«Подведем итог, – решил Виктор. – Изменника могли завербовать на идеологической почве, внушив, что после распада СССР в России будут жить как у Христа за пазухой. Если наш внутренний враг сам не вышел на бандеровское подполье, то львовским эмиссарам понадобилось бы определенное время, чтобы сбить с толку запутавшуюся душу. Времени у них не было. Мы приехали из НКАО, два месяца побыли за партами и вновь отправились в Степанакерт. Если бы между командировками были каникулы, когда каждый слушатель, приехав домой, был бы предоставлен сам себе, то у бандеровцев была бы возможность для его вербовки. А в Хабаровске, где все на виду, такой возможности нет. Женатого парня, живущего в городе, соседи-националисты могли бы обработать, но это слишком сложный путь».
Воронов достал из противогазной сумки веревку, стал прикидывать, где лучше спуститься к трассе.
«Еще вариант! – дополнил он свои рассуждения. – Деньги! Бандеровцы могли сказать: «Хочешь такой же дом, как у начальника бензоколонки, или новенькую «Волгу»? Помоги нам разжечь войну в Карабахе, и мы озолотим тебя. Здесь все равно мира уже никогда не будет, а деньги есть деньги. На них в любом городе можно припеваючи жить». Сведем все вместе! Наш изменник – или идейный борец за новый мир, или подкупленная продажная тварь. Тайного бандеровца можно попробовать вычислить, а завербованного на материальной основе – практически нет».
12
С конца 1987 года на Дальнем Востоке началось повальное увлечение японскими и китайскими боевыми искусствами. Секции карате и кунг-фу росли как грибы после дождя. Строгие гуру в белых кимоно с черными поясами обещали любого задохлика за год тренировок превратить в мастера восточных единоборств, способного в одиночку разбросать по улице десяток хулиганов.
В видеосалонах львиное место стали занимать боевики с участием Брюса Ли или загадочных японских ниндзя. Популярность Брюса Ли зашкаливала. Если бы Брюс восстал из мертвых и пожелал баллотироваться в Верховный совет СССР, выборы бы он выиграл легко, играючи, даже не зная русского языка.
Ниндзя, замотанные во все черное, стали русскими национальными героями. Кто только не пытался подражать им! Освоивший нунчаки Воронов взялся за сюрикены – металлические плоские звездочки для метания. Через тренера секции карате ему достали пару настоящих сюрикенов. Виктор год учился их метать и понял, что это пустая затея – летали сюрикены красиво, но втыкались в деревянную мишень как бог на душу положит, то есть никак, иногда просто отскакивали от нее.
Преподаватель физической и боевой подготовки Серебрянников перед занятиями по рукопашному бою сказал слушателям:
– Не пытайтесь подражать ниндзя! Вы не японские мальчики, родившиеся триста лет назад в семье наемного убийцы. Не пробуйте прыгнуть с места на два метра в высоту. Этого никто не сможет сделать. Ниндзя в фильмах прыгают вверх с подкидной доски и «летают» по воздуху, привязанные невидимыми на экране веревками к специальному крану.
Воронов в Карабахе не стал бы подражать ниндзя, но перед отъездом из кинотеатра ему на глаза попался кусок прочной веревки длиной около десяти метров.
«Это знак!» – решил Виктор и наметил дерзкий спуск с крутого обрыва.
Никакого смысла в этом одиночном рискованном спуске не было, но Воронов вырос на песнях Владимира Семеновича Высоцкого, воспевавшего смертельно опасный альпинизм:
Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Тот сам себя не испытал.
Перед прогулкой в горы Воронов уложил веревку в сумку из-под противогаза, надел на голову панаму армейского образца и решил во что бы то ни стало испытать себя, совершить спуск по поросшему кривыми деревьями склону оврага.
Панаму песочного цвета Воронов нашел в подсобном помещении кинотеатра «Октябрь». Как она туда попала, осталось загадкой, так как армейского типа панамы не носили даже военнослужащие Калачевской бригады. Панама была на размер меньше, чем требовалось, но Воронов с гордостью надевал ее на прогулки в горы: как ни крути, такой панамы ни у кого в Степанакерте не было.
– Ну, господи благослови! – обратился к небу Воронов и шагнул с обрыва высотой с пятиэтажный дом.
Спуск был нелегким. Для продвижения вниз требовалось обернуть веревку вокруг ствола дерева, уцепиться за нее, сделать шаг вниз, нащупать ногой ствол или выступающий корень дерева, закрепиться на нем, освободить один конец веревки и вытянуть ее к себе.
Одолев почти весь спуск, взмокший и уставший, Воронов решил отдохнуть. Трасса Степанакерт – Шуша лежала перед ним как на ладони. В изредка проезжавших автомобилях можно было рассмотреть лицо водителя.
Воронов отпил глоток воды из фляжки, уложил ее в сумку и стал готовиться к последнему этапу спуска. Не успел он сделать шаг вниз, как прямо под ним на обочине дороги остановился автомобиль «Москвич». Дверцы распахнулись, и грянули «Белые розы» в исполнении группы «Ласковый май».
«Это армяне!» – понял Воронов, даже не видя пассажиров автомобиля.
