– Кто там, Алина? – недовольно спросила она.
– Это ко мне! – с неприязнью ответила Веденеева. – Ты можешь еще посидеть, пока я с гостями разберусь?
– Ей придется долго сидеть, – прошептал Воронов. – Я не собираюсь уходить.
– Представляю, что Ленка про меня наговорила, если ты так себя ведешь, – так же шепотом ответила Веденеева.
– Лена для меня – не авторитет, – откровенно признался Воронов. – Я про нее тоже много чего слышал.
– Странно. Ты серьезно собрался на ней жениться?
– Это она за меня замуж собралась, а я еще ничего не решил. Так я остаюсь? На улице холодно, транспорт не ходит. Ты же не выгонишь меня на мороз? Я могу на диване поспать. К Ленке не пойду, у нее дома народу – как селедки в бочке, не протолкнуться.
Веденеева вздохнула, кивнула на вешалку. В ее глазах Воронов прочитал: «Раздевайся! Ничего не поделаешь, если так получилось. Но видит бог, я тебя не соблазняла и остаться не предлагала. Узнает Лена, где ты ночь провел, сам с ней разбирайся, я перед ней оправдываться не буду».
Алина ушла в комнату к матери, прикрыла за собой дверь. Их разговора Воронов не слышал, но, судя по интонациям, дочь велела матери не вмешиваться в ее дела и сидеть в своей комнате тихо, как мышка за веником. Мать обозвала дочь шлюхой, на этом их диспут закончился. Победила молодость – Воронов остался у Алины.
Впереди его ждала незабываемая, чудовищно сказочная ночь! Именно так: ночь с некогда близкой подругой невесты была сказочной и чудовищной одновременно. В семье Веденеевых мужика отродясь не водилось, переделывать квартиру было некому, и планировка жилища осталась такой, какой была в начале массового жилищного строительства, то есть с кладовкой между гостиной и спальней. Рядом с входом в кладовку стоял большой диван, второй диван был у кухонной стены. Зачем в гостиной иметь два дивана, Воронов не понял, но спрашивать об этом не стал. Алина разобрала диван у кладовки: «Спать будем здесь!»
Спать, разумеется, ни она, ни гость не собирались. В разгар их любовной прелюдии из спальни послышались скорбные вздохи: через рассохшуюся от времени деревянную стену кладовки мать Алины отлично слышала каждый шорох в соседней комнате. Воронову показалось, что Веденеева-старшая причитает: «Какую же развратную тварь я породила! При матери кобеля в дом привела!»
Через некоторое время, когда молодые люди увлеклись процессом познания друг друга, мать Алины вышла в зал и в темноте прошествовала в туалет, держа равнение на окно – в сторону, противоположную занятому дивану. Под утро она совершила еще один поход через гостиную, а в остальном ночь прошла восхитительно. В порыве страсти Алина исцарапала Воронову спину, стонала так, что, если бы события происходили в панельном доме с плохой звукоизоляцией, не спал бы весь подъезд.
К утру Воронов был влюблен в Алину, и если бы она потребовала, то пошел бы с ней в загс. «Второй такой женщины я не встречу», – решил для себя Виктор. Он был уверен, что эта встреча с Веденеевой не последняя, но Алина была другого мнения. В половине шестого утра она заявила, что хочет спать, и выпроводила гостя из дома. В дверях Воронов потянулся к хозяйке, чтобы поцелуем отблагодарить за сказочно проведенное время, но Алина увернулась и в одно мгновение превратилась из страстной любовницы в холодную, неприступную женщину.
– Не вздумай еще раз прийти ко мне, – с неожиданной жесткостью заявила она. – Если осмелишься, я выйду в подъезд и буду визжать так, что все соседи сбегутся.
– Не понял! – удивился Воронов. – Ты чем-то недовольна? Минуту назад ты была обо мне другого мнения.
– Витя, ты – жених моей подруги и соседки. Если ее свадьба из-за меня сорвется, то меня возненавидит весь подъезд и даже весь дом. У Лены мама, когда надо, очень активная женщина. Она всех соседей обойдет и обольет меня такой грязью, что я вовек не отмоюсь.
– Какая еще свадьба! – разозлился Воронов. – Я на Ковалевой жениться не обещал.
– Все, поезд ушел! – оборвала его Алина. – Эта ночь была первой и последней. Изменяй моей подруге с кем угодно, только не со мной. Запомнил? Если еще раз припрешься, уйдешь со скандалом, каких свет не видывал.
В школу Воронов приехал злой как собака. Он твердо решил порвать с Ковалевой, но, встретив ее вечером, передумал и поплыл по течению, втайне мечтая о новой встрече с Алиной.
Решающим моментом в отношениях Воронова и Лены был отъезд в Карабах. Слушатели и офицеры Дальневосточной школы МВД СССР в свою первую командировку отправились на поезде. На вокзале, прощаясь с Виктором, Ковалева так горько рыдала, словно навеки расставалась с самым дорогим человеком. Ее слезы внесли в душу Воронова смятение: «Кто меня еще будет любить так, как она?» Беззащитная, преданная Лена слезами вытеснила из сердца Виктора других женщин и стала по праву считаться его единственной избранницей.
