то так, ничего особенного. Совсем детское. Другие девчонки давно уже таких не носят. Одна радость — новенькое. Папа специально к Новому году прислал.
Поэтому, когда Инночка, набросав перед ними предварительный план Новогоднего концерта, предложила классу выбрать Снегурочку, одна Дашка и осталась спокойной. А что ей-то суетиться? Ее точно не выберут. Не с ее финансовыми возможностями мечтать об этом…
Девчонки же дружно загалдели. Уж очень вопрос волнующий! Ну и, соответственно, спор разгорелся нешуточный. Даже мальчишки скоро не выдержали и включились. Вот весь класс и загудел. Лишь Инночка преспокойненько просматривала свои записи, ничего не подсказывая и не вмешиваясь, да скучающая Дашка рассеянно пялилась в окно, наблюдая за медленно падающими снежинками.
Надолго, правда, Дашки не хватило. Страсти постепенно накалялись, и даже ее нейтралитет начал потихоньку давать трещину.
Уж очень темпераментно вопили, вскакивая со своих мест, ребята. Да и действительно, проблемка оказалась еще той! Не из простеньких. Попробуй-ка, выбери ту Снегурочку, если почти каждая девчонка считает, что чуть ли не рождена для этой роли. Да еще клянется поразить костюмом!
Особенно разорялась Ленка Осокина. Ей почему-то казалось, что Снегурочкой должна стать именно она. А уж какой костюмчик привезет ей любящий папочка из Франции… Из всех классов примчатся глазеть! Даже из старших. И это было основным Ленкиным аргументом…
Дашка невольно скривила губы. Ну, и Снегурочка у них будет, если купятся на Ленкины обещания! Из нее, по меньшей мере, трех таких можно выкроить! Да и противная она, сил нет. Любая бы лучше, только не Ленка. Второй такой вредины и в школе-то, наверное, нет…
Наконец, и Инночка не выдержала. Постучав по столу ладонью, она демонстративно посмотрела на часы, и велела заканчивать обсуждение. И попросила представить ей Снегурочку.
Но она напрасно ждала. Ни одной фамилии разгоряченные спором девчонки учительнице так и не выдали. Мальчишки же дипломатично молчали. Впрочем, как и всегда. А ничего не услышав от класса, Инночка пожала плечами и зачем-то пригласила к столу Дашку.
— Интересно, а почему никто из вас не подумал об Ивченко? — и классная руководительница ободряюще положила руку на Дашкино плечо. — Она-то как специально для этой роли создана! Посмотрите же, вылитая Снегурочка! Как с картинки сошла! Одна коса чего стоит! А глазищи какие синие…
Класс ошарашено молчал.
— При чем тут глаза-то? — растерянно подумала покрасневшая, как мак, Дашка. На остальную часть Инночкиной речи девочка отреагировать просто не успела. Ей не дали.
— Кто Снегурочка? Дашка?! — заорала вдруг на весь класс пришедшая в себя от неожиданности Осокина.
И девчонок как прорвало. Они заволновались и закричали каждая свое, перебивая друг друга и не обращая больше ни на Инночку, ни на Дашку особого внимания.
А противнючая Ленка Осокина, перекрывая своим тоненьким, визгливым голосом поднятый девчонками немалый шум, сообщила Инночке, почему, по ее мнению, эта Ивченко не подходит на роль Снегурочки. Причем, если личностных качеств Дашки — таких, как коса, глаза или едва прикрытый кожей скелет, она едва коснулась, зато насчет всего остального стесняться не стала.
