– Запомни! – напутствовал Шубина командир отряда. – Ни при каких обстоятельствах Иванов не может быть арестован.
– Я понял! – кивнул офицер и дал знак выдвигаться.
Аскеранский районный суд занимал левое крыло в отдельно стоящем одноэтажном здании в центре города. В правом крыле находились адвокатура и прокуратура района. Отдел милиции был расположен в другом здании, метрах в пятидесяти от одноэтажного здания.
Прибыв на место, Шубин собрал слушателей и провел последний инструктаж:
– Воронов на штабном автомобиле блокирует запасной выход. ЗИЛ мы оставим напротив главного входа. Все автоматчики займут позицию в кузове ЗИЛа. Я с остальным личным составом выдвинусь в зал судебного заседания. Если Иванова приговорят к лишению свободы, то мы, применив физическую силу, выведем его на улицу, а дальше, мужики, действуйте по обстановке! У нас пять автоматов и пистолет. Как-нибудь отобьемся!
Сватков отогнал УАЗ к запасному выходу. Воронов проверил радиосвязь с десятой школой и вышел из автомобиля покурить. Зал предстоящего судебного заседания был прямо перед ним.
В пустом зале происходили интересные вещи. Незнакомый старшина милиции, скорее всего начальник конвойной службы Аскеранского РОВД, что-то эмоционально объяснял мужчине в строгом пиджаке.
«Это же судья!» – догадался Воронов.
Старшина, как видно исчерпав словесные доводы, покрутил пальцем у виска, давая понять, какого он мнения об умственных способностях судьи. Мужчина в пиджаке с оценкой обстановки не согласился. Старшина показал ему на окно. Судья посмотрел на улицу. Воронов по-дружески улыбнулся ему и помахал рукой: «Привет! Мы здесь!» Судья нахмурился и отдал распоряжение приступить к подготовке судебного заседания.
– Что тут за цирк был? – спросил Сват, пропустивший начало представления.
– Начальник конвойной службы объяснил судье, что если он приговорит Иванова к реальному лишению свободы, то мы его вывезем силой оружия. Старшина – умный мужик! Нафига бы ему из-за какого-то приезжего подсудимого побоище устраивать? Закон законом, но нынче времена не те, чтобы судебные решения исполнять.
Воронов обошел здание, сообщил автоматчикам о споре в зале суда.
– Если судья упрется рогом, будьте готовы к тому, что из здания РОВД по вам откроют огонь, – сказал он.
– Пусть только попробуют! – пригрозил один из парней. – Мы им такой фейерверк устроим, что в Ереване услышат.
Конвойный милиционер, мирно куривший на крыльце, отбросил сигарету и вошел внутрь помещения. Через минуту он сообщил о подслушанном разговоре начальнику конвойной службы.
Судебное заседание началось. Судья для вынесения приговора ушел в совещательную комнату. Как только он с исписанными листочками вошел в зал судебного заседания, все встали. В дверях появились два милиционера с застегнутыми кобурами. Шубин занял место рядом с Ивановым, по другую руку от подсудимого встал пожилой адвокат. Четверо слушателей в легких защитных бронежилетах с изделиями ПР-73[6] в руках подошли к дверям, готовые в любую минуту обрушить дубинки на аскеранских милиционеров.
Пока судья на армянском языке зачитывал приговор, из здания РОВД вышел ни о чем не подозревающий милиционер, увидел вооруженных людей в кузове грузовика и бросился к дежурному по отделу.
– Посмотри в окно! – завопил он. – Они автоматы держат направленными в нашу сторону.
– Это же курсанты школы милиции! – удивился дежурный. – Чего ты орешь, не разобравшись?
– Сам глаза протри! – не унимался бдительный сотрудник. – Кто тебе сказал, что это курсанты? Это могут быть азербайджанские боевики! Перебили курсантов по дороге сюда, переоделись в их форму и ждут подходящего момента, чтобы нас всех перестрелять.
Дежурный по РОВД доложил о подозрительных вооруженных людях начальнику Аскеранской милиции Мелкумяну, отдыхавшему после обеда дома. Мелкумян велел подготовиться к обороне. Два милиционера получили в оружейной комнате автоматы и заняли позиции у раскрытых окон на втором этаже здания. Их появление не ускользнуло от слушателей в кузове. Водитель грузовика, солдат срочной службы, обежал здание суда и закричал:
– Воронов! В милиции окна открыли и приготовились по нам стрелять!
Времени на обдумывание не было. Воронов велел Сваткову наглухо запереть «уазиком» двери запасного выхода и побежал к центральному крыльцу. Если бы в этот момент прозвучал случайный выстрел, то в Аскеране началось бы самое настоящее побоище – обе противоборствующие стороны были настроены решительно. Ирония судьбы – совсем рядом, за стенами суда, оглашался приговор как раз за случайный выстрел, за неосторожное обращение с оружием, повлекшее тяжкие последствия.
Началось томительное ожидание. Слушатели в кузове и милиционеры в РОВД рассматривали друг друга через прицелы автоматов и ждали, кто начнет первым. Судья между тем закончил читать приговор. Адвокат перевел на русский язык резолютивную часть приговора: «Два года условно».
