«Всю жизнь был русским, а оказался москалем, – подумал Воронов. – Мой язык – москальский, и за то, что я говорю только на нем, мне не продадут билет до земли обетованной под названием Дальний Восток. Что делать? Черт его знает! Забавный момент. Между собой пассажиры высмеивали меня на украинском языке, а если хотели, чтобы я понял их издевки, переходили на русский».
На аллее было темно, уличное освещение отсутствовало. Любая перебежавшая дорогу кошка показалась бы черной. Мимо Воронова в кафе прошли несколько пьяных молодых мужчин, неизвестно что делающих ночью на территории аэропорта. При их появлении Воронов инстинктивно напрягся, потом расслабился. Одинокий пассажир на лавочке ночных гуляк не заинтересовал.
В начале аллеи ночная птица замолкла, прислушалась к тишине и запела снова. Один из только что прошедших мимо мужчин вернулся, сел рядом с Вороновым, попросил закурить.
– Меня Петро зовут, – представился незнакомец.
Не дожидаясь ответа, Петро стал на чем свет стоит костерить москалей, обвиняя их во всех смертных грехах.
– Сколько живу, еще ни одного порядочного москаля не встречал! – признался Петро. – Бабы у них еще ничего, покувыркаться можно, а мужики все как один пропойцы безмозглые. Но ничего, скоро мы от них избавимся!
Тут до Петро дошло, что собеседник в разговоре участия не принимает.
– Что ты, хлопчик, все молчишь? Быть может, ты не той нации? – с подозрением спросил Петро.
– Угу, не той! – не подумав, ответил Воронов. – Москаль.
– Мать его!
Петро мертвой хваткой вцепился в куртку Воронову и закричал:
– Мыкола, хлопцы, бегом сюда! Я москаля поймал!
От неожиданного нападения Воронов на несколько секунд растерялся и не успел убежать. Этого времени хватило, чтобы из темноты появились пятеро мужчин. Они пришли на зов товарища так быстро, словно ожидали его на соседней лавочке.
– Что случилось? – спросил крупный мужчина с накачанными бицепсами. – Кто это?
– Москаляка проклятый! – повторил Петро. – Шпионить за нами приехал. Сидит тут в темноте, чего-то высматривает.
Мужики обступили Воронова. По их сжатым кулакам Виктор понял, что будет дальше.
«Ну вот и все! – промелькнула мысль. – Живым мне отсюда не выбраться».
От духоты в аэропорту, стрессовой ситуации и надвигающейся гибели нейроны в мозгу Воронова перестали окисляться в привычном режиме, и Виктор начал думать о нескольких не связанных между собой вещах одновременно. В психиатрии это явление называется скоротечным раздвоением личности психотравматического происхождения.
«Почему перестала петь птица? – встревоженно подумал Воронов. – Она так красиво пела и вдруг замолчала».
– Ты нам ничего не хочешь сказать? – с угрозой спросил главарь банды.
«Все, кранты! – сделало вывод подсознание Воронова. – Сейчас ты им скажешь что угодно, и они будут бить тебя всей толпой, пока не убьют».
– У лису на мени напала хола дивка, – глядя в глаза бандиту, ответил Воронов.
– Чего-чего? – удивились пьяные хулиганы. – Ты проголодался? Сейчас мы тебя накормим, век помнить будешь!
В следующие доли секунды в голове Воронова одновременно шли три мыслительных процесса. Сам он думал о птице, а подсознание и сознание переговаривались между собой.
«Расслабься на секунду! – посоветовало подсознание. – Оставь сумку в покое, она тебе уже больше не пригодится. Напряги ноги, резко встань и ударь кулаком главаря в горло. В грудь или живот ты его не прошибешь, а в горло можешь вырубить».
«Что дальше?» – спросило сознание.
«Дальше ты пойдешь по пути познания потустороннего мира и наконец-то узнаешь, что скрывается за дверью в вечную темноту».
«До смерти забьют?»
«Угу! Твой бездыханный труп найдут утром за лавочкой».
«Погодите! – вмешался в разговор третий голос. – Это же наши, советские люди! Они не могут меня избить только за то, что я не владею их языком».
«Да-да! – злорадно засмеялось подсознание. – Ты им еще милицейское удостоверение покажи. Они извинятся и уйдут пиво пить. Финита ля комедия! Начинай действовать, а то поздно будет».
Откуда-то, заглушая музыку в кафе, грянул мужской хор, исполняющий куплет из песни «В лесу прифронтовом»:
– Так что ж, друзья, коль наш черед,
Да будет сталь крепка!
Между обещанием «накормить» Воронова и началом его безумной атаки на главаря банды прошло не больше секунды. Виктор еще только начал незаметное для бандитов движение вперед, как со стороны кафе раздался душераздирающий женский визг. Судя по голосу, визжала молодая девушка, обнаружившая на столе перед собой живую мышь. Женщины почему-то панически боятся мышей, хотя история человечества не знает случая, чтобы обычная домовая мышка выскочила из-под веника и вцепилась зубами кому-нибудь в ногу.
– Марьяша! – осенило главаря банды. – Я убью этого козла, кишки из него выпущу! Хлопцы, за мной!
Вмиг забыв о Воронове, главарь банды бросился в сторону кафе выручать любимую девушку. За ним побежали трое друзей. Охранять шпиона-москаляку остались двое: долговязый Петро и крепко пьяный мужик, не способный быстро передвигаться.
