«Слабоват! Душонка жиденькая, может в квартире сплоховать. Придется действовать в одиночку. Я пойду в квартиру, а Стойко останется в автомобиле».
Тут же возникла новая проблема. Форму капитана милиции Странник для Юрия подготовил. Достать форму было нетрудно: Странник купил в военторге капитанские погоны, пришил их на свой форменный плащ, цветом и покроем не отличающийся от офицерского.
С сержантской формой было еще проще: Дворник должен был на своей форме заменить погоны слушателя на обычные милицейские.
Стойко же при увольнении из школы форму сдал на склад.
«Поедет в гражданской одежде, – решил Сивоконь. – Милиция иногда привлекает гражданских водителей для выполнения задания, так что Стойко в своей одежде за рулем подозрений вызвать не должен».
В субботу Юрий крепко выпил, послал старика Матвея за Тихоновой и пропьянствовал с ней до утра. Матвей переночевал у Дерсу Узалы, наутро принес гостю похмелиться.
– Муженек-то ее не приревнует? – с ехидцей спросил старик.
– Пусть только пикнет, я его живо на место поставлю! – зло сказал Сивоконь и налил первую рюмку.
К вечеру похмелье прошло. Юрий пошел прогуляться по поселку, обдумывая последние детали.
«Если Странника арестовали, то что они ему могут предъявить? Что угодно, только не покушение на похищение архива. Странник не идиот, чтобы дополнительные статьи УК на себя вешать. Жаль, конечно, что он выбыл из игры, но ничего не поделать! Придется самому выкручиваться».
В сумерках на окраине поселка Сивоконь нашел небольшую ямку, положил в нее паспорт на свое имя, чиркнул спичкой. Не успело пламя охватить документ, как Юрий услышал шорох за спиной. Выхватив пистолет из-за пояса, он повернулся и увидел двух бродячих собак, наблюдающих за его действиями. «Я вторгся на их территорию, – догадался Юрий. – Если бы не огонь, собаки набросились бы на меня».
Он поднял пистолет, прицелился. Дворняжки поняли его намерение и скрылись в темноте переулка. Сивоконь закурил. Рука с сигаретой мелко подрагивала от нервного напряжения.
– К дьяволу! – со злостью сказал Юрий. – Завтра или никогда!
В понедельник Воронов был у Жукотского. Новый знакомый сообщил, что отец оставил ему в наследство не только архив Алексея Толстого, но и кое-что еще, приобретенное после войны для самообороны. С нескрываемой гордостью Жукотский выложил перед гостем пистолет ТТ.
– Классная штука, правда?
– Вы стрелять-то умеете? – спросил Воронов. – Рука не дрогнет в живого человека пулю всадить?
– Ну, как сказать, – замялся Жукотский. – Разве обязательно стрелять? Любого грабителя один вид пистолета отпугнет.
– Если у него своего пистолета не будет, – возразил Воронов.
Повертев оружие в руках, Виктор выщелкнул обойму, проверил патроны.
– Мой вам совет – не играйте в эти игры! – сказал Воронов. – Вы даже в армии не служили, какой из вас стрелок? Вы знаете первую заповедь бойца? Нет? Звучит она так: «Главное – не убить врага, а быть готовым его уничтожить. Кто морально готов к убийству, тот уже стал убийцей». Вы готовы пролить кровь первого встречного? Это будет живой человек, а не абстрактный враг.
Пока Воронов и Жукотский беседовали на кухне, Сивоконь и Стойко заехали на «Москвиче» во дворы слева от райисполкома. Сивоконь вышел из машины, из телефона-автомата набрал номер телефона Жукотского. Еще в самом начале операции Сивоконь решил, что воспользуется домашним телефоном Жукотского один-единственный раз, непосредственно перед тем, как войти к нему в квартиру. «Лишний звонок может насторожить клиента».
Трубку поднял Жукотский:
– Алло! Нет, здесь такие не живут.
– Кто это был? – заподозрил неладное Воронов.
– Ошиблись адресом. Спрашивали какого-то Ивана Сергеевича.
Воронов и Жукотский затушили сигареты, прошли в гостиную. Пистолет как был у Виктора в руках, так и остался. Хозяин не спешил привыкать к оружию.
«Москвич» остановился напротив подъезда Жукотского. Стойко пересел за руль. Юрий заметил, как у него мелко подрагивают руки.
– Ты только штаны не обмочи, пока я ходить буду! – с нескрываемым презрением сказал Сивоконь. – Запоминай! Без меня ничего не предпринимать. Когда я вернусь с Жукотским, мы сядем на заднее сиденье. Я скажу: «Поехали в отдел». Ты, ни слова не говоря, вырулишь на трассу и поедешь в поселок. В доме к визиту гостя все готово? Сиди, жди меня!
Сивоконь поднялся на площадку перед квартирой Жукотского, поднес руку к звонку и замер, не веря своим глазам. Его рука дрожала так же, как у Стойко.
«Успокойся! – скомандовал себе Юрий. – Вдохни глубоко и медленно выдохни. Приди в себя! Ты готовился к этому моменту всю жизнь и сейчас не можешь сплоховать. Жукотский не должен ничего заподозрить. Ну!»
Сивоконь проверил за поясом форменных брюк пистолет, одернул плащ.
– Господи, благослови! – тихо попросил Юрий. – Не дай пропасть ни за грош!
Дверной звонок раздался неожиданно. Жукотский вздрогнул, беспомощно посмотрел на Воронова.
– Я никого не жду, – испуганно прошептал он.
