– О черт! – простонал Виктор. – Сейчас как гости напьются, так начнется: «Помоги разрешение на охотничье оружие продлить!», «Помоги техосмотр пройти!». Ничего, выкручусь!
Алину с «женихом» усадили рядом с виновницей торжества. По другую руку сел невысокого роста мужчина с очень редкими седыми волосами. Добротный пиджак сидел на нем мешковато, плечи были усыпаны перхотью.
«Так вот ты какой, Андрей Жукотский! – удивился Воронов. – Я думал, что сын секретаря Алексея Толстого будет выглядеть как заграничный франт, а он оказался невзрачным мужичком с выпадающими волосами».
Начались тосты. Гости пьянели. Воронов начал скучать. Несколько раз он под столом пытался погладить ногу Алины, но она сбрасывала его руку, давая понять, что продолжения вечера не будет.
Понаблюдав за матерью Алины и Жукотским, Виктор сделал вывод, что между ними есть незавершенное дело, требующее поставить последнюю точку в когда-то близких отношениях. О подобном случае ему рассказал в армии один офицер.
– Студентом я до безумия любил однокурсницу. Мы встречались каждый день, не раз подходили к запретной черте, но переступить ее не решились. Не то чтобы мы оба были по-монашески целомудренными, а просто так получилось – казалось, что еще успеем насладиться друг другом и нам некуда спешить. Судьба распорядилась иначе – мы расстались и не виделись десять лет. Встретились и, не сговариваясь, уединились, чтобы завершить начатое много лет назад. Разочарование было обоюдным. Мы оба ждали искрометной любви, а получили едкий дым от давно прогоревшего костра. Нам обоим пошло это на пользу. Я лично убедился, что моя жена гораздо интереснее и умнее, чем девушка, когда-то сводившая меня с ума.
Пока гости ели и пили в ресторане, Стойко приехал во двор, где жил Жукотский, и занял пост наблюдения на лавочке у соседнего дома. В десять вечера его сменила Тихонова. На улице стемнело и похолодало.
Чтобы не упустить момент появления Жукотского, Тихонова перебралась поближе к его подъезду, в детский домик на игровой площадке.
Банкет в ресторане «Турист» близился к концу. Воронов, раздосадованный поведением Алины, выпил лишнего, захмелел, пошел покурить на свежем воздухе. На крыльце стоял Жукотский, размышляя о чем-то своем.
– Скучаете? – спросил Виктор. – Могу вас повеселить, рассказать одну историю. Жил-был на свете бандит и убийца по имени Ян Сивоконь. Была у него дочка Софья. Она в прошлом месяце умерла у меня на глазах на московском аэровокзале. Сердце! Спрашивается: куда хотела отправиться Софья Сивоконь и с кем увидеться?
Виктор посмотрел на Жукотского. Тот старался сохранять спокойствие, но это ему плохо удавалось: от благодушного настроения не осталось и следа, лицо побелело, чувствовалось, что он приготовился к самому худшему.
– У Софьи Яновны остался сын, отъявленный мерзавец, – продолжил Воронов. – Как его зовут – не знаю, но, если встречу, постараюсь отплатить за его выходки в Нагорном Карабахе.
– Мы можем поговорить наедине? – пришел в себя Жукотский.
– Можем, только где? – Воронов вплотную приблизился к собеседнику и тихо сказал: – О рейде группы «С» в кафе или на улице упоминать не стоит. У стен есть уши, а по улицам могут гулять недобитые соратники кровавого маньяка.
– Вы сможете зайти завтра ко мне? Я живу…
– Я знаю, где вы живете, – перебил его Виктор. – «Встретимся завтра» – понятие растяжимое. Во сколько вы освободитесь?
Жукотский задумался на минуту. Воронов не торопил. Он понял, что именно высчитывает хранитель архива.
– Завтра после двенадцати вас устроит? Отлично! Буду ждать.
После ресторана Воронов поехал проводить «невесту» до дома на общественном транспорте. Жукотский, как галантный кавалер, увез именинницу на такси. Всю дорогу на задней площадке переполненного трамвая Воронов обнимал Алину, рассказывал ей на ушко смешные истории, намекал, что неплохо бы Веденеевой пригласить его на чай и все такое. На выходе Виктор и Алина едва не столкнулись нос к носу с Ковалевой, возвращавшейся домой на том же трамвае. Ковалева прождала Воронова весь вечер и теперь была неприятно удивлена, увидев его с подругой. Задержавшись на остановке, Лена пошла за ними следом.
«Ну, слава богу, хоть что-то прояснилось! – подумала она. – Я уже не знала, что и подумать, а он всего-навсего с Алинкой закрутил. Это не страшно. Долго он с ней встречаться не будет, да и негде им любовью заниматься – у Алины мама постоянно дома. Погуляет Витенька денек-другой, остынет и сам ко мне прибежит».
Около подъезда Веденеева сказала:
– Все, расстаемся! Дальше ты не пойдешь.
– Давай обойдем вокруг дома, – предложил Воронов. – Если у тебя в окнах света нет, мы поднимемся к тебе. Если есть, я уеду.
– Почему его не должно быть? – с подозрением спросила Алина. – Мама уже давно приехала.