– Вам понятен приговор? – на чистейшем русском языке спросил судья. – В течение двух лет вы не имеете права менять место учебы или работы. Раз в неделю вы обязаны отмечаться в органах милиции по месту жительства.
– Все понятно! – с нескрываемым облегчением ответил Иванов. – Приговор мне ясен.
Выйдя на улицу, Шубин с первого взгляда понял накал обстановки.
– Оружие убрать! – скомандовал он. – Воронов! Забирай Иванова с адвокатом, и выезжайте на трассу первыми, мы – за вами.
В салон «уазика» сели Воронов, адвокат и Иванов. На выезде из города адвокат прервал молчание и обратился к Воронову:
– Зачем вы поехали в Аскеран? Хотели показать, что не доверяете нашему правосудию? Вы же будущие законники, а ведете себя как бандиты – оружием угрожаете.
– Каким оружием? – «удивился» Воронов. – Вот этим? Этот автомат уже сросся со мной. Я без него на улицу не выхожу. Все добрые люди не выходят из дома без штанов, а я – без автомата.
– Сегодня в Аскеране вы похоронили уголовно-процессуальные принципы независимости суда и справедливости принятия судебного решения. Как же вы будете дальше работать?
– У судьи был другой приговор? – в лоб спросил Воронов.
Адвокат кивнул в знак согласия:
– Два года колонии-поселения.
Воронов понял, что седой армянин лжет. Не мог судья вынести сотруднику милиции приговор, связанный с отбытием наказания в колонии-поселении, так как Иванов не мог содержаться вместе с обычными осужденными. О колонии-поселении для осужденных сотрудников милиции Воронов никогда не слышал и логично предположил, что ее просто нет.
«Два года зоны вы бы ему впаяли, а не колонию-поселение», – решил Воронов.
Всю дорогу до самого Степанакерта адвокат вполголоса возмущался правовым беспределом и милицейским бандитизмом. Воронов в спор не ввязывался. По своему опыту он знал, что местных жителей не переспоришь.
На въезде в Степанакерт произошли изменения. На КПП, где с января несли службу хабаровчане, заступили на дежурство слушатели Волгоградской высшей следственной школы МВД СССР. Смену нарядов они отметили, установив над КПП флаг РСФСР. Хабаровчане такую фронду позволить себе не могли. Зимой-весной Вольский за флаг РСФСР руководство отряда в порошок бы стер, а с волгоградцами даже связываться не стал. В августе 1989 года НКАО на глазах разваливалось на отдельные враждующие между собой анклавы и районы, так что появление на въезде в Степанакерт малюсенького кусочка РСФСР было неудивительным и даже закономерным.
– Ну вот, дожили! – пробурчал адвокат. – Уже флаг свой вывесили.
– Это символ нашей Родины! – оборвал его Воронов. – Это флаг законности и правопорядка.
– Какого еще порядка? – возмутился адвокат.
– Принцип равенства перед законом помните? – спросил Виктор. – О каком равенстве вы можете говорить, когда у вас прокурор города живет в собственном трехэтажном особняке с лифтом и летним садом? Он что, на зарплату в прокуратуре его построил? Кстати, почему сегодня на процессе не было прокурора? Не потому ли, что он знал приговор заранее и обжаловать его не собирался?
– Я не прокурор и за него не отвечаю.
Флаг РСФСР – красное полотнище с вертикальной синей полосой – уважения у жителей РСФСР не вызывал. Это был государственный символ республики, которой по факту как государственного образования не существовало. В отличие от любой союзной республики в РСФСР не было республиканской прокуратуры или Министерства внутренних дел. В ООН РСФСР как отдельное государственное образование представлена не была. Украинская ССР и Белорусская ССР были членами ООН, а самая большая и населенная республика СССР – нет.
В РСФСР не было даже руководства республики. Формально главой РСФСР был председатель Президиума Верховного Совета РСФСР. Кто занимал этот пост с первого дня установления Советской власти в России и до 1989 года, жителям республики было неведомо и неинтересно, так как «президент» РСФСР ничего не решал и никем не командовал. Вся реальная власть была у союзного руководства, символом которого был флаг СССР.
Как-то в разгар перестройки школьникам старших классов в нескольких городах СССР предложили показать на специально подготовленном плакате флаги союзных республик. Результат был прогнозируемым. В национальных республиках учащиеся с грехом пополам могли показать флаг своей республики, а в РСФСР ученики тыкали пальцем, куда придется: то во флаг Украины, то Узбекистана.
Распад СССР начался с Нагорного Карабаха, и именно там, в Степанакерте, флаг РСФСР обрел силу государственного символа, стал опознавательным знаком «свои – чужие». Если на КПП реял флаг РСФСР, то службу на нем несли твои братья, на которых во всем можно положиться.
У Воронова флаг РСФСР вызвал прилив национальной гордости. Если бы он мог, то вышел бы из машины и отдал бы честь флагу, которого еще совсем недавно не замечал. «С чего начинается Родина?» – спрашивал Марк Бернес. «С флага, при виде которого на душе становится тепло», – мог бы ответить Воронов, ставший в НКАО настоящим патриотом России.