Теперь вопрос к вам обоим: откуда у гражданки Сивоконь, проживающей в городе Львове, фотография Николая Дворника и Шабо? Она что, нашла ее на полу в аэровокзале? Какое, однако, совпадение! Сын ее в НКАО пожар разжигает, а мамочка интересную фотку находит.
Воронов очень коротко рассказал, как стал свидетелем встречи на окраине Степанакерта Сивоконя, Шабо и мужчины, предположительно Дворника. О том, как познакомился с матерью Сивоконя, как в секретной воинской части узнал, с какой целью Сивоконь собиралась в Хабаровск и для чего ей была нужна фотография с Шабо и Дворником.
– Только не спрашивайте меня ничего про архив Алексея Толстого! – сказал он. – Мне авторитетные люди в погонах пообещали голову оторвать, если я к архиву сунусь. Государственная тайна, КГБ и все такое. Тем более что к исчезновению Сереги Грачева архив отношения не имеет.
– Давай про брата! – предложил старший Грачев. – Архивом пусть историки занимаются.
– Дашбулаг этим летом был котлом, готовым взорваться в любой момент, – продолжил Воронов. – Если бы агентам «Крунк» удалось спровоцировать массовые беспорядки в поселке, они наверняка бы вылились в погром азербайджанского населения. Так и получилось через пару дней после исчезновения Грачева, но получилось случайно – вертолет прилетел, и началась стрельба. До этого все было относительно тихо. Дворник, Сивоконь и, может быть, еще кто-то, решили спровоцировать нас на ответные действия. Грачев думал, что нас с Архирейским обстреляли, чтобы подорвать авторитет отряда среди жителей Степанакерта. До фотографии я так же думал, а теперь изменил свое мнение. Нас обстреляли с целью вызвать ответные действия – например, устроить тотальный обыск в поселке. Вывернуть все наизнанку и найти автомат, из которого нас обстреляли. Не получилось. Архирейский доложил в штаб о происшествии и укатил в Хабаровск. Руководство ВОГ устраивать обыски не стало, чтобы лишний раз не нервировать Вольского.
– Ты отдаляешься от темы, – напомнил Грачев.
– Все, теперь только суть! – согласился Воронов. – Сивоконь и Дворник разработали план провокации. На их стороне были участковый инспектор Дашбулага и все члены «Крунк» в поселке. Чтобы выманить Архирейского из Степанакерта, они устраивают ружейную перестрелку, которую можно было принять за нападение на поселок. Архирейский поехал разобраться с происшествием на место. Как только мы выехали, Дворник велел Шабо позвонить в отделение милиции в Дашбулаг и сообщить о нашем отъезде. Сивоконь и его сообщник заняли позицию на горе над КПП.
Вечером мы собрались обратно. Некто дал сигнал, и нас обстреляли. Нас могли бы обоих уложить сразу же после приезда, но делать этого не стали. После нашего убийства Вольский был бы вынужден разрешить войсковую операцию в поселке, а там у каждого второго ружье под кроватью и неизвестно, сколько автоматов припрятано. Мало того, войсковая операция продолжилась бы в Степанакерте. Обстрел без жертв был самым лучшим решением для националистов, чтобы вызвать ответные действия.
Если бы в ответ на стрельбу Архирейский, не спрашивая ни у кого разрешения, направил бы отряд на проверку Дашбулага, вот тут бы завертелось! Но этого не произошло.
Теперь о «некто». Грачев был уверен, что им является кто-то из наряда на КПП. Следуя его логике, я тоже стал искать изменника среди своих. Под подозрение попали двое: Стойко и Дробинко. О Дворнике я не думал, так как совсем выпустил из виду телефонную связь. И Стойко, и Дробинко по ряду признаков подходили под бандеровских агентов, но сейчас я убедился, что они тут ни при чем. Дробинко – просто разгильдяй, которому вся эта политика пофигу, а Стойко уволился из милиции ради женитьбы на девушке с судимостью. Если бы он был бандеровским агентом, они бы ни за что не дали ему бросить последний курс. Действующий офицер милиции, являющийся тайным агентом бандеровского подполья, в любом варианте лучше, чем какой-то бездельник в Одессе, женатый на пьянице и воровке.
Увидев фотографию Дворника у Софьи Сивоконь, я понял, что никакого агента бандеровцев на КПП не было. «Некто» им был просто не нужен. Я в своих рассуждениях упустил телефон, а Сергей Грачев не принял во внимание то, что весь Дашбулаг был под контролем «Крунк». Напротив горы, с которой нас обстреляли, есть холм, по которому постоянно кто-то ходит. С этого холма и подали сигнал к обстрелу. Не от подножия горы, не с КПП, а с холма.
С первым эпизодом все понятно? Теперь дальше. Грачев стал искать связь между участковым и кем-то из наряда на КПП. Возможно, заподозрил того же Стойко или Дробинко. Пока он искал доказательства, Дворник сообщил Сивоконю, что провокация не удалась – Архирейский не будет заниматься самодеятельностью и устраивать обыски. Тогда бандеровцы ввели в действие вторую часть плана – похищение одного из слушателей. Исчезновение офицера вызвало бы вмешательство войск, а со слушателем, который просто исчез, все обстоит немного по-другому. Кто сказал, что его похитили и убили? Быть может, он сам сбежал, чтобы начать новую жизнь?
– Ты что несешь! – вскочил с места старший Грачев.