Вернувшись из НКАО, Воронов поддался соблазну оставить порядком надоевшую казарменную жизнь и перебрался жить к Ковалевой. В первый месяц родители Лены не приставали к молодым с ненужными вопросами. «Живет дочка с парнем – и пусть живет!» Сложности начались в мае: то отец, то мать Лены стали спрашивать у дочери, когда же они с Вороновым узаконят отношения. Вопросы о женитьбе задавали всегда только дочери, но так, чтобы слышал Воронов.
К лету тактика родителей изменилась, и они стали задавать вопросы уже Виктору: «Когда же вы в загс пойдете, а то соседи косо смотрят, перед родственниками неудобно». Воронов увиливал от прямого ответа, отшучивался: «Какой из меня муж, мне еще школу окончить надо!»
За две недели до отъезда в НКАО отец Лены заявил, что или его дочь и Воронов подадут заявление в загс, или он больше не желает видеть Виктора у себя дома. Лена, услышав о новом ультиматуме, разрыдалась. Виктор, так и не решивший, жениться ему на Ковалевой или нет, нашел неожиданный выход из положения. Успокаивая Лену, он сказал:
– В Карабахе сейчас стало жарко! Парни пишут, что в Степанакерте стрельба идет чуть ли не каждый день. Представьте, что я нарвусь на случайную пулю и вернусь из НКАО в гробу. Похороны, венки, траурные повязки. Может, не будем с регистрацией брака спешить?
Родители Ковалевой переглянулись. Перспектива увидеть будущего зятя в гробу их не устраивала, и разговоры о женитьбе прекратились, словно их никогда не было.
До самого отъезда Воронов припеваючи жил у Ковалевых: каждую ночь у него под боком была на все готовая невеста, утром его ждал традиционный бутерброд с красной икрой, вечером будущий тесть мог выставить бутылочку за ужином. Мать Лены обрезала длинные рукава у форменной рубашки, перестирала всю одежду Воронова.
Именно поведение матери Ковалевой удерживало Виктора в последний месяц в семье невесты. «Женишься на дочери – смотри на мать!» – гласит народная мудрость. Мать Елены была идеальной женщиной и хозяйкой. У нее не переводились талоны на продукты и спиртное, в доме был полный порядок, домочадцы всегда были сыты и ухоженны. На загулы мужа она особого внимания не обращала: «Погуляет день-другой и вернется! Зачем зря скандалы устраивать? Мужики все такие: без водки с друзьями в гараже жить не могут».
Если бы Елена во всем пошла в мать, Воронов женился бы на ней не задумываясь. Но будущая невеста ни шить, ни готовить толком не умела. Она, как попрыгунья Стрекоза, была готова каждый вечер сидеть в ресторане за бутылочкой «Советского шампанского», ее не утомляли посиделки в гостях до утра с водкой и скудной закуской. Лена была покладистой и ни в чем Воронову не отказывала, но какая невеста покажет свой истинный характер до свадьбы? Скандальные, ревнивые жены рождаются под звуки марша Мендельсона, а до штампа в паспорте все девушки белые и пушистые – просто лапочки! Куда только потом все девается?
Воронов и Ковалева летом дважды были в гостях у Алины. По холодным, отчужденным глазам Веденеевой Виктор понял, что между ними все кончено, сказочная ночь больше не повторится, и самое лучшее, что он может придумать, – это забыть об Алине. Но в Карабахе он столько раз вспоминал Веденееву, что ничего не мог с собой поделать, и пошел к ней. Выслушивать нытье Ковалевых о женитьбе у него не было никакого желания.
21
Погода в начале сентября в Хабаровске напоминала позднее лето в Сибири: было солнечно, тепло, смельчаки продолжали купаться в Амуре.
Воронов поддался обманчивому чувству продолжения лета и пошел в город без ветровки, в одной рубашке с короткими рукавами.
«Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики!» – гласил партийный лозунг.
Воронов не был большевиком, даже кандидатом в члены КПСС, но крепости брать научился. Для успешного штурма неприступного объекта ему надо было добиться резкого подъема душевных и физических сил. Каких-то особых усилий это не требовало, избыточная энергия появлялась сама собой, как появляется взрывная энергия в атомном котле. Для запуска реакции деления урана в реакторе требуется критическая масса радиоактивного вещества. Для Воронова такой критической массой служила поставленная цель, которой надо было добиться во что бы то ни стало. Целью Виктора 1 сентября 1989 года была Алина Веденеева, столь бесцеремонно отшившая его после их первой и единственной ночи любви.
Для поднятия настроения Воронов пешком прошел две остановки, ни о чем особо не думая, но его подсознание по дороге прокручивало различные сценарии развития событий и наиболее логичные способы выхода из создавшегося затруднительного положения.
«Первое, – отсчитывало подсознание, – дома у Веденеевых может никого не быть. Ждать у подъезда нельзя. Что делать? Вернуться в общежитие и повторить попытку завтра или забросить эту идею до лучших времен? Завтра шанса не будет. Отложим решение проблемы до ее появления. Пока гадать, что да как, еще рано. Вариант второй: дверь в квартиру Веденеевых может открыть новый любовник Алины или ее мать, или в квартире могут быть гости, или еще что-то в этом роде. Тут без вариантов – придется отступить и забыть на время об Алине. Вариант третий: она будет дома, но меня не пустит. Эту проблему я решу, если буду достаточно настойчив».