— Нет, не понимаю, — ответил Кондрат, хотя прекрасно понимал о чём речь.
Девушка покраснела. Кончики её ушей светились прямо-таки как сигнальные огни на небоскрёбе. Почему-то эта тема была для всех табу, будто что-то постыдное. Хотя для Кондрата это было какое-то ханжество: все этим занимаются, а стоит упомянуть, и все, как монашки в храме, перед которым штаны эксбиционист снял.
— Ну… чтобы это… вместе заниматься интимными делами, — произнесла Вилина тихо, будто кто-то ещё мог их услышать.
— И вы точно знаете, что они занимались сексом? — уточнил он, наблюдая не без удовольствия, как девушка краснеет. — Вы хоть раз заставали их вместе?
— Я — нет, но все говорят, что они вместе. Но вроде никто их с не видел, хотя это вроде как и так понятно ведь, нет? Зачем ещё селить её на этаж с господином, так ещё и напротив кабинета. И я как бы понимаю Шейну, господин был мужчиной солидным и… таким, привлекательным.
— То есть, он вас тоже привлекал? — поинтересовался Кондрат.
— Что? Нет! Нет, конечно, он ведь мой господин!
Хотя по лицу Вилины было видно, что она здесь лукавит. Ей граф тоже нравился, и, возможно, она была бы не прочь оказаться на месте Шейны, если у той бы что-то было с ним.
— Хорошо, а госпожа Хартергер об этом знала?
— Наверное, знала, ведь об это все знали. Думаю, слухи доходили, да и ведь это видно со стороны.
— В тот день, какой она была? Госпожа Хартергер? Встревоженной? Чем-то подавленной?
— Ну… если честно, вот да, — кивнула девушка. — Она была какой-то подавленной в последнее время, будто её что-то гложит очень сильно.
— Что именно её гложило? — спросил Кондрат.
— Я не знаю. Я не имею права спрашивать об этом, а она мне, понятное дело, не расскажет.
— А если предположить?
Вилина задумалась на несколько секунд, после чего покачала головой, беззаботно ответив.
— Я не знаю.
— Получается и господин, и госпожа были чем-то встревожены, — подвёл итог Кондрат, и девушка кивнула. — А Шейна, вы хоть раз замечали, что она не спит, когда все легли? Когда может сидели на звонковой стене?
— Ну… иногда она выходила из своей комнаты, я её видела, но она говорила, что в туалет.
— А туалет где? — спросил Кондрат.
— Для слуг на первом. И она шла на первый, поэтому я не предала этому значения, — ответила Вилина.
— И как она выглядела?
— Что?
— Как Шейна выглядела? — повторил Кондрат. — Растрёпанной, сонной, может взволнованной, бодрой? Думаю, человека со сна сразу видно. Он весь будто спит на ходу.
— Я не видела, — пожала та плечами. — темно было.
— А светильники? Ночные светильники в коридоре?
— Так они тусклые. Поди разгляди ещё что-то.
— Хорошо, а больше ничего вы подозрительного не замечали?
— Что? — спросила она так, будто действительно не понимала, о чём речь.
— По дому ходил слух, что иногда можно услышать голоса, — пояснил Кондрат. — Или что господин Хартергер иногда разговаривал сам с собой.
— Что? Нет, конечно нет! И насчёт господина — это ложь, он бы никогда не стал разговаривать с самим собой. Он ведь не сумасшедший!
— Вилина Жайсмит, я лишь напомню, что вы обязаны говорить лишь правду, — произнёс Кондрат холодно. — Всё, что вы не договариваете или пытаетесь скрыть, может сделать вас соучастницей преступления, вы это понимаете?
Девушка, уже видимо позабыв, с кем общается вновь вся сжалась, испуганно зыркая на Кондрата.
— Я понимаю, — пискнула она.
— Тогда я повторю вопрос. То, что я сказал про голоса, и про господина Хартергер имеет место быть?
— Где место? — не поняла девушка.
Какая она тяжёлая…
— Вы хоть раз слышали, чтобы господин Хартергер разговаривал сам с собой? — конкретизировал Кондрат.
— Нет, не слышала, честно!
— А как он в кабинете с кем-то разговаривает, слышали?
— Я… я слышала, да, но я не заглядывала туда. Ну, то есть, разговаривает и разговаривает. Может там был кто-то из слуг.
— Но вы видели внутри кого-либо?
— Нет, — замахала Вилина головой. — Я туда даже не заглядывала без разрешения!
— А чтобы кто-то выходил?
— Нет.
— Как он разговаривал? Раздражённо? Зло? Доброжелательно? Весело? — спросил Кондрат.
— Раздражённо. Будто его утомлял этот разговор.
А вас он вызывал хоть раз к себе, чтобы отчитать? Или может кого-то другого?
— Ну иногда вызывал, но это было пару раз, честно слово! — испуганно воскилкнула девушка, видимо уже посчитав, что это прямое обвинение.
— А других он вызывал?
— Я не знаю! Но если оплошать, да вызывал, но мы редко где-то ошибались, и ругаться на нас поводов не было, клянусь!
— Я верю, — успокоил её Кондрат. — Вилина, а вы хоть раз слышали голоса в доме? Голоса, шёпот, будто призраки общаются?
— Я… я слышала, как другие пару раз упоминали об этом, например от Шерна или Вайфи, но сама никогда не слышала.
— Что они говорили? Где это слышали?
