Высадившись из экипажа и дав наказ ждать, вдвоём они направились в сторону приветливо распахнутых дверей по узкой тропе. Уже на полпути оба услышали громкие воодушевляющие речи какого-то проповедника, которые приносил ветер.
— Далеко они её построили… — заметил Кондрат. — Вряд ли здесь будет много прихожан.
— Кто хочет, найдёт сюда путь. Пусть церковь теперь не гонит их и не убивает, однако всё равно запрещает и всячески мешает им строить храмы вблизи городов.
— Раньше на них охотились?
— Как и на всех, кто был против церкви или шёл ей наперекор. Инквизиция никого не щадила. До великого правления прадеда нашего императора, который знатно подрезал ей крылышки.
— Удивительно, как у него это получилось… — пробормотал Кондрат.
— Иногда деньги, власть и армия решают больше, чем просто деньги и власть, — пожал Вайрин плечами. — Слушай, а они там разошлись, да?
Чем ближе они подходили, тем громче был голос проповедника, который пытался убедить людей внутри, что все они прекрасные люди и заслуживают всего самого лучшего после смерти. Кондрат и Вайрин встали в открытых дверях, наблюдая за этим представлением.
— Любят всё обещать людям после смерти, — вздохнул Кондрат, но так, чтобы Вайрин его услышал. — Обещание без обязательств.
— Ну… для некоторых это надежда однажды начать жить лучше.
— Если они здесь не живут хорошо, то где гарантии, что будут жить лучше потом?
— Не веришь в богов? — посмотрел на него Вайрин.
— Не верю.
— А… атеист значит. Раньше тебя за такие слова бы сожгли на костре.
— Хорошо, что сейчас другое время, — хмыкнул Кондрат. — А ты имеешь что-то против атеистов?
Вайрин серьёзно так задумался, взглянув на проповедника, который голосил на весь зал.
— Знаешь… вообще нет. Наверное, потому что мне плевать, верит человек или нет. Это его дело. Однако, что не говори, вера дарит людям надежду, что бы не говорили другие. Если бы не она, то представь, что бы было?
— Что же? — заинтересованно посмотрел на него Кондрат.
— Люди бы сходили с ума. Вокруг было бы хрен знает что. Вера для людей как путеводная звезда, которая позволяет двигаться в правильном направлении. Позволяет продолжать жить и идти сквозь все невзгоды.
— Почему я не схожу с ума и не устраиваю хрен знает что? — поинтересовался Кондрат, с любопытством взглянув на товарища.
— Потому что ты странный.
— Наверное, потому что для меня путеводная звезда — основные правила человеческого общества, а не истории про богов и их мир. И если людей заставляет двигаться в правильном направлении только вера в богов и благодать после смерти, то у меня плохие новости.
— Что ты хочешь доказать? — криво улыбнулся Вайрин. — Что вера не нужна?
— Вера нужна. Но лишь для того, чтобы контролировать разум людей и собирать с них деньги. Чтобы не улучшать условия жизни, а убеждать, что после смерти будет обязательно награда. Наград после смерти, которую никак не проверишь.
— Инквизиция с удовольствием бы тебя послушала, Кондрат. Я серьёзно, держи такие мысли при себе. Может их власть и спала, однако это не значит, что они не могут испортить жизнь.
— Наверное, потому что они лучше меня понимаю, насколько это правда.
— Да, ты ещё тот еретик, Кондрат. Я прямо чувствую эту ересь… — хихикнул Вайрин.
К тому моменту исповедь начала сходить на нет. Люди, одурманенные словами, будто под кайфом, начали медленно выходить из церкви, но не спешили уходить, а разбредались по округе вокруг здания, где трава была выкошена.
На фоне их Кондрат и Вайрин выделялись заметно. Оба в туфлях, брюках, рубашках и жилетах с галстуком с лёгким пальто поверх и шляпах — практически классические детективы в лучших традициях. При этом вокруг них людей были одеты либо в лёгкие рубахи с просторными штанами, либо в такие же воздушные платья. Оба были как тёмное пятно среди светлого воздушного потока людей.
Дождавшись, когда людей станет внутри поменьше, они вошли внутрь и буквально нырнули в терпкий горячий воздух, пропахший запахом пота и каких-то приторных трав. На голову словно дурман свалился.
Здесь ещё оставались люди, и Вайрин ненароком столкнулся с какой-то девушкой в платье с синими цветами. Кондрат был готов поклясться, что под платьем ничего не было.
— Я прошу прощения… — улыбнулась та обворожительно, и Вайрин уже было поплыл, неуверенно улыбнувшись…
— Добрый день, северный отдел стражей правопорядка, старший сыщик Легрериан и Брилль, — что он не сыщик, а консультант, Кондрат уточнять не стал. — Мы хотим узнать, кто здесь главный проповедник.
Его голос, как холодный ветер, тут же загубили всю пленительную атмосферу. Да и сам Кондрат в этом солнечном зале, где лучи пробивались через многочисленные окна, был как тень, которая выбивалась из общей картины.
Девушка сразу потеряла свою улыбку и указала пальцем на мужчину, который стоял и общался с несколькими прихожанками. Любезно общался.
— Благодарю.
