И все же он был наивен, бывший лесничий, ставший командиром гиберийского ополчения. Он все еще думал, что можно изменить мир и не измениться при этом самому.
– Мы победили.
В голосе Колтона не просто звучало возбуждение. Он был весь переполнен им, словно кровь его превратилась в божественный напиток, дающий ему способность летать.
Это ощущение, которое знакомо только наркоманам, поэтам да мистикам. Обычные люди испытывают его лишь в те редкие моменты, когда жизнь поднимает их ввысь на волне восторга и упоения. Но они не знают, что это всего лишь миг, что волна схлынет, а то и накроет с головой и поглотит.
Колтон был простым лесничим, и дело, за которое он взялся, превышало его возможности. По крайней мере, это касалось Колтона – хранителя леса.
Каким мог стать он теперь, не знал даже он.
– Мы уничтожили орков, – говорил Колтон, и глаза его сияли. – Майкл, мы не потеряли ни одного человека.
Это было прекрасное ощущение – то, которым он был охвачен. Он не знал сомнений, его рассудок молчал.
– Конница орков подойдет скоро, – продолжал Кол-тон, – и мы уничтожим ее. Раньше я не думал, что такое возможно. Но теперь я увидел все своими глазами.
Он повернулся ко мне, и в его волнении было нечто, схожее с тем, что я видел в глазах жрицы Мириэль.
– Мы победим, нам даже не потребуется самарийская армия. В самом деле, к чему нам их легионы? Я давно говорил, что незачем платить налоги их императору. Достаточно оплачивать армию наемников.
Ход мыслей Колтона резко изменился, но сам он этого не замечал. Все, о чем он говорил, служило продолжением одной темы.
– А вы видели, как она скачет на лошади? – говорил он. – А тот прыжок. Я никогда…
Мириэль стояла у ствола древнего кедра. Она видела Колтона и слышала все, что он говорил. Колтон не заметил друиды и прошел мимо, продолжая увлеченно говорить.
10
– Мне рассказали о победе, которую вы одержали, – произнес генерал Грантий.
– Да, – коротко ответила Франсуаз.
Девушка быстрым шагом проходила по городской улице. По обе стороны, прислоненные к домам, корчились сделанные из дерева преграды. Огромные ветви деревьев, обструганные и заостренные, вывороченные из земли корни, ежи, сколоченные из досок.
Они вытягивали вперед крепкие щупальца, поднимаясь на высоту лошади, и ждали лишь того, что вражеский всадник напорется на них. Их создали жители Гиберии, для которых кедр всегда был покровителем и заступником.
Демонесса оценивала каждый заслон внимательным взглядом и указывала ополченцам, какие из них можно отвозить в степь и устанавливать, готовясь к приходу оркской конницы. Если укрепление нуждалось в доработке, девушка останавливалась перед ним и в нескольких словах объясняла солдатам, что следует изменить.
– Говорят, там было пять десятков, – сказал Грантий. – Многовато для разъезда. Франсуаз усмехнулась.
– Только десятеро. Набейте еще шипов, здесь и здесь. Заслон должен закрыть большую площадь. Вот так.
– Всего десять? Генерал покачал головой.
– Выходит, слухи как всегда преувеличивают реальность… Я не хочу умалить ваши заслуги, Франсуаза, но победить десять орков, заманить их в ловушку – это еще ничего не значит.
– Для них, – демонесса кивнула на людей, что окружали нас, – это значит очень много.
Франсуаз внимательно следила за тем, чтобы никто из ополченцев не мог услышать наш разговор. Она не хотела, чтобы солдаты узнали о неуверенности генерала Грантия.
– Этот хорош… Можете его нести.
– Это так, но боевой дух не может заменить выучки, – возразил самаринский полководец. – Эти люди не выдержат и минуты под натиском оркской конницы. Я настаиваю на том, что необходимо отступать в лес.
Громкий, полный ужаса крик пронесся над улицей. Топот бегущих ног смешивался с грохотом деревянных заслонов, падавших на булыжную мостовую. Франсуаз побежала туда, где над крышами домов поднимался шум, расталкивая людей и сбивая их с ног.
Грозное рычание орка взмыло над всеми другими звуками. Теперь не оставалось сомнений, что стало причиной охватившей горожан паники. У меня не оставалось ни малейшего шанса догнать Франсуаз. Она неслась слишком быстро, а люди, сбитые ею, пытались подняться и преграждали мне путь.
