не сомневаюсь, — усмехнулся тот недобро. — Мисс Уэльс…
— Д-да? — девушка вся вздрогнула.
— Вы можете сказать, что это такое? — Кондрат поставил перед ней бутылёк.
Её глаза распахнулись так широко, что в этот момент она выглядела до ужаса милой. Смертельно милой.
— Я… я… не могу знать, господин Брилль.
— Этот бутылёк я взял у вас в комнате, и что ещё более важно, я могу точно сказать, что он был у вас в руках, мисс Уэльс. И вы не знаете, что это?
— Н-нет…
— А я знаю. Позвольте немного вас просветить. Это экстракт сердцевинного дерева, которое растёт в южных странах. Оно имеет едкий запах, но если нанести его всего чуть-чуть, то будет пахнуть травами. Его часто используют парфюмеры в своих духах. А ещё его используют женщины, чтобы в нужный момент вызвать у себя слёзы.
— И что?
Внезапно её голос изменился. Изменился едва заметно, но в то же время так, что не заметить этого было невозможно. Он стал жёстким, ледяным, как северный ветер, и без каких-либо эмоций.
Девушка перед Кондратом преобразилась. Теперь на него смотрела не юная испуганная девчушка, а пугающе хладнокровная девушка, которая могла напугать такими переменами кого угодно.
Но не Кондрата, который за свою жизнь видел психопатов и похлеще, чем она.
— Это ваш платок, — он вытащил из кармана платок, которым она часто вытирала слёзы. — Я могу отнести его к любому эксперту в парфюмерии, и он сразу скажет, что его пропитали экстрактом сердцевинного дерева. Я до сих пор чувствую его аромат от ткани. Им вы вытирали каждый раз глаза, чем вызывали у себя нескончаемый поток слёз. И после вас каждый раз оставался запах трав, верно?
Её отец удивлённо, даже как-то испуганно взглянул на свою дочь. Чего не скажешь о её брате. Тот просто смотрел в стол.
— Это преступление? — спросила она холодно.
— Нет, мисс Уэльс, — ей было далеко до Кондрата, чей голос стал как сталь. Который теперь не просто звучал — он подавлял собой. — Это не преступление. Но тем не менее вы имитировали скорбь о своей матери. Притворялись скорбящей дочерью, которая так её любила, что не могла держать себя в руках. Очень убедительно. Настолько, что я даже поверил.