Он подтолкнул Вайрина вперёд и пошёл между рядов скамей к небольшой трибуне. Их было невозможно не заметить, и когда сыщики уже были рядом, проповедник успел отослать своих поклонниц для приватной беседы.
— Добрый день, господа. Что вас привело в храм наших покровителей? — улыбнулся он.
Кондрат был вынужден признать, что голос у того был действительно хорошим. Низкий тембр, который звучало густо и приятно, такого действительно заслушаешься невольно.
— Старший сыщик Легрериан и Брилль, северный отдел стражей правопорядка, мы здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, — будто оклемавшись, Вайрин взял на себя право слова. — Мы хотим, чтобы вы ответили нам на несколько вопросов.
— Меня в чём-то подозревают? — сразу спросил он, заставив сыщиков переглянуться. И тут же поспешил добавить. — Поймите правильно, церковь на нас зуб точит и только ждёт, чтобы обвинить в чём-то. Грабёж, обман, убийство, что угодно.
— Нет, мы не по этой части, — покачал Вайрин головой. — Вам знакомы эти имена?
И протянул лист с именами божеств, которые начёркал им профессор. Тот удивлён взглянул на лист, после чего посмотрел на сыщиков, вытащил очки и уже куда внимательнее начал читать, что там было написано. Кондрат сразу отметил, что очки были недешёвым удовольствием, и этот проповедник должен получать изрядно от своих прихожан. Явно не бедствует на пожертвования.
— Да, знакомы, господа. Это имена божеств, — наконец произнёс он.
— Как мы понимаем, вы им поклоняетесь, верно?
— Ну не совсем. Не знаю, кто вам дал этот список, однако здесь лишь часть из них относится к нашему пантеону божеств. Например, Хультызыр, относится к совершенно другой вере. А вот Праракорт уже из нашей веры. Он властен над тенями, что ночью наблюдают за людьми и крадут их сны, насылая кошмары.
Что ж, значит он разбирается в этом. Именно с этой мыслью Вайрин вытащил из кармана уголёк, которым здесь называли карандаш, взял у проповедника лист, перевернул и на обратной стороне начертил фигуру с рогами на голове и крыльями. Дорисовал вскрытую грудь и снятую кожу с тела, после чего заключил тело в квадрат.
— Вы знаете, что это может быть? — показал он его мужчине.
Нарисовано было ужасно, но общий смысл понятен. Проповедник разглядывал рисунок долго, с каждой секундой его жизнерадостное лицо серело, и взглянул он на них уже с каким-то праведным ужасом в глазах. Он даже начертил какой-то знак в воздухе и что-то прошептал про себя.
— Зачем вам это знать? — хрипло спросил он.
— Вопросы здесь задаём мы, — обрубил Вайрин. — Вы знаете, что изображено?
— Это… скажем так, заполнение пустого сосуда. Схематическое изображение перерождения в этом мире.
— Это какой-то обряд? — уточнил Кондрат.
— Правильнее будет сказать, что это ритуал.
— И в чём он заключается?
— Смотрите… — нехотя вдохнул проповедник. — Квадрат — это перерождение. Рождение, жизнь, смерть, тьма и так по кругу. Внутри тело, пустое внутри — это пустой сосуд для кого-то. И образ жертвы, эти рога, крылья — изображение божества, которое должно вселиться в него, как сигнальный огонь для его духа, которое должно найти сосуд. Пустое тело, заключённое в круговорот перерождений, которые создают энергетический контур, чтобы через него смогло попасть в мир наше вызванное божество.
— То есть по факту…
— По факту вы нарисовали куклу для призыва божества в наш мир, — кивнул проповедник.
— А такой обряд можно провести? — поинтересовался Кондрат, чем вызвал у того ужас на лице.
— Да пусть божества накажут того, кто это сделать пожелает, — пробормотал он. — Это грязное дело, не богоугодное. Загубить человека ради того, чтобы призвать божеств, что сами приходить к нам не захотят.
— А если захотят? — спросил Кондрат. — Взгляните на рисунок. Что-то знакомое? Похоже на ритуал призыва какого-нибудь бога?
— Это… я даже не знаю… ну очень старое… старый ритуал. А учитывая, что вы расписали, я бы сказал, что божество — Гатарай.
— Кто это?
— Божество, что плетёт интриги, сеет вражду, радуясь раздору, и одаривает своих последователей властью. Чтобы те пользовались ею в интересах Гатарая.
— Короче, делает то же самое, что и каждое второе злое божество, — вздохнул Вайрин, чем заслужил недовольный взгляд проповедника.
— Я могу спросить? Мучить при этом ритуале жертву обязательно? — спросил Кондрат. — Делать ей больно, резать кожу, ломать пальцы и так далее?
— Говорят, что через боль людям открывается… взор на божеств, — негромко ответил проповедник. — Лишь в самый пик боли, что застилает взор, человек выходит за границы нашего мира. Так что… в каком-то плане это может помочь призыву божества. Хотя это может быть и обычный…
— Садизм, — кивнул Кондрат.
Что ж, теперь понятно, какова цель убийцы. Только не полностью понятно, пришёл он к этому сразу или решил перевести приятное в полезное. Теперь надо узнать подробности этого ритуала, однако перед этим, раз уж они затронули тему об этом больном ублюдке, чтобы случайно не забыть…