ании свободного места.
В первый же вечер Сивоконь поселилась в гостинице рядом с аэровокзалом. Она дважды видела Воронова в очереди в кассу, но подходить не стала. В ее планы не входило продолжать знакомство со случайным попутчиком.
На четвертый день администратор гостиницы объявила, что в Москву прибыла большая группа иностранных туристов, места для которых были забронированы заранее. Сивоконь попробовала «договориться», дать взятку, но администратор даже слушать ее не захотела. Пришлось Софье Яновне перебираться в аэровокзал.
В ожидании открытия транзитной кассы она нашла свободное место в углу. Рядом с ней сел мужчина азиатской внешности, с другой стороны спал неряшливо одетый молодой человек. К приходу Воронова Сивоконь почувствовала боль в груди, рассосала валидол, но тяжесть в области сердца не проходила.
«Если я на время потеряю сознание, мою дамскую сумочку могут украсть, и я останусь без денег в чужом городе», – подумала Софья Яновна, осматривая подозрительных мужчин, спящих в креслах напротив.
Сивоконь сделала из ручек сумочки петлю, просунула в нее руку и почувствовала, что ей становится все хуже и хуже.
«Дождусь открытия кассы и поищу медпункт», – решила она.
Когда напротив Сивоконь сел Воронов, ей стало совсем плохо: начали отниматься руки, по груди разлился неприятный холод.
– Достань из сумки таблетки, – тихо, одними губами, попросила она Воронова.
Перед Виктором была женщина, намертво прикрепившая к себе дамскую сумочку. Под ногами у нее стояла большая дорожная сумка с надписью «Спорт». Воронов понял, что у его случайной попутчицы сердечный приступ, и полез за таблетками в сумку с надписью «Спорт». На первый взгляд в действиях Воронова не было логики – кто же хранит таблетки в дорожной сумке? Но, с другой стороны, дамская сумочка была у Сивоконь в руках, и она сама могла достать оттуда лекарство. Софья Яновна так бы и сделала, но руки перестали ее слушаться, сознание начало меркнуть.
Воронов раскрыл молнию на сумке. Поверх женского белья лежал блокнот, точно такой же, как у львовского «корреспондента». Из блокнота выглядывал уголок фотографии.
Забыв о таблетках, Воронов достал фото и чуть не присвистнул от удивления. Мужчины на фотокарточке были ему хорошо знакомы. Виктор поднял голову, посмотрел в глаза Сивоконь и понял, что таблетки ей больше не понадобятся. Глаза у женщины остекленели, грудная клетка не поднималась, руки безвольно повисли.
Воронов посмотрел на соседей. Все спали. Кончины Сивоконь никто не заметил.
Виктор еще раз всмотрелся в глаза Софьи Яновны. Они начали мутнеть, из груди женщины вырвался последний выдох – это агонизировали мышцы тела, непроизвольно сокращаясь в последний раз. Воронов подхватил дорожную сумку Сивоконь и пошел на выход. Если бы его остановил милиционер и спросил, зачем он украл багаж у тучной женщины, Виктор бы изумился:
– Кто украл? Я? Господь с вами, товарищ милиционер! Софья Яновна попросила меня отнести сумку в камеру хранения. Я с тетей Софьей Сивоконь с детства знаком. Можете у нее сами спросить. Что? Она умерла? Вот трагедия-то! Надо будет ее сыну сообщить.
Бодрым шагом Воронов прошел в дальний конец автостоянки аэровокзала. Нудный мелкий дождик прекратился. Стемнело. Виктор нашел уединенную лавочку, аккуратно, вещь за вещью, выложил на нее содержимое сумки Сивоконь. Кроме блокнота, в ней оказалась картонная канцелярская папка с бумагами, нарядный турецкий свитер в полиэтиленовой упаковке, женские вещи, полотенце, умывальные принадлежности. Краем глаза Воронов заметил, как к нему из темноты подошли двое местных бичей. От одного из них так разило мочой, что его приближение не могло остаться незамеченным. Бичи, немолодые мужики, потрепанные жизнью и суррогатами спиртного, остановились в шаге от Воронова.
– Все ошмонал? – спросил один из них. – Нам ничего не оставил?
Воронов ногой оттолкнул от себя сумку Сивоконь:
– Все забирайте! Сумка тоже ваша.
Бичам не надо было предлагать дважды. Они покидали вещи Сивоконь в сумку и почти бегом скрылись в темноте. Свитер оставили.
«Местные бродяги приняли меня за вокзального вора, – догадался Воронов. – В преступной иерархии безобидные маргиналы стоят на самой нижней ступени. Их удел – воровать по мелочи да пустые бутылки собирать. Свитер они тронуть не осмелились, сочли его за мою законную добычу. Зато бюстгальтер и женские трусы огромного размера забрали не глядя! Что они будут с этими поношенными трусами делать? Любимым чувихам подарят? Впрочем, мне до бичей и их подруг нет никакого дела».
Виктор посмотрел на свитер, содрал с него полиэтиленовую упаковку, сунул в сумку.
«Не оставлять же его на лавочке! – подумал он. – Придется взять».
Выбросив обертку от свитера в мусорный контейнер, Воронов избавился от важной улики. На упаковке могли и должны были остаться отпечатки пальцев Сивоконь. Без упаковки свитер и Софью Яновну больше ничего не связывало.
