— Огонь, — шепнул Цертеньхоф и в то же мгновение выстрелил.
Кондрат отстал от него всего лишь на какое-то мгновение, но их выстрелы всё равно выстроились в один дружный залп. Помещение заволок едкий пороховой дым, и тем не менее он всё равно разглядел, как два тела тут же легли на землю.
Они рухнули на землю не сговариваясь. Не потому, что что-то заметили, а ради безопасности, и это, возможно, спасло им жизнь.
Со всех сторон раздался грохот. Кондрат насчитал пять выстрелов и пять направлений. Цертеньхоф шесть. Пули с треском ломали прогнившую древесину, со свистом пролетали мимо, выбивали щепки из ящиков, и Кондрат даже услышал металлический скрежет, когда одна из пулю врезалась, по-видимому, в металлическую часть ружья внутри. И не успела осесть труха, как они вновь открыли ответный огонь, теперь уже менее прицельно из-за пыли и пороховых газов.
Они оба имели опыт в подобном, сразу было видно по их движениям и умении держать себя, чего не скажешь о Дайлин, которая забилась за ящики и трясущимися руками пыталась перезарядить ружья. Зарядила одно, толкнула к Цертеньхофу, принялась заряжать другое. В этот момент Кондрат уже стрелял из пистолетов, пытаясь что-то разглядеть слезящимися глазами.
— Твою…
— Задели? — спросил Кондрат, не оборачиваясь.
— Нет, щепкой по лицу. Дайлин! Давай!
— Д-да! — она бросила ружьё, подхватив то, что толкнул ей Кондрат и начал перезаряжать.
— Сколько снял? — спросил Цертеньхоф, пригнувшись, когда над головой вновь полетели пули.
— Одного.
— Двоих. Насчитал ещё троих. Они скоро будут отступать. Надо взять кого-нибудь.
— Это навряд ли. Судя по всему, они уже уходят, — бросил Кондрат взгляд на лес.
И действительно, вокруг подозрительно затихло. Кто бы там на них не напал, потеря троих заставила их отступить назад. А значит шанс захватить кого-нибудь в плен они упустили. Да и как взять их в плен? Они в амбаре — те снаружи. С одной стороны у них выгодная позиция для обороны, но с другой, тем куда удобнее сдерживать их и контролировать все выходы, так как они как на ладони.
— Я попытаюсь, — решил вдруг Цертеньхоф.
— Я бы не советовал, — покачал головой Кондрат. — Они видят все подступы и, если они ещё там, ты будешь просто как бегающая мишень.
— Знаю, но они, скорее всего, отступают. Они не стреляли оттуда, — кивнул он в сторону. — Значит там никого нет. Я брошусь туда, а ты прикроешь.
— Это пустой риск. Лучше отсидеться.
— Возможно, — тот подтащил к себе ещё одну кирасу и надел её поверх своей. — А теперь прикрой.
И бросился к выходу.
Кондрат понимал его, он хотел взять хоть кого-нибудь, чтобы допросить, иначе жертва его напарника будет зазря. Однако это было не просто пустым риском, а номинацией на премию Дарвина, который не стоил этого. Выскакивать просто наобум в надежде, что тебя не подстрелить, когда дом со всех сторон хорошо просматривается такое себе.
Но видимо удача пощадила его, так как Цертеньхоф добрался до ближайших кустов живым и невредимым. Повторять его подвиг Кондрат не стал, но внимательно следил за округой. Нет, они всё же на счастье Цертеньхофа отступили. Дождавшись его сигнала, Кондрат бросил Дайлин ждать на месте и тоже выскочил наружу, подбежав к укрытию.
— Они ушли, — выругался Цертеньхоф. — Я к дороге, ты по телам, может кто-то ещё жив.
— Не будем разделяться. Посмотрим, что с Сенштейном и вернёмся.
— Ладно…
Они крадучись добрались до дороги, но там и след атаковавших простыл. Они даже не тронули лошадей, на которых приехали Кондрат с остальными. Сенштейна они нашли на заросшей дороге в высокой траве. Две пули: одна в голове, одна в груди. Судя по всему, он даже успел выстрелить раз и выхватить второй пистолет, но эта перестрелка была уже предрешена.
— Знаешь, что меня больше всего пугает во всём этом? — тихо спросил Цертеньхоф, глядя на тело товарища. — Что надо идти к жене и сообщать о смерти её мужа.
— У вас сообщают напарники?
— Если они выжили, конечно. Но да, так принято, — он бросил взгляд на дорогу. — Они н могли далеко уехать. Если бросимся вдогонку, то можем и нагнать.
— Если они только не подумали об этом и не выставили засаду на дороге, — ответил Кондрат. — Сейчас не стоит поспешно бросаться куда-либо.
Тот цыкнул и не ответил.
Они нашли всего четыре тела. Двое тех, кто шёл по дороге, и двое, что были ими подстрелены в той слепой перестрелке. Цертеньхоф уверял, что подстрелил двоих, однако ещё одного они нигде найти не смогли. Видимо, он его ранил, и товарищи решили забрать того с собой. Однако Кондрат сомневался, что человек доживёт до рассвета — в таком деле о нём позаботятся свои же.
