И если обратиться к нему, то Кондрат бы выдвинул ещё одно предположение, что мстит не тот, кто воевал с ними плечом к плечу, а тот, кто считает их виновными в гибели кого-то близкого. К тому же, подобный вывод всё же имел под собой определённые основания.
Стал бы он мстить тем, кто однажды послал его на штурм без шансов? Нет, вряд ли, ведь он выжил, он хочет забыть весь тот ужас и никогда не возвращаться к этому. Но стала бы мстить убитая горем мать, которая схоронила там сына? Или отец? Вполне возможно, что да. Потому что они не пытаются этого забыть, они всегда помнят, кто забрал их маленькое чадо. Кто забрал человека, который всегда будет для них маленьким карапузом, который едва научился ходить.
И вот кто-то из них идёт по улице и узнаёт человека, который погнал на смерть его кроху, а теперь набирает таких же молодых, идейных, патриотичных и глупых мальчишек, — а для Кондрата, как и для многих других, даже в двадцать лет они остаются мальчишками, — и что он чувствует? Ужас? Боль? Ярость? Желание прекратить это?
Всё в купе?
Это могло объяснить внезапный толчок пойти на убийство и начать отстреливать всех, кого убийца считает причастными к убийству. Конечно, это лишь предположение, как и то, что это был солдат, но определённый фундамент логики под этим был.
Именно это Кондрат и рассказал Дайлин, которая слушала его, не перебивая, как она обычно это делала, задавая вопросы или уточняя. А когда он закончил, то заметил в ней какую-то странность. Дайлин смотрела на него каким-то непонятный, мягким и даже внимательным взглядом. Кондрата это даже как-то выбило из колеи, заставив треснуть его маску невозмутимости.
— Что такое?
— Нет, ничего, — покачала она головой и улыбнулась. — Тебе сделать кофе?
— Что? Кофе?
— Да, кофе. Сделать?
— Ну… хорошо… — медленно ответил он, наблюдая за тем, как девушка кивнула, встала и направилась на общую кухню.
Он смотрел ей в след и не мог понять, что именно сказал не так. А потом лишь отмахнулся от этого, решив, что, если не понял сейчас, не поймёт и потом, а лишним в данной ситуации голову забивать не стоило. И так дел по горло. А пока Вайрин ищет им контакты, можно было заняться всем остальным. Например, той же графиней Хартергер. Слишком много вопросов к ней накопилось…
Глава 22
Что удалось достать на графиню.
Менесса Хартергер. Графиня, пятьдесят лет. Замужем за Гейром Хартергером двадцать лет, родила двоих сыновей. Сейчас одному семнадцать, другом девятнадцать. Старший станет наследником.
Сама Менесса Хартергер старшая дочь из рода Чаншмит, семьи, которая занимается животноводством. Её родная тётя вышла замуж за младшего сына промышленника Форцкоп, занимающегося сталелитейной промышленностью. У него было несколько заводов, которые работают в северных регионах, включая бывшее графство Сайвелджена.
Были и другие подробности, включая её бурную молодость, где она несколько раз задерживалась стражей за неподобающее поведение. В университете не обучалась, получила специальное женское образование в сфере бухгалтерии. Было два неудачных брака: первый муж умер от болезни «Чахна», — скорее всего подразумевался рак или что-то в этом духе, — второй погиб во время южной войны на фронте. От каждого брака имела по сыну, каждый унаследовал род отца. По факту, это уже третий брак.
И третий муж уходит на покой.
Довольно занимательная жизнь, если так подумать. Конечно, смущает, что это уже третий муж, который у неё погиб, однако первые две смерти были подтверждены официально, никакой насильственной смерти найдено ни у одного не было в плане её причастности. Но такое совпадение выглядело как какое-то проклятие.
Кондрат не поленился покопаться и найти информацию и на род Форцкоп. Конечно, к какому лагерю, за войну или против, нигде написано не было, однако и остального было достаточно, чтобы понять — война требовала металла, а они были одними из основных поставщиков.
И получалось, что она очень неплохо вписывалась на роль возможного убийцы. Учитывая местные устои, по родственным связям её могли упросить повлиять на мужа. А когда повлиять не удалось, и что-нибудь с ним сделать, и Менесса вполне могла откликнуться ради «своих».
Как жена, она могла спокойно подобраться к графу, не вызывая подозрений, и напасть со спины, а потом скрыться. Их покои как раз находились на том же этаже, и ей даже спускаться по лестнице бы не пришлось: убила, пробежала до их комнаты и быстро переоделась. А улики в виде запачканной кровью одежды можно было сжечь в камине, который находился в одной из их личных комнат. И учитывая её бурную молодость, характер вполне позволял ей это сделать.
Но опять же вопрос, она ли это? Доказательств кроме косвенных так-то и нет. С тем же успехом можно было обвинить и Чуну, которой Хартергер в последнее время, как она выразилась, начал вставлять палки в колёса. Или попросить дочь. Или кто-то из слуг был подкуплен, так как Кондрату всё равно не давала покоя обслуга. Их проверяют, да, однако у одной единственной, а именно Вайфи Жонк почему-то вообще отсутствовала информация о прошлом. Её взяли просто с улицы. Почему?
