Почувствовав прилив энергии, Воронов сел в трамвай, доехал до нужной остановки и пошел напрямик через небольшую площадь к райисполкому Индустриального района. Миновав людное место, он повернул во дворы административного здания, прошел вдоль забора стройки и вышел к дому Веденеевой с тыльной стороны. Уверенно, не глядя по сторонам, вошел в подъезд, на втором этаже нажал кнопку звонка.
Судьба благоволила Воронову в этот день: не спрашивая «Кто там?», Алина открыла дверь и тут же попыталась ее захлопнуть – верный признак того, что хозяйка дома одна. За доли секунды Воронов оценил внешний вид Алины.
«Халатик домашний, вылинявший, без верхней пуговички. Бюстгальтера нет. Волосы не расчесаны, на лице ни грамма косметики. Алина выглядит усталой. Ей надоел образ жизни, который она вела в последнее время. Не важно, что это было: перебор с навязчивыми ухажерами или изматывающая работа за барной стойкой. Главное – она внутренне готова к переменам. Перемена обстановки – это я».
Попытка Алины закрыть перед незваным гостем дверь успехом не увенчалась. Воронов успел подставить ногу в дверной проем. Хозяйка разозлилась и попыталась с новой силой захлопнуть дверь, но ничего не получилось – удар пришелся по упругой литой подошве кроссовок «Адидас». По подъезду разнесся глухой хлопок, Воронов остался на месте.
– Алиночка, мы так не договаривались! – с укором сказал Воронов. – Ты обещала, что если я еще раз приду, то ты выскочишь в подъезд и будешь визжать, пока все не сбегутся. Начинай, я послушаю! Но учти: как только появятся соседи, я скажу, что шел к любимой невесте, а ты подкараулила меня, хотела затащить к себе домой, а когда я стал сопротивляться, начала орать благим матом и звать на помощь. Начинай, Алина, начинай! Время не ждет.
Веденеева посмотрела в глаза непрошеному гостю и поняла, что тот не шутит и готов к публичному скандалу и бурному выяснению отношений.
– Какая же ты сволочь! – с презрением вполголоса сказала Веденеева.
– Там кто-то шевелится, – показал на соседнюю дверь Воронов.
– Заходи, – решилась Алина, – а то тебя кто-нибудь увидит. Оправдывайся потом, что я с тобой не флиртовала.
Шагнув в квартиру, Воронов на инстинктивном уровне понял, как дальше действовать. Он притянул Веденееву к себе и страстно зашептал ей на ушко:
– Каждый день в Карабахе я мечтал, что увижу тебя, что вновь прикоснусь к твоим губам. Можешь называть меня как угодно, но ты – единственная женщина на свете, которая снилась мне по ночам, чье имя я шептал в беспамятстве после ранения. Во время боя рядом со мной взорвалась бомба, и я потерял сознание. Когда стал приходить в себя, увидел двух ангелов. Первый, в белоснежной одежде, позвал меня в рай, второй, посланец ада, потянул в преисподнюю. Я взмолился и сказал: «Дайте мне только одним глазком увидеть Алину, а потом делайте со мной что хотите». Ангелы в тот же миг исчезли, и оказалось, что я лежу на поле боя. Рядом со мной стоял врач в белом халате и механик-водитель БМП в черном комбинезоне…
До того как обнять Веденееву, Воронов даже не представлял, о чем будет ей рассказывать и по какой тропинке искать ход к ее душе. История про ранение возникла сама собой, а появившись, стала реальным событием. Но есть одно но! Выдумать небылицу может каждый, а вот преподнести ее так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в реальности происходящих событий… Тут нужен душевный подъем и собственная вера в каждое сказанное слово.
Еще на первом курсе Воронов проштудировал тоненькую монографию «Искусство обмана», написанную одним из известных мошенников Советского Союза. За поблажки в режиме содержания осужденный преступник поделился с будущими следователями основами своего ремесла. Начиналась монография словами: «Когда врешь, в это надо верить».
Воронов твердо усвоил завет мошенника. Нашептывая Веденеевой о своей неудержимой тяге к ней, Виктор ничего не выдумывал – несколько дней назад он действительно лежал контуженный на обочине дороги в Карабахе и умолял ангелов о встрече с одной-единственной женщиной на свете.
Внутренняя убежденность Воронова передалась Алине.
«Господи, он же любит меня! – поразилась Веденеева. – Еще никто не вспоминал мое имя, находясь между жизнью и смертью».
В подъезде послышались шаги. Они прислушались. Оказалось, домой возвращаются отец и мать Лены Ковалевой. Поравнявшись с входной дверью Веденеевой, будущая теща Воронова со злостью сказала мужу:
– Вечно тебя в гаражи тянет, словно там медом намазано!
– Все нормально! – пьяным голосом ответил отец Лены. – Просплюсь – буду человеком.
«Вовремя! – с ликованием отметил Воронов. – Еще немного, и я бы нос к носу столкнулся с будущей родней. Это судьба! Алина – это награда мне за НКАО, за кашу-сечку на воде и блох, кусающих до крови».