— Говорили, что ближе к третьему этажу. Но я сама никогда их не слышала, да и не верила в них. Это же могли быть наши голоса. Через вентиляцию или если кто на служебной лестнице разговаривал. Иногда голоса очень хорошо слышно. Да и там же постоянно Шейна ходила, по служебной лестнице, там как раз рядом с её комнатой. Она ей часто пользовалась, чтобы спуститься из своей комнаты к нам. Может что-то там и напевала себе под нос.
— И сыщикам вы об этом не рассказали?
— Я думала это не важно. Да я и забыла, честное слово! Там же совсем о другом речь шла!
Что по итогу? Они сходились в одном — Хартергер с кем-то разговаривал в кабинете, и разговаривал явно раздражённо. И если слуга был более уверен в том, что в кабинете никого не было, то вот девушка вообще ничего не могла сказать. При этом никто не говорит про посторонних, а значит гостей у него не было.
Однако с кем он мог разговаривать? С другими слугами? Слуга Шерн уверен, что вряд ли. То есть, если брать показания Шерна и Вилины, то перевес был в сторону того, что его собеседник, если таковой и был, не являлся жителем поместья. Может с женой? Хотя чтобы муж вызывал к себе жену в кабинет, чтобы отчитать? Скорее, он бы сам пришёл и высказал ей всё, что о ней думает.
Плюс голоса. Один их слышал, другая слышала лишь слухи. Оба не знали, кому они принадлежали. Что за голоса? Просто слухи и пугалки, чтобы придать ужаса истории? Послышалось? Кто-то распространил и все поверили, и теперь говорят, будто сами слышали их?
У Кондрата была теория на этот счёт, но прямо сейчас её подтвердить было невозможно.
— Благодарю, Вилина, ты мне кое-что помогла прояснить, — поблагодарил он.
— Я… я же ни в чём не виновна, да? — спросила она испугано.
— А чём ты виновна?
— Ни в чём.
— Тогда на этом и закончим. Думаю, для твоего же блага этот разговор стоит оставить в секрете. А то глядишь, и уже тебя будут считать убийцей.
— Я никому не расскажу о нём! — заверила она его с пылкостью.
Конечно, её никто и так виновной не посчитает, но лишний раз припугнуть, чтобы молчала, стоило. Особенно, когда тебе намекают, что ты можешь тоже быть в чём-то виноват, ты вряд ли лишний раз будешь об этом упоминать при ком-то. Что касается Шерна, то он вряд ли скажет кому-либо, учитывая, что рассказал некоторые вещи, о которых лучше не распространяться.
Едва он отошёл, Лита была уже тут как тут.
— Ну как, есть результаты? — она была как ребёнок, который пытается узнать что-то интересное. А ведь её уже шестьдесят три так-то. Может правда, что человек никогда не взрослеет, а просто стареет, а вместе стареет и его поведение?
— Пока в процессе. Что насчёт Чуны, организуешь встречу с ней?
— Ну если тебе так надо, то хорошо. Просто мне интересно, что ты хочешь узнать.
— Да кое-что. Не думаю, что это важно, и тем не менее я бы поговорил с ней.
В конце концов, он разговаривал с ней на тему произошедшего всего раз, когда собирал детали дела, ещё не сильно понимая, что произошло. А теперь, когда в деле появились некоторые подробности, он уже мог вызнать то, что ему было необходимо. Но как не крути, дело приобретало несколько скверный оттенок.
Хотя когда в таких делах не было скверных оттенков?
Глава 18
Вайфи, девушку, о которой говорила Вилина, они смогли выловить чуть позже в этот же день. Девушка настолько была рада Кондрату, что попыталась убежать. И каков был её шок, когда она попыталась скрыться, вошла в переулок и там столкнулась лицом к лицу с ним. Казалось, что она была готова расплакаться. И первой её фразой было:
— Я ни в чём не виновата!
Обычно, это значило, что грешок за человеком есть, и, естественно, Кондрата это заинтересовало. Он не преминул воспользоваться возможностью её опросить, но единственное, что смог понять — девушка была пугливой настолько, что даже громкий голос мог вывести её из равновесия. И повторяла она ровно то же самое, что и Вилина с Шерном, почти слово в слово, как о Шейне, так и о графе с его плохим настроением, и графине, которая была в последнее время какая-то сама не своя.
Как бы то ни было, Кондрат вернулся к тому вопросу, ради которого и пришёл сюда.
— Ты хоть раз слышала голоса в поместье? — спросил он, глядя девушке в глаза.
— Голоса? — тихо спросила она.
— Да, голоса. На третьем этаже, если быть точнее.
— Вы тоже их слышали? — округлила Вайфи глаза. — Вы их слышали, да?
— Не важно, что слышал, я. Я спрашиваю тебя. Ты их слышала?
— Не только я! — с жаром произнесла девушка. — Другие тоже их слышали. Один из слуг. Тихие, шепчущие, будто кто-то переговаривается!
— Кто-то предположил, что это был голос Шейны, будто она с кем-то переговаривалась.
— Я не мог сказать, возможно, но чтобы шептаться… зачем? И для чего? Странно это, мистер Брилль, — пробормотала она. — Мы говорим, может тихо, но там именно шёпот был.
— Как часто ты этот шёпот слышала?
— Ну… я не знаю, иногда. Он появляется редко, очень редко, ближе к вечеру,