Если так подумать, то набирался целый список подозреваемых, которые очень даже подходили под убийцу, начиная с мотивов и заканчивая возможностями. Любой мог подняться, напасть и скрыться по служебной лестнице в обход главной. Исключить здесь можно было только мужской персонал, так как раны были не столь глубокими и множественными, что больше характерно для человека слабого.
Однако, чтобы поговорить с Менессой Хартергер, требовалось разрешение от Урдена, зачем Кондрат и пошёл. Она наверняка откажется отвечать, и только официальная бумага заставит её говорить.
— Менесса Хартергер? — нахмурился тот, глядя на Кондрата поверх очков. — Вы хотите допросить графиню, я верно понимаю?
— Да, всё верно, мистер Урден, — кивнул Кондрат.
— Я ведь хочу напомнить, что у вас есть иное дело, которое до сих пор не раскрыто.
— Они могут быть связаны. Погибли они примерно в одно и тоже время.
— Да только одних убивали из арбалета, а графа затыкали кухонным ножом, — резонно заметил он. — Не сильно похож почерк.
— Я бы хотел удостовериться. Ситуация принимает скверный оборот. Не будет ни обвинений, ни допросов, я лишь соберу информацию.
Урден вздохнул, достал бланк и начал его заполнять.
— Только потому, что вы так считаете, мистер Брилль. И я надеюсь, что вы не пользуетесь своим положением и моим отношением к вам.
— Ни в коем случае, — ответил Кондрат.
И, естественно, кривил душой. Но будь иная возможность разузнать правду, он не пошёл бы на это. Зайдя в зал, где восседали сыщики, но сейчас большая часть пустовала, Кондрат подхватил своё пальто, что не осталось без внимания Дайлин.
— Ты куда?
— Кое-что хочу узнать, — ответил он, накинув себе на голову шляпу.
— Вайрин ещё не приехал и не ответил, — заметила она. — Значит ты по делу Хартергера?
— Да. Я скоро вернусь.
Снег валил так, будто решил укрыть белым одеялом весь мир по самые крыши. В дневном свете это выглядело ещё красивее, когда весь мир скрывается за пушистой белой пеленой, словно по волшебству. И если быть искренним, то и поездка на лошади была одним удовольствием, особенно, когда он покинул город. Лишь едва различимая дорога и бесконечный снег, на котором тенями виднелись деревья и одиноко стоящие дома.
Среди которых вскоре появилось и поместье.
Кондрат показал разрешение, выданное Урденом, и стража не стала лишний раз противиться, пропустив его внутрь. Задержала на минуту лишь для того, чтобы гонец успел предупредить свою госпожу о его прибытии с бумагой, не оставляющей её шансов уйти от дачи показаний.
Она встретила его на третьем этаже, и поднимаясь к ней, Кондрат её раз взглядом оценил возможность быстро убежать и скрыться в покоях после убийства Хартергера. Да, она бы успела добежать, вполне. Расстояние небольшое, а если ещё и босиком, то и шагов никто мог не услышать.
Личные покои представляли из себя небольшой зал с камином, столы, кресла, шкафы всё что полагается. Отсюда было две двери, одна в спальню, другая в неизвестную ему комнату, может для посиделок наедине или ещё что. Но что важно, камин здесь тоже был, улики сжечь бы не составило труда, особенно, когда его топят при наступивших холодах.
Графиня занимала одном из кресел. За её спиной бдела служанка. Напротив через кофейный столик стоял стул, явно предназначающийся ему, всем своим видом говоривший, насколько ему в этом доме рады. Да и по лицу женщины, осунувшейся и бледной это читалось неплохо. Она мало походила на человека, который убил своего мужа, но не Кондрату ли знать, насколько люди умеют притворяться, чтобы скрыться от правосудия.
— Ваше Сиятельство, — поприветствовал её Кондрат.
— Мистер Брилль, — выдохнула она. — Я надеялась, что мы больше не увидимся.
— К сожалению, обстоятельства требуют обратного, — он прошёл комнату и сел на стул напротив неё.
В другой ситуации он бы должен был попросить на это разрешения, но не когда находится при исполнении. Государство ясно давало понять, что титул титулом, но вся власть находится только в одних руках, демонстрируя это через тех, кто работал на империю.
— Какие же обстоятельства? — кисло поинтересовалась она.
— Это мы и обсудим.
— Я могу взглянуть на документ? — протянула она руку.
— Конечно, Ваше Сиятельство.
Кондрат протянул лист, но взяла у него из рук не графиня, а её служанка, стоявшая за спиной. Он и передала хозяйке бумагу. Та лишь скользнула взглядом по ней, после чего вернула обратно.
— Значит так? Значит теперь подозревают меня? — выдохнула она.
— Вас никто не подозревает. Это повторное взятие показаний, не более. И… — Кондрат взглянул на служанку, — будет лучше, если ваша прислуга подождёт за дверью.
Графине требовалось лишь взмахнуть рукой, и та без слов покинула комнату, оставив их наедине. Кондрат тем временем разглядывал камин. Большой красивый камин и шершавого белого камня, с внутренней стороны уже давно покрытого сажей. Сейчас там было ничего не найти, даже будь здесь технологии его мира.