Тело Воронова по инерции продолжало двигаться вперед, но уже не с целью принять последний и решительный бой, а просто потому, что он действовал на автомате, по заранее заложенной подсознанием программе. Встав на ноги, Виктор полностью осознал, где он находится, какова степень угрозы и что надо делать дальше.
– Ждите меня здесь! – приказал Воронов. – Я сейчас вернусь.
Пока бандиты не опомнились, Виктор подхватил сумку и быстрым шагом направился в сторону сверкающего огнями аэропорта. Не успел он отойти на пять метров, как из темноты послышались вопли:
– Стой! Стой, сволочь! Догоним – убьем!
Отбросив условности в сторону, Воронов с быстрой ходьбы перешел на бег и развил такую скорость, что смог бы обогнать несущегося за антилопой гепарда. Как только он выбежал на освещенную часть территории аэропорта, крики за спиной стихли. Виктор обернулся. За ним никто не гнался. Преследователи остались в темноте, как вампиры, боящиеся освещенного пространства.
– Кто там про дверь в загробную темноту говорил? – весело спросил он вслух сам себя.
Ответом было молчание. Окислительные процессы в головном мозге пришли в норму, сознание и подсознание утратили способность переговариваться между собой. Скоротечное раздвоение личности испарилось, словно его никогда не было.
Воронов подошел к колонне на крыльце, облокотился о нее спиной, с удовольствием закурил. Посмотрел в темноту и засмеялся.
«Ареал моего обитания сузился до освещенной части крыльца и пары метров перед ним. Вся остальная Львовская область стала для меня запретной зоной. Пока не рассветет, дальше входа в аэропорт путь мне заказан. Черт, как хорошо в стране советской жить! Какие у нас люди душевные, отзывчивые! Сказал, что голоден, тут же накормить пообещали».
Воронов отшвырнул сигарету на проезжую часть, еще немного постоял в ожидании пения птицы и вернулся в аэропорт. В буфете на втором этаже над ним не глумились, без разговоров продали стакан чая и два бутерброда с колбасой. Густо посолив бутерброды для восстановления солевого баланса в организме, Воронов поужинал и стал присматривать место для ночлега. Генеральный штурм он решил отложить до утра, когда наберется сил и почувствует, как в крови забурлит адреналин. Спать в аэропорту было негде. Все места на сиденьях были заняты, а спать на полу Воронов еще не научился.
«Мне нужно хотя бы на один час уснуть или просто забыться, – подумал Воронов, осматривая набитый пассажирами зал ожидания. – Если утром у меня не будет всплеска сил и энергии, я не смогу сломить их в одно касание и тогда зависну здесь на веки вечные».
Около закрытого сувенирного киоска горой метра в два были навалены огромные рюкзаки польских туристов. Самих поляков видно не было. Имущество охранял примостившийся на вещах мужчина сонного вида в спортивной куртке. Рядом с ним, свернувшись калачиком, спала коротко стриженная девушка в джинсах.
«Поляки приезжают в Тернополь на автобусах, забитых под потолок вещами на продажу, как организованные туристы. У них на каждом автобусе табличка «туристический». Частники на личных автомобилях тоже маскируются под туристов. Наличие рюкзаков у автотуристов как-то можно объяснить. А зачем такие гигантские торбы у пассажиров авиатранспорта? Куда они с такими рюкзаками лететь собрались, если вся приграничная торговля проходит исключительно на Западной Украине? Или поляки никуда не летят, а пришли в аэропорт только переночевать?»
У буфета польского туриста стошнило от выпитой теплой водки из фляжки. Тут же прибежала уборщица со шваброй, быстро навела порядок.
– Все в порядке, пан! – успокоила она иностранного гостя. – С кем не бывает! В дороге всякое случается.
«Угу! – мрачно подумал Воронов. – От просроченной колбасы из буфета всякое может быть, но если бы стошнило меня, то работники аэропорта всем коллективом возили бы меня мордой по рвоте и приговаривали, чтобы больше не смел так поступать. Полякам во Львове разрешено все. Они даже в помещении аэропорта курят, и им слова против никто не скажет».
Уверенным шагом Виктор подошел к эвересту из рюкзаков и улегся с краю.
– Эй, ты что делаешь! – возмутился охраняющий вещи поляк.
– Да пошел ты! – огрызнулся Воронов и закрыл глаза.
Через несколько минут рядом с ним началась суета, потом авторитетный мужской голос сказал по-польски:
– Да хрен с ним, пусть спит! Он же никому не мешает.
Возможно, старший из польских туристов слово «хрен» и не произносил, но смысл сказанного Воронов уловил точно.
«Утром, все решится утром!» – подумал Виктор и провалился в сон.
28
Он проснулся от того, что почувствовал: его кто-то обнимает. Открыл глаза. Рядом с ним, на рюкзаках, спала немолодая женщина, судя по запаху ядреного перегара, сильно пьяная. На левой руке незнакомки поблескивало обручальное кольцо. Недалеко от нее спал седовласый мужчина лет пятидесяти, за ним – еще несколько человек. Кто-то из поляков громко похрапывал, женщина сопела Воронову в ухо. Виктор не стал отстранять от себя руку незнакомки. Прикрыл глаза, стал размышлять: