В пятницу вечером Воронов вернулся в аэровокзал голодный и злой, как собака. На улице накрапывал мелкий холодный дождик, было сыро, промозгло. За день Виктор устал, настроение было подавленное, в желудке появилась тяжесть от беляшей, приготовленных на комбижире. В этот вечер Воронову хотелось одного – упасть в мягкую кровать с чистым бельем и уснуть, забыв хоть на время очередь в транзитную кассу, гигантский город-муравейник с вечно куда-то спешащими жителями, забыть НКАО, Западную Украину, перестройку и весь бардак, с ней связанный.
До формирования очереди в кассу оставалось полчаса. Воронов окинул взглядом зал ожидания и решил попытать счастья в дальнем закутке, где иногда в это время были свободные места.
«Посижу немного, отдохну и пойду в очередь», – решил он.
Под балконом, у служебного входа во внутренние помещения аэровокзала, сиденья для ожидающих пассажиров сходились под прямым углом, образуя уединенное местечко, отгороженное от остального зала ожидания. Обычно в нем, сменяя друг друга, «квартировали» большие семьи из Средней Азии. В этот вечер гости из Узбекистана наконец-то смогли улететь, и одно место пустовало. Воронов стремительно пронесся мимо стоек регистрации, зашел в закуток и плюхнулся на жесткое сиденье. Поставил сумку под ноги, посмотрел перед собой. Напротив него сидела старая знакомая – Софья Яновна Сивоконь.
30
От неожиданности Воронов чуть не выдал себя. Он хотел спросить: «Как дела, Софья Яновна?», но вовремя остановился, вспомнив, что Сивоконь ему не представлялась, ее имя-отчество ему знать было неоткуда. Не отреагировать на встречу Воронов не мог: он же не старик-склеротик, должен был запомнить соседку по салону самолета.
– Какая встреча! – «радостно» воскликнул Виктор. – Мы же вместе сюда летели? Как ваши дела? Я вот уже пять суток отсюда вырваться не могу. Нет билетов на Восток, хоть ты тресни!
– Я сегодня вылетаю, – мрачно ответила Сивоконь.
Встрече с Вороновым она явно была не рада. Выглядела Софья Яновна неважно: лицо бледное, усталое, под глазами мешки, словно от недосыпания, на висках проступили темно-синие вены. Меньше чем за неделю она постарела лет на пять и превратилась из надменной, уверенной в себе шестидесятилетней дамы в старушку, страдающую от многочисленных недугов и избыточного веса.
Софья Сивоконь о многом могла бы рассказать случайному попутчику, но досадными дорожными неприятностями с молодым человеком ей делиться не хотелось, а о цели поездки в Хабаровск от нее не узнали бы даже следователи московского управления КГБ. Сивоконь предпочла бы умереть, но тайну своего путешествия на Дальний Восток не выдала бы даже под пытками.
Неприятности Сивоконь преследовали с начала года. Вначале сын Жукотского, бывшего секретаря писателя Алексея Толстого, предложил трем парижским издательствам опубликовать сенсационные материалы, посвященные участию Алексея Толстого в Правительственной комиссии по расследованию «Рейда группы «С» по территории Украинской и Белорусской ССР в 1943–1944 годах».
С момента создания в декабре 1942 года и до августа 1944 года группой «С» командовал Ян Сивоконь, отец Софьи Яновны. Личный состав группы «С» состоял из уроженцев западных областей Украины – Галичины. Формально группа «С» являлась подразделениемвойск СС, по численности личного состава соответствовала армейскому батальону. Для придания легитимности ее деятельности в глазах высшего руководства СС группой формально руководил немецкий офицер – штурмбаннфюрер СС Герман Свинтек, запойный пьяница и садист.
Летом 1944 года группа «С» утратила самостоятельность и была включена в состав бригады Дирлевангера, состоящей из уголовников, штрафников из различных частей вермахта и украинских националистов. 29 апреля 1945 года преобразованная в дивизию войск СС бригада Дирлевангера сдалась советским войскам на окраине Берлина. По утверждению ряда источников, весь личный состав бригады был уничтожен. Отец Софьи Сивоконь сдаваться в плен не захотел и застрелился, выкрикнув напоследок националистический лозунг.
Софья Сивоконь видела отца в последний раз перед рейдом группы «С» по Украине и Белоруссии. Четырнадцатилетней девочкой она поклялась отцу, что будет до последней капли крови бороться за освобождение Галичины от чужеземного ига.
В пятнадцать лет Сивоконь вступила в организацию украинских националистов и с тех пор не покидала ее рядов. В апреле 1987 года Сивоконь и Мельничук, известный львовский журналист, решили выйти из подполья и создать организацию, под прикрытием которой можно было начать борьбу за создание на территории Галичины независимого государства. После недолгих дебатов вновь созданную организацию назвали «Союз украинского наследия» – сокращенно СУН.
До середины 1988 года дела у Сивоконь и Мельничук шли ни шатко ни валко – развернуться в полную силу не хватало материальных средств. В августе в городе Львове состоялась историческая встреча руководства СУН с представителями украинской диаспоры в Канаде. Бывшие эсэсовцы и бандеровцы, скрывшиеся в конце войны в американской зоне оккупации, одобрили деятельность СУН и пообещали помочь с финансами за счет средств диаспоры. Примерно в это же время как грибы после дождя по всей Украине стали появляться националистические организации различного толка. Левое крыло националистов представляли «центристы», правое – галичане. По вертикали организации делились на «традиционалистов» и «борцов». «Центристы» считали, что бороться надо за отделение всей Украины в отдельное государство. Галичане были против. Они не желали иметь дело с населенным русскими Крымом и Донбассом.