– Да погоди ты! – осадил его Басов. – Ворон абстрактно говорит и ни на что не намекает.
– Забегая вперед, скажу, что так и получилось! – продолжил Виктор. – В штабе ВОГ отказались привлекать силы Калачевской бригады для розыска Грачева. Оставшийся вместо Архирейского Сопунов не рискнул расширить зону поиска и начать обыски в поселке. Если бы он направил отряд в Дашбулаг, то массовые беспорядки были бы обеспечены. План у бандеровцев второй раз сорвался.
Теперь о самом исчезновении. Участковому наверняка не понравилось, что Грачев стал уделять ему пристальное внимание, и он решил устранить его. По большому счету бандеровцам было без разницы, кого похитить и убить. Выбор пал на Серегу. Слишком активен он был в последние дни. Вечером, перед исчезновением Грачева, парни на КПП пили «тутовку» – мутную, третьей перегонки.
После этих слов Басова передернуло:
– Отрава, хуже дуста.
– Мутная тутовая водка наутро выворачивает наизнанку, но поначалу она пьется нормально, как некачественный самогон. Бывает, что «тутовка» не идет с первой рюмки, и тогда начинается неудержимая рвота.
– Я один раз после нее кровью блевал, – припомнил Басов. – Думал, помру, но ничего, пронесло.
– Участковый знал, что парни купили «тутовку», – продолжил Воронов. – От крайних домов в Дашбулаге он видел, что кто-то раз за разом бегает в туалет облегчить желудок. Участковый – мужик опытный, он понимал, что если рвота началась, то не прекратится до утра. Блевать в эту ночь бегал Сергей Грачев…
Воронов посмотрел на помрачневшего Андрея Грачева, немного помолчал и продолжил:
– Участковый, Сивоконь и, возможно, еще кто-то подкараулили Грачева у туалета, задушили удавкой, отнесли к автомобилю, запихали тело в багажник и увезли в горы. Рядом с Дашбулагом полно обрывов и оврагов, где человек может лежать годами, пока на него кто-нибудь случайно не наткнется. Даю гарантию, Сергей и сейчас где-то там лежит.
– Погоди! – сквозь зубы процедил Грачев. – Ты хочешь сказать, что мой брат погиб потому, что выпил какой-то некачественной самогонки?
Воронов налил рюмку водки.
– Помянем Сергея Грачева, – предложил он. – Сергей погиб как герой, на боевом посту, не изменив ни родине, ни присяге.
Парни, не чокаясь, выпили.
– Мужики, – сказал Грачев, – пока я… отсутствовал, в стране что-то поменялось?
– Первые строчки гимна придется переписать, а так все по-старому: перестройка, ускорение, гласность. Ну, я пошел?
– Фотографии дашь скопировать? – попросил Грачев.
– Оставь себе. Я этих людей вживую видел.
– Спасибо тебе, брат, за все! – Грачев обнял Воронова. – О сегодняшнем разговоре забудь! Его не было, меня ты не видел.
В среду Николай Дворник не пришел на занятия. Не появился он и в четверг. В пятницу его супруга пришла на КПП и поинтересовалась, почему ее муж не вылезает из нарядов и где он вообще есть. Начальник курса доложил об исчезновении слушателя руководству школы. Принятыми мерами установить местонахождение Дворника не представилось возможным.
38
Сивоконь получил на главпочтамте посылку на свое имя. Простынь отдал старику Матвею. Примерил перед зеркалом куртку. Красавец мужчина в расцвете лет! Сунув пистолет за пояс джинсов, поехал в город проветриться, полюбоваться на симпатичных девушек, стайками вьющихся по вечерам возле кооперативных кафе.
В первую же прогулку по городу Сивоконь ощутил странное чувство тревоги, словно за ним кто-то наблюдает. Несколько раз он перепроверялся и убедился, что слежки за ним нет, но чувство тревоги не проходило. Инструкторы в Лондоне забыли рассказать львовскому «журналисту», что обладание оружием дает не только чувство уверенности и превосходства над окружающими людьми, но и вызывает безотчетную тревогу, ежесекундное ожидание надвигающейся опасности.
Владение огнестрельным оружием без специального разрешения – уголовно наказуемое преступление почти во всех странах мира. Но не это главное. Если у тебя есть оружие, то у врага оно тоже будет, и тогда начнется игра в рулетку: «Кто первым выстрелит».
Вечером Сивоконю показалось, что старик Матвей на него как-то странно посмотрел.
«Я становлюсь параноиком, – подумал Юрий. – Пора действовать, или я окончательно рехнусь в этой глуши».
В четверг Странник, он же Николай Дворник, на встречу не пришел, сообщение на транзитный телефон не оставил. Не было его и в пятницу. Встревоженный Сивоконь отправил в школу Стойко, но тот категорически отказался навещать бывшую альма-матер.
– Все считают, что я уже в Одессе. Как я там появлюсь?
Юрий был вынужден согласиться. В субботу, сделав контрольный звонок на тайную квартиру, он убедился, что Странник исчез. Тщательно разработанный план пришлось менять на ходу. В первоначальном варианте Сивоконь в форме капитана милиции и Дворник с сержантскими погонами должны были нагрянуть к Жукотскому и увезти его «для дачи показаний». После исчезновения Дворника его место должен был занять Стойко. Поразмыслив, Сивоконь решил, что одессит на эту роль не годится.