– Угу, – согласился Виктор. – Могу даже показать квартиру, где она сейчас находится. Жукотский заверил меня, что до обеда он ее из своих объятий не выпустит.
– Стой здесь! – велела Веденеева.
Алина ушла проверять окна, Воронов остался у подъезда. Через пять минут он понял, что девушка одурачила его. Виктор обошел дом, никого не увидел и через гаражи бодрым шагом пошел на остановку.
«Ну и черт с ним! – подумал он. – В первый раз, что ли, обламываюсь? Сам виноват, не надо было ее от себя отпускать».
Ковалевой пришлось все это время стоять у соседнего дома. Она видела, как Алина ушла, потом следом за угол дома свернул Воронов и пропал.
«Кажется, моему любимому сегодня не повезло, – повеселев, подумала она. – Алина – та еще стерва, не первого мужика у подъезда кидает».
Тихонова сидела в детском домике и мечтала выпить водки или сделать глоток кукнара.
Жукотский с незнакомой женщиной приехали на такси после одиннадцати вечера. Он проводил ее до подъезда соседнего дома. Они постояли на крыльце, он неловко чмокнул спутницу в щеку и пошел к себе.
Около двенадцати ночи приехал Сивоконь на «Москвиче». Тихонова доложила о Жукотском и пожаловалась, что замерзла. Сивоконь, не доезжая до поселка, заехал на пустырь, выключил двигатель автомобиля.
– Пересаживайся на заднее сиденье, – приказал он.
– Зачем? – удивилась Тихонова.
– Греть тебя буду, – издевательски усмехнувшись, ответил он. – Не могу же я тебя продрогшую домой привезти. Стойко обидится.
– А-а-а… тогда понятно, – протянула Тихонова, вышла из машины, сняла куртку и села на заднее сиденье «Москвича».
Мать Алины не стала включать свет, разделась и села на кухне у окна. Этим вечером она была готова остаться на ночь у Жукотского, но, когда увидела у него на плечах перхоть, передумала.
«Каким он был неряшливым, таким и остался, – подумала она. – Если человек за столько лет не научился следить за собой, то возобновлять с ним отношения не стоит».
На другой день Воронов был у Жукотского. Хозяин предложил выпить по стопочке. Виктор не отказался.
Жукотский не знал, с чего начать разговор. Вспомнив забавные моменты в ресторане, он спросил, перейдя на ты:
– У тебя с Алиной все серьезно?
– Уже нет! – засмеялся Воронов.
– Как, однако, у вас, у нынешней молодежи, все быстро происходит! Я с ее мамой три года встречался, прежде чем поцеловать.
Жукотский налил еще по рюмке и стал рассказывать о своем отце, об архиве. Воронов решил не тянуть резину и приступил к делу:
– Кто-то из классиков марксизма-ленинизма сказал, что «государство – это войско, полиция, суд». То есть в государстве должны быть единая армия, единая правоохранительная система и одинаковые законы на территории всей страны. Поверьте мне на слово, в Советском Союзе больше нет единой правоохранительной системы. В этом году я был в Карабахе, был на Западной Украине. В Нагорном Карабахе советские законы больше не действуют, там творится черт знает что, и ни для кого уже не секрет, что скоро в Закавказье грянет большая война.
На Западной Украине развитие событий идет другим путем – националисты накапливают силы, с каждым днем вербуют в свои ряды все больше и больше сторонников. Их цель – отделение Украины от СССР или создание независимого западноукраинского государства. Для новой идеологии нужны новые ориентиры, новые национальные герои. Ян Сивоконь подходит на роль непримиримого борца с советской властью. Ему бы уже во Львове памятник установили, да биография немного подкачала. Ян Сивоконь был бандитом и убийцей, не щадил ни своих, ни чужих. Теперь перейдем от политики к практике. Материалы, подтверждающие злодеяния Яна Сивоконя, хранятся у вас в архиве. Если их изъять, то из него можно лепить национального героя, образец для подражания.
– Архив надежно спрятан… – начал было Жукотский.
Но Воронов перебил его:
– Не тешьте себя мыслью, что сможете продать архив на Запад. Ничего не получится! У бандеровцев в Европе и Канаде сильные связи. Они не дадут обнародовать архив. Скажу больше: они не станут покупать его у вас. Зачем зря тратить деньги, когда можно заполучить архив даром? Софья Сивоконь – это только первая ласточка. За ней появятся серьезные ребята, которые завладеют архивом без проблем.
– От меня никто не узнает, где он находится! – напыщенно заявил Жукотский. – Я… я…
– Что – вы? – вновь перебил его Воронов. – Вы сами-то читали, что в архиве написано? Если человека живьем пилить двуручной пилой пополам, долго он продержится? Но суть не в этом. Пытать вас нет большой необходимости. Сейчас вы – посредник между архивом и обществом. Нет посредника – нет компрометирующих материалов.
– Неужели все так серьезно?
– Вы о чем: о государстве или об архиве? Советского Союза как единого государства больше не существует. Для западноукраинских националистов нужны новые герои. Вы – препятствие в создании пантеона мучеников за освобождение Галичины. Остальные выводы делайте сами.
Жукотский даже в мыслях не допускал, что расстанется с архивом. Подумав, он предложил Воронову встретиться в следующее воскресенье.