Любимой песней мужчин всех возрастов в Степанакерте были «Белые розы». По телевизору каждый час крутили Шарля Азнавура, распевающего веселую песенку с детьми у фонтана в Ереване, а из каждого гаража, из каждой автомобильной магнитолы неслось: «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…»
Воронов мог бы спуститься вниз, но ему не хотелось выглядеть перед армянами идиотом, изображающим макаку в тропическом лесу.
«Подожду немного», – решил Виктор и сел на землю у дерева.
Минуты через две-три со стороны Шуши к армянам подъехал автомобиль УАЗ-«буханка» с опознавательными знаками медицинской службы. Из него вышел мужчина среднего роста, крепкий, физически развитый, с едва заметной проплешиной на макушке.
«Так вот ты какой, дедушка Ленин! – узнал незнакомца Воронов. – На фотографии проплешины не видать. На рисунке Грачева ее тоже нет. Если бы я не сидел на склоне оврага, то этой приметной детали тоже бы не увидел».
Приехавший из Шуши мужчина, без всякого сомнения, был львовским «корреспондентом». Именно он с настороженным видом сидел плечом к плечу с упитанной молодой женщиной на фотографии из блокнота.
«Был бы карабин, я бы снял его одним выстрелом, – подумал Воронов. – А если у него в салоне «Скорой помощи» автомат лежит? – тут же пронзительной молнией пронеслась мысль. – Я от него убежать не смогу при всем желании. Наверх с ловкостью кошки ни один ниндзя не взберется. Пока они меня не увидели, надо затаиться, подождать, пока разъедутся».
Из «Москвича» вылезли двое смуглых мужчин, по-братски обнялись с «корреспондентом». Из «Скорой помощи» вышли еще два незнакомца европейского вида. У одного из них рука была на перевязи.
«О-па! Наша жертва появилась! – догадался Воронов. – Похоже, это тебя, дружок, Архирейский зацепил».
От нетерпения Воронов заерзал на месте. Представление, развернувшееся на трассе, было очень интересным. Поговорив о чем-то, мужчины занялись делом: перегрузили из салона «уазика» в багажник легкового автомобиля несколько картонных коробок. Объемный полиэтиленовый сверток затолкали в салон «Москвича» на заднее сиденье.
Как только они закончили работу, на трассе появился автомобиль «Жигули» первой модели. Из него вышел Шабо, поздоровался за руку с «корреспондентом». Бандеровец не стал тратить время на обмен любезностями с Доктором Зорге и пошел к «Жигулям», где сидел человек, одетый в форменную черную милицейскую куртку. Такие куртки носили только слушатели и офицеры школ МВД.
«Вот и разгадка! – обрадовался Воронов. – Сейчас я узнаю, кто наш враг, кого они завербовали».
Шорох сбоку заставил Воронова невольно обернуться и замереть. По опавшей недавно листве к нему неспешно ползла крупная черная змея с хищно поблескивающими глазками. Ее раздвоенный язык быстро-быстро вылетал изо рта, словно змея ощупывала им дорогу.
«Мать его, как же ты не вовремя! – выругался про себя Воронов. – Что делать? Змея, похоже, ядовитая. Была бы палочка, я бы смог подцепить ее и отшвырнуть на дорогу. Пусть бы заговорщики побегали от нее, попрыгали по трассе, как сайгаки. Но палочки нет, так что придется сидеть и смотреть, куда эта тварь поползет. Рукой ее брать опасно. Змея – шустрое животное, успеет цапнуть до того, как я ее откину в сторону».
Отвлекшись на змею, Воронов пропустил момент, когда склонившийся к «Жигулям» «корреспондент» поздоровался с изменником и передал ему запечатанный конверт. Все внимание Виктора было сосредоточено на ядовитом пресмыкающемся, приближавшемся к его ноге.
– Юра, пока! – крикнул Шабо.
На трассе раздался звук одновременно заведшихся двигателей автомобилей. Воронов глянул вниз. «Скорая помощь» развернулась и уехала в сторону Шуши, Доктор Зорге с изменником – в Степанакерт. Мужики на «Москвиче» – за ними следом.
Змея несколькими всплесками языка ощупала голень берца на левой ноге Воронова и поползла дальше по склону оврага. Виктор перевел дух, выкурил сигарету и спустился на дорогу.
«Проклятая змея! Нет чтобы на дорогу выползти и Доктора Зорге укусить, она ко мне приползла, берцы на вкус попробовала. Тупое пресмыкающееся! А я – еще тупее! Как я с самого начала не догадался, что связь между нашим предателем и львовскими корреспондентами идет не через участкового в Дашбулаге, а через Шабо? Участковый в этой пьесе – дополнительный персонаж, связующее звено в одной-двух сценах. Предателя при распределении нарядов могли бы не в Дашбулаг, а на другой КПП отправить. Где бы тогда его львовские эмиссары искали?
Доктор Зорге знает все перемещения в отряде, за ним никто не следит, он куда хочет, туда и ходит. Покажет условный знак – предатель встретится с ним в городе в укромном месте и оговорит детали планируемой провокации. Жаль, конечно, что я не увидел изменника, но ничего, дальше легче будет. Если мне стала известна схема их связи, то, понаблюдав за Шабо, можно попробовать вычислить, кому он передает указания львовских бандитов».