Воронов перешел на лавочку у входа в аэровокзал, полистал папку с бумагами. Вспомнил телефон, который оставил для связи Колиберенко, позвонил за две копейки из телефона-автомата. Ответил оперативный дежурный. Виктор сообщил, что он от Колиберенко и у него есть важная информация. Дежурный уточнил место, где находится Воронов, и попросил подождать.
– Наш человек будет в ярко-красной куртке с капюшоном, встанет слева от входа.
Виктор вернулся в аэровокзал. Очередь в транзитную кассу уже разошлась. В дальнем углу, где осталась Сивоконь, суетились врачи, милиционеры отгоняли в сторону любопытных. Пропажу дорожной сумки у Софьи Яновны никто не заметил.
Милиционеры, увидев в дамской сумочке пачки денег в банковской упаковке, остальной багаж искать не стали, решили, что пожилая дамочка путешествовала налегке, приобретая все необходимое по мере надобности за наличный расчет.
Через час у крыльца появился спортивного вида мужчина лет тридцати. Воронов подошел, поздоровался.
– Я от Колиберенко, – сказал Виктор заветную фразу.
Мужчина отвел его в сторону, достал пять фотографий офицеров в форме внутренних войск.
– Найди среди них Колиберенко, – предложил незнакомец.
– Вот он, – Виктор выбрал из фотографий нужную. – Зовут Николай Николаевич, звание – подполковник.
– Среди генералов выбери тех, кого видел в Карабахе.
Фотографий было шесть. Виктор узнал только генерала Старикова, командовавшего зимой оперативной группой войск в НКАО и Агдамском районе Азербайджана.
– Вот этого генерала ты разве не видел? – заподозрил неладное незнакомец. – Еще раз посмотри, не узнаешь?
– Нет! Я никогда не встречал этого генерала.
– Молодец! – похвалил незнакомец. – Ты не мог его видеть в НКАО. Этот генерал трагически погиб пять лет назад. Теперь скажи, почему от тебя псиной несет? Ты сколько дней тут прожил? Пять суток? Силы небесные! Так ты неплохо выглядишь! За пять суток здесь я бы коростой покрылся и хрюкать начал. Тебе куда лететь?
Воронов посмотрел вдаль, представил, какие города будут лежать на более-менее прямой линии от Москвы до Хабаровска, и перечислил все крупные города к востоку от Омска.
– Ни фига себе география! – удивился незнакомец. – Поехали, тебе надо привести себя в божеский вид, а там что-нибудь придумаем. Ты вшей не нахватался?
– Вроде нет, – неохотно ответил Виктор и почувствовал, что засыпает.
Уставший организм требовал отдыха. Пять суток жизни на аэровокзале и в городе вымотали молодого здорового мужчину. Для тучной немолодой Сивоконь хватило всего одного дня, чтобы сердце дало последний сбой. Молодость – великая сила! Ни за какие деньги ее назад не вернешь.
По ночной Москве незнакомец, представившийся капитаном разведки внутренних войск Никитой Павловичем, привез Воронова на неприметном УАЗе в расположение воинской части. Прапорщик с повязкой «дежурный» проводил его в общежитие для холостых офицеров, велел раздеться догола и идти в душ. Перед помещением с душевыми кабинками солдат срочной службы очень коротко постриг Воронова, протянул ему солдатские трусы, майку и полотенце.
Виктор с наслаждением чуть ли не целый час отмывался, тер себя мочалкой, побрился заботливо предложенной безопасной бритвой. На выходе тот же солдат дал ему гимнастерку без погон, солдатские бриджи и плетеные кожаные казарменные тапочки. Прапорщик проводил Виктора в круглосуточно работающую столовую. За одним из столов сидели офицеры, пили кофе. Появление неизвестно кого в солдатской форме с тапочками на ногах офицеров не заинтересовало. Мало ли кто мог прибыть с опасного задания! Любопытствовать в этой воинской части было не принято.
Воронов наелся досыта горячей пищи и прямо за столом стал клевать носом. Прапорщик проводил его в спальное помещение. Виктор лег на кровать с чистыми простынями, накрылся одеялом и тут же уснул. Добытые им документы разведчики расшифровывали всю ночь. Личные вещи Воронова они не проверяли и фотографию двоих мужчин, запечатленных на входе на степанакертский городской рынок, не видели. Воронов спрятал ее в боковой карман сумки, застегивающийся снаружи.
32
Утром Воронов обнаружил свои вещи выстиранными, высушенными и выглаженными. Сверху лежали его служебное удостоверение и портмоне с жалкими остатками денег. Кто привел одежду Виктора в порядок, он не стал спрашивать. Судя по всему, в этой воинской части давно был отработан алгоритм встречи вернувшихся с задания разведчиков. Где располагалась воинская часть, Виктор даже не мог предположить – его привезли сюда уставшего, ночью, по незнакомому городу.
После завтрака появился Никита Павлович в повседневной форме капитана внутренних войск.
– С билетами полный швах, ничем помочь не можем. Но сегодня вечером в Новосибирск вылетает генерал Антонов. Он согласен взять тебя на борт. Полетишь?
– Конечно, полечу! – обрадовался Воронов. – Я даже стоя в Новосибирск полечу, лишь бы из Москвы вырваться.
Капитан проводил гостя к подполковнику, который не пожелал представиться.