Ейбергер вывел их на ещё несколько предприятий, с которыми был связан. Здесь Кондрату не было необходимости лезть и самолично всё проверять. Другие люди, знающие своё дело, уже на следующий день тихо проникали в указанные места, и во всех, кроме одного, хранились ящики с оружием. Тот, другой, оказался притоном.
Места подтверждались, и Цертеньхоф уже предлагал брать, но Кондрат его энтузиазм не разделял. Была такая поговорка, не класть все яйца в одну корзину. И здесь он был практически уверен, что это были отнюдь не все точки хранения. Вряд ли зачинщики доверили бы не самому честному на руку дельцу абсолютно всё своё дело. А значит прежде, чем открывать карты, требовалось разыскать абсолютно все тайники или, хот бы большую их часть. А лучше и вовсе доказать причастность Транс-Ангарии к этому.
Способ, которым они начали выводить остальных на чистую воду не сильно отличался от того, как они вышли на Ейбергера. Просто по налоговой декларации транспортной компании просматривали все отчётности о сделках и находили тех самых дельцов, что служили прокладкой между грязным бизнесом и Транс-Ангар, тем самым обезопасив последних от прямого контакта, который мог запачкать их.
Вышло около четырёх десятков мест, где предположительно хранилось оружие, и из них тридцать одно подтвердилось. Большая часть от привезённого оружия это или меньшая — это оставлялось на откуп аналитикам, которые должны были решить, как много оружия было ввезено в столицу. Но Кондрат, Дайлин и Цертеньхоф вскоре уже предоставляли свой доклад вместе доказательствами по поводу контрабанды оружия в особо крупном размере.
Только принимал их в этот раз их не Урден, их непосредственный начальник, а небольшая комиссия возглавляемая самим директором специальной службы Манхаузом. Он встречал их в том самом небольшом зале, где самого недавно опрашивали во время его поступления на службу. История иногда повторяется в самые неожиданные моменты…
Только в этот раз помимо самого директора Манхауза и Урдена были ещё двое человек, которые Кондрат до этого никогда не видел. Они не задавали вопросов, лишь слушали, будто уже заранее договорившись, что всё необходимое позже спросит директор специальной службы расследований.
Кондрат не скрывал своего подозрения к компании Транс-Ангар и к тому, кто мог за всем этим стоять. Были прямые улики? Нет, не было. Но если не быть откровенно тупым, то можно заметить удивительную связь между ней и мелкими предприятиями, служившими складом для оружия. А они, в конце концов, были именно теми, кто должен был предотвращать помимо расследования.
По итогу он закончил, и зал погрузился в тягостное молчание. Четверо человек, двое из которых были явно не из специальной службы, молчали. Лишь бросали друг на друга и на представленные документы взгляды, по которым было невозможно что-либо понять.
По факту, он обвинил герцога Путерсшмайта в предательстве, чтобы было само по себе опасно. Такие долго не жили, и неважно, были они правы или нет. Вопрос лишь в том, насколько люди перед ним были верны короне, чтобы не укоротить его жизнь.
Глава 29
Собрание закончилось, и Кондрат вместе с Дайлин и Цертеньхофом оказались в коридоре.
— Как вы думаете, что они обсуждают? — спросила она, переводя взгляд с Кондрата на Цертеньхофа.
— Что делать с тем, что мы узнали, — после недолгих раздумий ответил Цертеньхоф.
— А что думать, брать надо!
Он переглянулся с Кондратом. Она ещё не понимала всю сложность дел, когда в нём замешаны влиятельные люди с политическим весом. Для такого громкого дела требовались доказательства, куда более весомые, чем они смогли раздобыть. К тому же герцог Путерсшмайт был отнюдь не последним человеком в империи, чтобы его можно было просто прийти и взять. Далеко не факт, что у него нет каких-либо подвязок или связей, которые уберегут его от проблем.
Государственная измена? Возможно. А возможно и нет. А возможно уже на их голов будут охотиться. Политические игры — это постоянная охота, постоянная игра, где один пытается подловить другого. К тому же что-то обоим подсказывало, что, если бы всё было так просто, Путерсшмайта уже бы давно взёдрнули, едва появился бы хоть один намёк на измену. А разе нет…
Раз нет, то значит в политической обстановке Ангарии далеко не всё так просто и есть какие-то противоборствующие стороны, которые не позволяют делать столь резких движений со стороны власти. То ли борьба за власть, то ли трон не имеет достаточно сил, чтобы рубить всех неугодных налево и направо.
— Я бы посоветовал пока такие мысли держать при себе, — произнёс Кондрат.
— Почему?
— Потому что всё несколько сложнее, — ответил за него Цертеньхоф.
И Кондрат был с ним солидарен. Чем меньше они будут об этом говорить, тем целее будут.
Всё решили без них. Когда их троицу вновь вызвали на ковёр, их встречал только Манхауз и Урден. Той двоицы уже не было, а те, что остались, выглядели серьёзнее некуда.