– Мы – часть просвещенной католической Европы, – заявила на съезде националистов Софья Сивоконь. – Крым – это часть России. Ментально Восточная Украина ближе к Московии, чем к нам. Так стоит ли распылять силы в погоне за журавлем в небе?
На этом съезде произошел первый раскол националистического движения Украины. Большинство участников съезда заняли «традиционалистскую» позицию, ориентированную на приход к власти парламентским путем. Сивоконь и Мельничук остались при своем мнении – добиться отделения Галичины от СССР можно только с оружием в руках.
После съезда «центристов» и «традиционалистов» стали финансово поддерживать благотворительные организации и некоммерческие фонды из стран Западной Европы и Америки. Контролировали расход средств кураторы, бывшие и действующие офицеры ЦРУ и МИ-6, секретной разведывательной службы МИД Великобритании. Более радикально настроенные канадцы предпочли продолжить поддержку СУН.
В конце января 1989 года надежный человек из Парижа сообщил Сивоконь, что сын Павла Жукотского Андрей прислал в несколько французских издательств фотокопии из личного архива Алексея Толстого с предложением опубликовать его книгу с разоблачением деятельности группы «С». Сивоконь помчалась к Мельничуку и стала убеждать его, что архив у Жукотского надо выкупить либо «нейтрализовать» его нынешнего владельца.
– Публикация архива будет смерти подобна! – заверила Сивоконь.
Мельничук, контролировавший финансовые потоки из Канады, выделять средства на выкуп архива отказался.
Откинувшись в кресле, он выслушал Сивоконь, неспешно раскурил кубинскую сигару и сказал:
– Ты хочешь выкупить архив за наши общие деньги? Память отца для тебя дороже борьбы за свободу? Не подскажешь, кто был твой отец, чем он прославился? Могу напомнить. Твой папочка до войны был бандитом, грабившим советские учреждения и зажиточных граждан. В 1941 году его поймали и посадили в львовскую тюрьму. Перед приходом немцев жители Львова восстали против советской власти и освободили заключенных. Момент первый: всех идейных борцов с советской властью каратели из НКВД расстреляли перед отступлением, а твоего папочку оставили. Почему? Да потому, что он был обычным уголовником, бандитом, а к бандитам советская власть всегда была снисходительна. Чем занялся твой отец после освобождения? Он стал соратником Степана Бандеры или начал формировать из местных жителей батальоны для отправки на фронт? Ничего подобного! На целый год он ушел в подполье и неизвестно чем занимался.
Мельничук выпустил дым в лицо опешившей Сивоконь и продолжил:
– В декабре 1942 года Ян Сивоконь сколотил отряд из уголовников, втерся в доверие к коменданту Львова и был направлен на борьбу с партизанами. Два года он искал партизан по лесам, но так и не нашел. Сочувствующие нашему движению сотрудники львовского управления КГБ подняли архивы и с удивлением узнали, что группа «С» в боестолкновениях с партизанами или отрядами Армии Краевой[9] не участвовала. Чем же они занимались? Тем же, чем и до войны, – грабили мирных жителей.
В 1943 году твой отец был вынужден дать отчет о своей деятельности, а рапортовать было не о чем. Тогда он приказал расстрелять всех до единого жителей одной из деревень и заявил, что в этой деревне была крупная партизанская база. Ему не поверили, предложили лично явиться в львовское управление гестапо. Почуяв, что запахло жареным, твой отец повел группу «С» в рейд по тылам немецких войск. Десятки сожженных деревень, сотни расстрелянных крестьян и ни одного боя с настоящим противником.
Летом 1944 года группа «С» была зажата между немецкими войсками и наступающими силами Красной Армии. Чтобы не попасть между молотом и наковальней, Ян Сивоконь вступил со своим отрядом в бригаду Дирлевангера и принял участие в подавлении Варшавского восстания.
После войны по приказу Сталина началось расследование преступлений, совершенных немецкими войсками. Быстро выяснилось, что кровавый рейд группы «С» к немцам отношения не имеет. По личному указанию Берия материалы расследования рейда группы «С» были засекречены. Советское правительство не могло открыто заявить, что украинские и белорусские села жгли не фашисты, а советские граждане украинской национальности. Все бы ничего, все бы кануло в Лету, но член правительственной комиссии Алексей Толстой снял копии с секретных материалов и поместил их в свой личный архив. Сын его бывшего секретаря решил заработать на публикации этих материалов. Ты предлагаешь их выкупить. Зачем? Чтобы никто на свете не узнал, что твой отец вовсе не герой освобождения Галичины, а обычный бандит? Софья, память об отце – святое дело, но это нас не касается. Если архивные материалы будут опубликованы, никакого ущерба нашему движению они не нанесут. Какая разница, кто повинен в массовых убийствах: эсэсовские каратели или одуревшие от безнаказанности бандиты? Твое имя, без сомнения, будет опозорено. Ян Сивоконь расстреливал не только коммунистов и поляков, он и своих, галичан, не щадил.