Лишь с первыми лучами света они выдвинулись в обратный путь. Шли широкой цепочкой, держать друг от друга подальше, чтобы не стать лёгкой мишенью. Была у них мысль оставить кого-нибудь охранять склад оружия, если вдруг кто-то вернётся и решит уничтожить улики, однако посоветовавшись, решили, что рисковать кем-то из них ради этого не стоило. Если они действительно вернутся, то один человек ничего противопоставить им не сможет, едва они ринутся дружно в атаку.
Они ехали молча, никто не проронил ни слова до того момента, пока не добрались до города. Здесь они разделились, Дайлин отправилась в специальную службу доложить о находке и вызвать магов, а Кондрат с Цертеньхоф отправились в отдел правопорядка. Требовались люди здесь и сейчас, чтобы оцепить территорию и обезопасить улики, и проще всего их было набрать в ближайшем отделе правопорядка, который и отказаться не мог.
Они же и возглавили процессию обратно.
И нет, никто не тронул ни склад, ни тела, кроме насекомых, которые облюбовали открытые раны. С какой-то злостью Цертеньхоф скинул с себя плащ и накрыл им тело павшего товарища. Но Кондрата это мало волновало, он шёл к телам убитых, чтобы осмотреть их. Естественно, ни одного из них он не знал. В карманах тоже документов не обнаруживалось, только курево и монеты. Он расстегнул одежду, осмотрел грудь, спину и запястья на предмет татуировок, но и здесь было пусто.
И он сомневался, что их они опознают — из-за отсутствия баз данных с фотографиями и так далее идентифицировать человека было практически невозможно. Так что здесь ловить было нечего. Кондрат лишь окинул взглядом склад, чтобы уже при свете дня оценить его.
А лес вокруг уже ожил. До этого пустой и мирный, а теперь повсюду ходили стражи правопорядка, слышались голоса и ржания лошадей. Поскрипывала телега, чтобы забрать тела погибших. Куда не глянь, везде люди и движение.
— Надо отправить людей на станцию и найти того, кого они выгрузили, — произнёс Кондрат, поравнявшись с Цертеньхофом.
— Знаю. Как только прибудут маги, отправимся их ловить.
— И я сочувствую…
— Не надо, — поморщился он. — Не хочу ничего слушать. Такое просто случается, вот и всё. Давай без этих сентиментальностей.
— Как скажешь.
Кондрат был не против, он тоже не любил сентиментальностей. Он вообще плохо относился к чувствам между людьми, будь то дружеские или любовные узы. Они мешают, они сбивают, они не дают трезво мыслить. Поэтому чем их меньше, тем жизнь лучше.
Корочка сыщика специальной службы расследований даёт очень много преимуществ. Ему не потребовалось даже пяти минут, чтобы собрать группу из восьми человек и отправиться прямиком на станцию. То ли те работали там круглосуточно, то ли просто смена попалась удачной, но эту троицу они застали прямо там. В тот момент, когда Кондрат подъезжал с группой стражей, грузчик как раз вышел покурить.
— Вперёд. Будут сопротивляться, стреляйте на поражение, — произнёс он и те устремились вперёд.
Кондрат же вальяжно последовал за ними. И не стал отрицать, что с лёгким удовлетворением наблюдал за тем, как грузчика кладут лицом в пол, добавляя для воспитания нескольких пинков под рёбра.
Стражи правопорядка ворвались прямо в небольшое помещение, выбив дверь и крича во всё горло поднять руки вверх. Они буквально сметали любое препятствие на своём пути, включая какую-то старушку, которую чуть не затоптали, и уже в течение двух минут Кондрат мог пройтись перед тремя связанными телами, которые испуганно ёрзали, будто не понимая, а возможно очень хорошо понимая, что их ждёт.
— В специальную службу их, — произнёс он, махнув рукой и тех выволокли на улицу, как мешки с мусором.
Говорят, специальная служба очень жестоко карает любого, кто посмеет поднят руку на её служащих. По-видимому, Кондрату в ближайшее время предстояло собственными глазами увидеть, как оно есть на самом деле.
Глава 25
— Все в ряд! — рявкнул один из сыщиков специальной службы уже натренированным на всяких отбросах голосом. — Если кто-то посмеет хотя бы пальцем пошевелить без разрешения, я гарантирую, это станет вашим последним днём на свободе! Отвечаете, когда вас спросят, делаете, что вам скажут, или последствия вам не понравятся!
Специальная служба не церемонилась. Сейчас Кондрат наблюдал, как все мужчины, что были в деревне, которая пролегала на пути к складу с оружием, и где высадили одного из подозреваемых, стоят под дулами десятка ружей, словно заключённые, боясь сказать слово.
Имели ли они право так обращаться с этими людьми таким образом? Кондрат сомневался. Однако специальная служба имела определённые привилегии, которые позволяли им несколько обходить закон ради «государственной безопасности». Хорошее слово, чтобы оправдать любой беспредел, когда оно чего-то хочет или чувствует угрозу для себя. Все законы вдруг становятся лишь словом, которое можно на время забыть.
— Сейчас вы будете заходить в дом по одному! Вы делаете, что вам скажут, и можете быть свободны! — продолжал громыхать сыщик. — Сделали — свободны. Но если посмеете выкинуть какую-то глупость — познакомитесь с подвалами специальной службы!
Закончив запугивать жителей, он подошёл к Кондрату и Цертеньхофу.
— Всё готово, можно начинать. Найлинская готова?