Утром приехала тетка Рогова из городка Унеча.
– Андрюша! – взмолилась она. – Ты нам с Украины хоть земли грузинской привези! Стыдно сказать, третий месяц чая не видим! Ни по талонам, ни без талонов – никакого чая в магазинах нет. До чего дошло: как в войну, чай из сушеной моркови завариваем да из душицы. У меня эта душица уже поперек горла стоит, но что поделать, не пустой же кипяток пить?
– Ваши талоны в Брянске не отоваривают? – спросил Рогов.
– Забыли все про нас! Никому мы не нужны. Нашими талонами можно сундуки оклеивать, все равно на них ничего не купишь. В Унече ничего в магазинах нет, одни пустые полки.
Погостив у радушных хозяев почти двое суток, Воронов и Рогов с супругой двинулись дальше.
Первый настораживающий звоночек прозвучал, как только состав Москва – Киев пересек административную границу Украинской ССР. Двое парней, севших в поезд у самой границы, решили получить белье и лечь спать, не дожидаясь ночи. Проводница, до сего момента говорившая на чистом русском языке, с первого взгляда признала соотечественников и обратилась к ним на украинском:
– Хлопцы, гроши готовьте!
В первые секунды Воронов подумал, что проводница шутит: «хлопцы», «гроши». Но когда парни ответили ей на украинском языке, Виктор понял, что они въезжают в другую страну.
Самое интересное началось в Тернополе. Приятели прибыли в крупный областной центр на Западной Украине вечером, около пяти часов. Перекусив в вокзальном буфете, Воронов и Рогов решили пройтись по магазинам, посмотреть, чем там торгуют.
В первом же попавшемся гастрономе они почувствовали себя дикарями, прибывшими в цивилизованный мир с окраин Римской империи. В магазине посреди торгового зала стояли ящики с бутылочным пивом «Львовское светлое». Покупатели не обращали на пиво ни малейшего внимания, как в Хабаровске не обращают внимания на прилавки, заваленные заветревшейся морской капустой. Бутылочное пиво за Уралом не «выставляли» в торговые залы магазинов, а «выбрасывали» на продажу. Раскупалось оно в мгновение ока, за несколько минут. Увидеть бутылочное пиво было большой удачей, купить его – редкостным везением. В Сибири вместо бутылочного пива продавали разливное, отдающее кислятиной и подгнившим хмелем. За разбавленным водой «Жигулевским» или «Ячменным колосом» выстраивались очереди метров по сто, а тут – никого. Ажиотажного спроса на пиво не было не потому, что его никто не пил, а потому, что оно было в продаже всегда, в любой день недели с утра и до самого позднего вечера.
В винно-водочном отделе гастронома чудеса продолжились. В Хабаровске по талонам, введенным весной, можно было купить только один вид спиртного, реже – два, например настойку «Зубровка» и армянский коньяк. До введения талонов винно-водочные магазины брали штурмом, как Зимний дворец в 1917 году. В яростных схватках за бутылку водки покупатели получали увечья, разбитые носы и выбитые зубы были обычным явлением. На фоне талонной нищеты тернопольский гастроном выглядел как сказочная пещера Аладдина. Чего тут только не было! Вино молдавское и болгарское, водка трех сортов, кубинский ром, коньяки «Арарат» и «Белый аист», шампанское…. Пей – не хочу! Ни талонов, ни очередей.
Приятели прошлись по магазину. Все было так, как рассказывали земляки, побывавшие в Тернополе раньше. В мясном отделе продавалась свиная вырезка без костей. В Сибири мясо в магазинах исчезло в конце 1970-х годов и больше не появлялось. Говяжьи кости в продаже были, но мясо с них еще на мясокомбинате срезали с такой тщательностью, что бродячей собаке поживиться нечем было. Здесь же, в мясном отделе, Воронов в первый раз в жизни увидел сервелат. За Уралом о таком деликатесе слышали, но мало кто его мог купить. В магазинах Сибири колбаса продавалась двух сортов: по 2 рубля 20 копеек без жира и такая же колбаса, но дороже и с жиром. Как называлась колбаса без жира, Воронов не знал. У этой колбасы не было названия, только стоимость – 2 рубля 20 копеек.
«Пять сортов колбасы – это перебор, – рассматривая прилавок, подумал Виктор. – Это издевательство над всеми, кто с талончиками по магазинам рыщет, но купить ничего не может».
Из гастронома дальневосточники вышли как оплеванные. Сели на лавочку в сквере, открыли по бутылке пива, помолчали. Первым заговорил Воронов:
– У нас, в Сибири, есть уголь, лес, нефть, газ, руда, машиностроение и вредное для здоровья химическое производство. Для кого наш народ пашет днем и ночью? Для них? – Воронов кивнул в сторону гастронома. – У нас талоны на все, и ничего нет. Здесь нет талонов, и все есть. Почему такая несправедливость? Мы что, люди второго сорта?
– Громко не говори, – посоветовал Рогов. – На нас и так в магазине косились. Как услышали, что мы по-русски говорим, так продавщицы в мясном отделе напряглись, словно мы воровать пришли.
Мимо них прошел католический священник в черной сутане с белым подворотничком. Настоящего священнослужителя Воронов видел в первый раз. В Сибири и на Дальнем Востоке православные священники в полном церковном одеянии по городу не ходят. Увидеть священника в рясе можно было только в церкви.