– Открывайте дверь, – вполголоса приказал Виктор.
Воронов остался в гостиной. Жукотский прошел к двери. Щелкнул замок. В квартиру вошел незнакомец и властно сказал:
– Гражданин Жукотский Андрей Павлович? Я – капитан милиции Абрамов. Собирайтесь! Вам необходимо проехать со мной для выяснения обстоятельств.
Воронов узнал голос львовского «журналиста».
«Ну вот и встретились, Рошфор!» – подумал он.
Эта мысль была единственным проявлением воли и сознания Воронова. Все остальные его действия были безотчетными и происходили сами по себе, словно Виктор не раз репетировал свой выход к врагу и довел каждое свое движение до автоматизма. С нехорошей ухмылочкой, с пистолетом в руке он вышел в межкомнатный дверной проем и воскликнул:
– А-а-а! Сивоконь! Сам пришел!
Нервы у Юрия сдали. В измученном тревогой мозгу Сивоконя окислительные процессы пошли с бешеной скоростью. Нейроны вскипели, производительность мышления достигла пределов, установленных природой. За доли секунды он не только оценил обстановку, но еще и узнал в кудрявом мужчине с пистолетом незнакомца, стоявшего с его матерью в одной очереди на посадку в Львовском аэропорту.
Пистолет у приятеля Жукотского был чудовищных размеров. Сивоконю показалось, что ствол у пистолета был длиной сантиметров сорок. Не пистолет, а какая-то ручная пушка! С одного выстрела на куски разнесет.
«Это засада! – понял Сивоконь. – Человек с пистолетом охотился за мной. Сейчас он убьет меня. Как пить дать пристрелит!»
Ни слова не говоря, Сивоконь выскочил за дверь, пулей пронесся по лестничному маршу, одним прыжком оказался у машины, рывком открыл водительскую дверь, вышвырнул Стойко на улицу.
– Засада! – крикнул Юрий и дал по газам.
Не успел Стойко подняться с асфальта, как его сообщника уже и след простыл.
– Подонок! – завопил вслед «Москвичу» Стойко. – Чтоб ты сдох, урод проклятый!
Проходившая мимо женщина подхватила ребенка на руки и ускорила шаг.
– Не бойся, дяденька пьяный! – сказала она малышу.
– Сама ты пьяная, тварь! – огрызнулся Стойко. – Все вы тут пьяные, сволочи!
– Я сейчас милицию вызову, они тебя материться отучат! – пригрозила женщина.
Стойко выдохнул, встряхнул руками и трусцой побежал в соседний двор. Через пять минут он выбежал на оживленную улицу и спокойным шагом прошел к остановке. С собой у Стойко были документы и деньги. Он достал портмоне, вынул из него справку об освобождении Тихоновой, порвал ее на клочки и бросил на обочину.
«Эта крыса украла у меня пятьдесят рублей! – с ненавистью припомнил он. – Мало того что она всю ночь блудила, так еще и меня с утра за самогонкой послала! Сдохни, тварь! А тебя, Сивоконь, я не боюсь! Мне бы только до Одессы доехать, а там я вас всех пошлю куда подальше!»
На другой день Стойко купил билет и вылетел в Москву.
Юрий Сивоконь стал приходить в себя на трассе, ведущей в поселок. Он съехал на обочину, достал из перчаточного ящика фляжку с коньяком, жадно сделал пару глотков, закурил.
«Вот так-то, Юрец! – с насмешкой подумал он. – Незачем было губу раскатывать! Теперь все навернулось, «все прошло, как с белых яблонь дым». Хорошо, хоть деньги и доллары остались, на первое время должно хватить».
После бегства Сивоконя Жукотский пару секунд приходил в себя, потом, расхрабрившись, воскликнул:
– Давай догоним его! Он не мог далеко уйти!
– Ну уж нет! – отказался Воронов. – Кто его знает, сколько человек он с собой привел. Вы, Андрей Павлович, закройте дверь на замок и звоните в милицию.
– Зачем? – не понял хозяин. – Он же убежал.
– Если Сивоконь оставил в засаде своих дружков, то они уйдут от подъезда, как только увидят милицейский УАЗ. До этого момента я на улицу выйти не рискну и вам не советую.
Жукотский позвонил в милицию. Воронов спрятал пистолет в шкаф, зашел на кухню, открыл форточку. Холодный осенний воздух освежил его, помог собраться с мыслями.
«Все прошло как по нотам, – с удовлетворением подумал Виктор, – но что бы я делал, если бы Сивоконь не убежал? Слава богу, у него нервы сдали раньше, чем мне пришлось действовать. Если бы он набросился на нас, то…»
О стрельбе и ее последствиях думать не хотелось. Поди-ка объясни следователю прокуратуры, что он делал в чужой квартире с пистолетом в руках. Рассказывать об НКАО? Кому это интересно! Для хабаровчан Нагорный Карабах был не пылающим регионом Советского Союза, а всего-навсего набором букв в газетной заметке.
– Надеюсь, вы поняли, что архив надо передать компетентным органам? – спросил Воронов. – Сегодня нам попался малодушный враг, а завтра может прийти человек со стальными нервами, и тогда вы лишитесь и архива, и головы.
– Я подумаю, – уклончиво ответил Жукотский.
Дежурный по городскому УВД послал проверить сигнал наряд вневедомственной охраны. Сержант из группы захвата из объяснений Жукотского ничего не понял, и Воронову пришлось самому рассказать о вторжении подозрительного капитана милиции.