Я остановился и начал смотреть на белое облачко, плывшее в голубой дали. Генерал Грантий пытался поспеть за девушкой, но расстояние между ним и ею все увеличивалось, пока ее голова с развевающимися каштановыми волосами не исчезла среди домов.
Я подошел к деревянному заслону, стоявшему ближе всего ко мне. Поставив ногу на нижний из шипов, я взошел по нему как по лестнице, и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Толстые кедровые доски без труда выдержали мой вес.
Я прошел по плоской кровле и перепрыгнул на соседнюю крышу. Спустившись по ней, я перешагнул на высокий забор, ограждавший выгон для трехголовых гусей, и неторопливо перешел по нему как по канату.
Спрыгнув на середину городской площади, я первым делом удостоверился в том, что не помял своего костюма. Огромный орк стоял впереди меня, потрясая в воздухе сжатыми кулаками.
Площадь опустела. Люди, которые имели несчастье оказаться на ней, когда здесь появился кочевник, жались к стенам. Не у всех хватило решимости убежать сразу, а теперь они боялись даже пошевелиться.
Булыжная мостовая хранила следы разгрома. Повозки торговцев были перевернуты, фрукты и овощи раскатились по площади. Большинство лотков валялись разбитые в щепы.
Орк осматривал людей, боязливо стоявших вокруг него. Он не мог решить, кого из них атаковать первым.
Кочевник не расслышал, как я спрыгнул позади него, поэтому мне пришлось его окликнуть. Он развернулся, и его растерянности пришел конец. Теперь он знал, на кого выплеснуть свою ненависть к гиберийцам.
Франсуаз выбежала на площадь с противоположной ее стороны и остановилась. Она совершенно не запыхалась. Увидев меня, она сердито поморщилась.
Орк пошел на меня, разводя в стороны длинные когтистые лапы.
– Хотел бы я знать, – произнес я, – что ты здесь делаешь.
Кочевник склонил голову, блеснув на меня желтым глазом. Я поднял руки, выставляя их ладонями вперед.
– Тише, дружок, – сказал я. – Ты здесь не за тем, чтобы в одиночку выиграть войну, верно? Давай поговорим.
Генерал Грантий, наконец, смог догнать Франсуаз. Он остановился за ее спиной, в тревоге осматривая площадь. – Когда глаза полководца остановились на мохнатой фигуре орка, рука генерала потянулась к мечу.
Франсуаз перехватила его движение, не позволив Грантию вынуть оружие.
– Что вы делаете? – воскликнул военный. – Ему нужна помощь.
– Не нужна, – коротко ответила девушка.
Услышав позади себя громкий голос, орк обернулся. Его зубы вновь оскалились в злобной гримасе.
– Но… – начал генерал. Орк сделал шаг по направлению к нему. Франсуаз резко ударила Грантия локтем в живот. Генерал задохнулся и, хрипя, начал опускаться на колени.
– Я сказала – заткнись, – процедила девушка.
– Ладно, – сказал я, обращаясь к орку. – То, что произошло там, – неинтересно. Она это ежедневно делает. Расскажи мне, зачем ты здесь.
Я не мог сказать, понимает ли орк мои слова. Я говорил на оркском наречии, но не мог знать наверняка, к какому из племен кочевников принадлежит этот степной воин. Его диалект мог отличаться от того, который избрал я.
Но тон моей речи, без сомнения, проникал в сознание орка. Он ступил еще на пару шагов, но уже скорее по инерции, нежели с желанием растерзать меня на куски.
Я попытался встретиться с ним взглядом, и мне это удалось.
То, что я увидел в желтых глазах степного воина, удивило меня. Я прочитал в них те чувства, которые дикий кочевник испытывает к жителям городов. Ненависть к тем, кто отличается от него образом жизни. Презрение к мирным, не знающим войны, крестьянам. Желание разграбить и сжечь дома, которые окружали его, заняв место привольной степи.
Но все это было сейчас придавлено к дну желтых глаз орка. Над привычными чувствами кочевника господствовало иное – и для самого орка было оно еще более неожиданным, чем для меня.
Орк был растерян.
Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.
Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.
– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?
Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о многом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.
Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.
– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.
Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.
Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.
Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.
Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.
Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.
Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.
Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.
– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.