— От имени империи мы выражаем вам благодарность, мистер Брилль, мистер Цертеньхоф и мисс Найлинская, — произнёс Манхауз. — Ваш вклад в стабильность и безопасность нашей империи неоценим, и вы будете вознаграждены за это. Что же касается дела, думаю, что нам не надо говорить, что оно должно держаться в строжайшей тайне. Вы это понимаете?
Они в разнобой кивнули. Но Дайлин не была бы собой, если бы не брякнула:
— А что будет с Его Светлостью Путерсшмайтом?
— А что с ним? — серьёзно посмотрел на неё Урден.
— Ну… он… многие факты говорят о том, что он причастен к этому… — неуверенно ответила она.
— Фактом, доказывающих его вину вы не предоставили, мисс Найлинская, — холодно ответил он. — И я бы предпочёл, чтобы вы больше не поднимали эту тему и помнили, что данное расследование будет идти под грифом секретно.
— Но…
— У вас проблемы с субординацией? — спросил уже Манхауз с нажимом. — Мистер Брилль, как более опытный сыщик, пожалуйста, объясните своей коллеге, когда не надо задавать вопросов.
— Слушаюсь, мистер Манхауз, — кивнул тот.
— А теперь вы свободны. Позже мы обговорим ваш вклад в безопасность.
С этими словами их по факту выгнали.
Они знали, что что-то происходит. Знали, что в этом замешаны высшие чины, и потому не хотели огласки. Возможно, дальше дело уже будут вести совершенно другие люди, возможно, даже те самые, что были на собрании, когда они докладывали о своих успехах.
— Значит на этом всё? — тихо спросила Дайлин, когда они распрощались с Цертеньхофом.
— Что значит, всё? — уточнил Кондрат.
— Мы не схватили виновника.
— Дознаватель выяснил, кто убил ту девушку. Это был мельник. Поэтому наше дело с мельницей раскрыто.
— А оружие?
— Думаю, тут уже не наша забота, Дайлин, — ответил он, накидывая на себя своё пальто, отличительный знак всех сыщиков. — Аналитики говорят, что мы вскрыли большую часть складов с оружием, а значит всё остальное уже не будет представлять такой опасности. Со временем, скорее всего, доберутся и до них.
— Я про герцога, — негромко произнесла девушка, оглядевшись по сторонам.
— Забудь о нём. Он вне нашей юрисдикции.
— Но…
— Поверь, я бы и сам хотел добраться до него, — ответил он со сталью в голосе, заставившей Дайлин поверить, что он говорил искренне. — Хотел бы привести его на честный суд, где его бы судили по законам, но это вне наших компетенций. У нас нет ни доказательств, ни сил.
— Значит, он останется безнаказанным? — уточнила она.
— Я бы так не сказал.
Кондрат был недалёк от истины.
Не прошло и недели, как в Транс-Ангар начались проверки. Их обвиняли в неуплате налогов, взятках и подставных контрактах для отмывания денег. Довольно громкий скандал, на фоне которых тонули все остальные новости о других предприятиях, у которых возникали проблемы с законом.
Уже через месяц в новостях скупо сообщали о том, что были арестованы какие-то чиновники, некоторые из которых являлись членами известных аристократии. Будто этого было мало, нескольких аристократов обвиняли во всяких преступлениях, на которые в другой ситуации вряд ли бы обратили внимание: взятки, домогательства и даже одно изнасилование.
Кондрат наблюдал за этим с неподдельным интересом, глядя на то, как затягивается петля на шее герцога. Он сразу понял, против кого была компания, едва залез в архив и проследил, на ком в конце концов сходились все финансы и власть бизнеса, который попал под раздачу.
Эта эпопея длилась несколько месяцев, и уже наступила осень, её самый разгар, а истории не было видно ни конца, ни края. Для всей империи она протекала незаметно, просто аресты, просто приговоры и просто проверки. И только знающие люди понимали, против кого ведётся эта война. Кондрат продолжал работать в специальной службе, продолжал тянуть на себе рутину похожих друг на друга дней, наблюдая за целым шоу, которое развернулось в высшем свете.
А потом незаметная сводка в пару строк поставила точку в этой истории.
«У себя в кабинете был найден мёртвым Его Сиятельство Путерсшмайт».
Вот такая коротенькая заметка поставила точку в этом деле, и пробегая по ней взглядом, Кондрат улыбнулся.
— Дайлин, — позвал он напарницу. Девушка напротив него, перелистывающая какие-то документы подняла взгляд.
Они работали вместе уже почти четыре месяца, если он не ошибался, и на их счёте уже было три раскрытых дела, включая то с мельницей. Она получило то, что хотела — её стали допускать ко «взрослым» делам, и ей это будто только и требовалось. Признание. С ним Дайлин словно успокоилась, почувствовав под ногами почву. Да и коллеги стали к ней относиться спокойнее.
— Что?
— Смотри, — протянул он газету, показав ей ту незаметную строчку среди столь важных новостей, как повешение цен на зерно, реставрацию какого-то завода и запуск нового дирижабля.
Дайлин несколько раз прочитала строку, после чего подняла взгляд.