Пока соседи препирались в подъезде, Веденеева стояла затаив дыхание, словно родители школьной подруги могли догадаться, что происходит за дверью на втором этаже. Воронов воспользовался моментом и стал страстно целовать девушку. Она вначале попыталась освободиться из объятий незваного гостя, потом сдалась, но тут же вспомнила о подруге детства и спросила:
– К ним сейчас побежишь? Меня увидел, можешь к невесте возвращаться.
– Хочешь, прикол расскажу.
Воронов снял кроссовки, прошел на кухню, закурил.
– Кроме тебя, никто не знает, что я вернулся из Карабаха. Все мои одногруппники еще там, в Степанакерте. Меня одного после ранения отправили в Хабаровск проходить реабилитацию, но я повалялся в госпитале трое суток и решил, что пока тебя не увижу, выздоровление не наступит.
– Невеста в качестве эликсира от контузии не подходит? – съязвила Веденеева.
– Нет, Алиночка, не подходит! Меня ангелы на этом свете оставили, чтобы я увидел тебя, а не Лену. С высшими силами шутки плохи. Попробуешь обмануть ангелов – умрешь во цвете лет от сердечного приступа.
Веденеева встала у входа на кухню, скептически посмотрела на гостя, словно увидела его в первый раз. Она явно не знала, что делать дальше: накрывать на стол или выпроводить наглеца вместе с его ангелами и потусторонними силами.
Воронов первым нашел выход из положения:
– У меня есть талончик за август и есть деньги. Может, сходишь в магазин, возьмешь бутылку? Мне, сама понимаешь, в подъезд сейчас выйти нельзя, а выпить охота. Я в Карабахе два месяца к спиртному не прикасался.
– После контузии от спиртного крыша не съедет? – озаботившись возможными последствиями, спросила Веденеева.
– Специально у лечащего врача проконсультировался. Он сказал, что если не злоупотреблять горячительными напитками, то ничего не будет. Так как, прогуляешься до гастронома?
Веденеева хмыкнула, открыла дверцу кухонного шкафа, достала литровую банку азербайджанского коньяка «Три звездочки».
– С работы принесла, – объяснила она. – Есть еще бутылка шампанского, но это только для меня. Ты и коньяком обойдешься.
– Я ведь приходил в июне к тебе на работу, да тебя не застал! – признался Воронов.
– Так, может, не в ангелах дело? – с подозрением спросила Алина.
– В ангелах, и только в них! – убежденно заверил Виктор. – Если бы не ранение, я бы у тебя второй раз не появился.
В конце мая один из капитанов Амурского речного пароходства организовал в Хабаровске кооператив «Якорь», взял однопалубный пассажирский теплоход в аренду и стал совершать на нем прогулочные круизы по Амуру. В качестве плавсостава капитан пригласил из своего же пароходства механика, моториста, рулевого и двух матросов. Обслуживающим персоналом стали бармен (Веденеева) и две официантки, девушки лет двадцати пяти.
Изюминкой вечерних круизов было девичье танцевальное трио «Энергия». Половина пассажиров теплохода покупала билеты исключительно для того, чтобы посмотреть их выступление. Девушки из трио были ученицами хореографической студии, молоденькими, стройными, грациозными. Выступали они в провокационных нарядах: одна – в закрытом купальнике, надетом поверх черных колготок, две другие – в обтягивающих трико и бюстгальтерах для восточных танцев.
Стоило девушкам выйти на крошечную сцену, как подвыпившая толпа приходила в возбуждение. Не важно, хорошо танцевали девушки или не очень, успех они имели умопомрачительный. Каждому мужчине на теплоходе хотелось дотронуться до девушек, выразить им свое восхищение, и если получится, то договориться о встрече.
Капитан теплохода зорко следил за подопечными. Свободные от вахты моряки не давали пассажирам приблизиться к сцене, а если успокоить пьяного гостя не получалось, вызывали дежурившего на палубе милиционера. Пока одни пассажиры толпились у сцены, другие оккупировали бар и накачивались алкогольными коктейлями, по цене немного выше ресторанной. За количеством коньяка в бокалах никто не следил, так что Алина к концу смены не только хорошо зарабатывала на «сэкономленном» коньяке, но и уносила с собой граммов 100–150 в резиновой грелке.
Летом, рассказывая о работе подруги на теплоходе, Ковалева с подчеркнутым презрением заметила:
– Алине, чтобы в баре проверок не было, приходится и с капитаном спать, и с механиком. Представляешь, какая она развратная? Ради пары червонцев с любым встречным ляжет.
– Спит с капитаном – правильно делает, – вполне серьезно ответил Воронов. – К тому же он не первый встречный, а ее босс и директор кооператива. Секс с ним – это часть производственного процесса, только и всего.
– Ты это серьезно говоришь? – не поняла невеста.
– Шучу, конечно! Но доля логики в ее действиях есть. Капитан и механик – мужики наверняка женатые. Шансов подхватить с ними гонорею меньше, чем с холостыми матросами.
Ковалева не стала больше разговаривать на эту тему, но с тех пор Воронова в гости к Веденеевой не звала.
Перед самым отъездом в Карабах друзья позвали Виктора на вечерний круиз по Амуру. Воронов на теплоходе надеялся увидеть Алину и возобновить более тесное знакомство. Невесте он сказал, что заступает на дежурство вместо заболевшего товарища и вечером у Ковалевых не появится.