– Как ты думаешь, – спросил Воронов, – если у них колбаса исчезнет, они взбунтуются?
– Конечно! – не задумываясь ответил Рогов. – У них Польша под боком, есть на кого равняться.
Воронов посмотрел вслед священнослужителю и задумчиво сказал:
– Если они нам братья, то лучше быть сиротой.
На другой день утром Рогов уверенно, словно местный житель, вывел Воронова на трассу, ведущую из Тернополя во Львов. На трассе вдоль проезжей части стояли автобусы, прибывшие ночью и рано утром из Польши. Людей в автобусах видно не было, так как окна сверху донизу были закрыты наваленными на сиденья мешками и рюкзаками. Со стороны могло показаться, что пассажиры автобусов забаррикадировали окна в ожидании обстрела. Рядом с автобусами бурлила в ожидании начала торговли толпа из нескольких сотен или даже тысяч человек.
Наконец, словно по команде, двери автобусов открылись, и поляки вышли с товаром наружу. Толпа пришла в движение, забурлила, началась толкучка, неразбериха.
Рядом с Вороновым раздались крики:
– У какого автобуса свитера продают?
– Джинсы, джинсы где?
– Пан, давай меняться! Ты мне кожаную куртку, а я тебе – золотое кольцо. Пан, посмотри, на нем бирка магазинная! Все по-честному, без обмана!
Рогов, сориентировавшись на месте, рванул в начало колонны, где поляки продавали джинсовые куртки и турецкие шалевые свитера. Воронов, раздвигая толпу локтями, двинулся следом. Кто и что продавал по пути следования, он не видел, так как счастливчики, найдя нужный товар, заслоняли спинами продавцов и отгоняли других покупателей:
– Вали отсюда! Мы уже с паном сторговались!
То тут, то там на обочине дороги вспыхивали драки – это местные рэкетиры требовали у приезжих покупателей дань за право приобрести дефицитные товары у поляков за полцены, а покупатели не желали без боя расставаться со своими кровными рублями.
Краем глаза Воронов заметил, что рэкетиры, молодые крепкие мужчины в кожаных куртках, присматривались к нему с Роговым, но пока не подходили. Местные бандиты чувствовали, что эти два парня из милиции, и требовать с них дань не стоит, только на неприятности нарвешься.
У одного из автобусов Рогов остановился. Худощавый поляк словно ждал его, достал из сумки турецкий свитер. Рогов ощупал товар, остался доволен и поинтересовался ценой. Поляк попросил восемьдесят рублей, Рогов стал торговаться. Сошлись на шестидесяти пяти рублях. Продавец вынес из автобуса сумку, доверху набитую свитерами. Рогов пересчитал товар и, прикрывая поляка спиной, передал ему деньги. В толкучке и неразберихе были случаи, когда деньги у продавца или покупателя грабители выхватывали прямо из рук и скрывались в толпе.
– Сколько ты взял свитеров? – спросил Воронов.
– Пять! Как раз поездка окупится.
Жена Рогова в Хабаровске устроилась товароведом в комиссионный магазин. Купленные в Тернополе свитера она могла оформить на подставных лиц и реализовать по цене в два-три раза дороже первоначальной.
Не успели Воронов и Рогов отойти от автобуса, как по толпе пронесся предупреждающий вопль:
– Облава! Облава!
Поляки дружно запрыгнули в автобусы. Колонна «Икарусов» двинулась вдоль трассы. Толпа покупателей, рэкетиров и перекупщиков дефицитных товаров – следом. Автобусы медленно ехали вдоль трассы, люди всех возрастов бежали рядом и кричали:
– Пан! Никому мои вещи не давай! Как только остановитесь, я тут же все куплю.
Воронов осмотрелся и не понял: «Где облава? Кто кого ловит? Где автозаки, где выстроившиеся цепью солдаты, где кинологи с рвущимися с поводка овчарками? Где милиция, в конце концов? От кого все побежали?»
Облава, вызвавшая паническое бегство, состояла из двух милиционеров, неспешно шествующих вдоль дороги. Помахивая опущенными резиновыми дубинками, милиционеры прошли мимо дальневосточников и остановились покурить у столба, служившего негласной границей города.
Воронов и Рогов пошли к вокзалу. По пути Виктор вспомнил о сестре и стал искать одиночного торговца из Польши, приехавшего в Тернополь не в составе организованной группы, а на частном автомобиле.
Около величественного католического собора Воронову на глаза попался потрепанный автомобиль «Пежо», забитый под потолок тюками с товаром. Около него крутились две старухи, стучали в окошки, требовали продавца выйти наружу.
– Пан, что ты закрылся, как улитка в домике? Такие добрые торбы привез, а торговать не хочешь? Пан, выходи, показывай, что привез!
Воронов подошел к автомобилю, постучал в окошечко.
– Плавки женские «неделька» есть? – спросил он.
Водительское стекло немного опустилось, невидимая из-за мешка женщина спросила:
– Труска женска?
– Да, да! – подтвердили старухи. – Видишь, какой гарный хлопец за товаром пришел, все трусы у тебя скупит!
Женщина высунула из автомобиля ладонь, дважды сжала пальцы в кулак, потом показала два пальца и один согнутый палец.