Сами понимаете, услышать при всех, что ты голь перекатная, и наверняка вместо положенной по роли шубки напялишь на себя драный халат мамочки-химика, — приятного мало. А уж когда после своей мерзкой речуги Ленка заржала, как хорошая лошадь…
Тут-то Дашка и не выдержала. А что? Почти любой на ее месте сорвался бы! Ну, и когда Осокина, торжествующе смеясь, направилась было к ним, съехавшая от злости со всех мыслимых катушек Дашка…
Нет, по счастью, ничего сверхъестественного, на что обязательно обратили бы внимание, она не сделала. Хоть и могла бы. Мало ли, что удалось Дашке вытянуть из Марииных запасников во время долгих часов бродяжничества по Таире! Если бы она дала себе волю, то…
Но настолько Дашка себя еще контролировала. Сдерживаясь из последних сил, она колдонула по мелочи. Просто заставила ту Ленку упасть. И не дала подняться. Потому что, вставая, Ленка падала снова. И снова. И снова. Будто под ногами у нее был не надежный линолеум, а сверхскользский лед…
И продолжала развлекаться до тех пор, пока класс не захохотал уже над ней. А Мишка Семенов не заорал, что Ленке нужно дать к Новому году ответственейшую роль Ваньки-Встаньки, раз у нее выявлены к этому такие нешуточные способности. И мальчишки, словно соревнуясь, не начали выкрикивать различные дурацкие шуточки на эту тему. Пока сама Ленка оскорблено не зарыдала и не села на свое место…
Тогда-то Дашка в себя и пришла. И жутко испугалась. И порадовалась, что в наше время никто в ведьм уже не верит. А то бы непременно догадались…
А с костюмом все решилось. Инночка весело сообщила классу, что берет это на себя. У нее, оказывается, одна из подруг работает костюмершей в детском театре. А уж там можно достать все, что угодно! И классная торжественно пообещала Дашке принести костюм Снегурочки на ближайшую репетицию. Чтобы у Дашки было время подогнать его по себе. Вот так и закончилось это классное собрание. Несколько неожиданно. И не только для Дашки.
Глава 32Еще одно из чудес Таиры, или грабитель с большой дороги
Из гостиницы путешественницы выползли лишь через час после побудки. И все из-за Краги! Эта дурында так вцепилась в свои объедки, просто беда. Краном не оттащишь.
И на все Дашкины уговоры, что вечером их ждет стол ничуть не хуже, реагировать совершенно не желала.
Так что Дашке пришлось всю эту всячину растолкать по карманам несчастного рюкзачка. Вот уж много для него чести!
А те жалкие пару кусочков, что все-таки, несмотря на Дашкины старания, в рюкзак не влезли, эта жаднюга проглотила. Честное слово! Давилась, но глотала!
И теперь вот еле переваливалась на своих коротеньких лапах рядом с Дашкой.
— Прямо не ворона, а утка какая-то! — раздраженно подумала Дашка, косясь на тяжело вздыхающую и едва шевелящуюся ворону, переполненную едой под самый клюв.
Но, выйдя за дверь, девочка немного успокоилась. Оказывается, было еще очень рано. Даже слишком. Вполне можно было часок — другой спокойненько поспать. Рассветать только-только начинало.
— Зато, — утешила она себя, — дойдем быстрее. Все-таки весь день впереди! И можно, наконец, не бежать, перекинув язык через плечо и прибивая пыль собственной слюной!
И, уговорив себя, что прохладное утро — это прекрасно, Дашка тронулась в путь. Довольная ранним выходом предусмотрительная Матильда бодро бежала рядышком.
И только облопавшаяся до невозможного Крага еле плелась где-то далеко позади, и изредка безнадежно покрикивала им в спины:
— Птичку-то не потеряйте! Не потеряйте птичку-то! — И при этом громко икала.
На что бессердечная Матильда, только фыркала:
— Тебя потеряешь, как же! — да принципиально прибавляла шагу…
Время неумолимо приближалось к полудню. Голубое солнце давно уже полоскалось в зените и старалось вовсю, нагревая и без того сухой, горячий воздух еще больше. Раскаленная пыльная дорога неохотно стелилась под ноги. Дашкины бедные кроссовки, казалось, плавились…
Но однообразный ландшафт, приевшийся до оскомины, слава Богу, потихоньку начал меняться. К Дашкиной самой, что ни на есть, искренней радости, вдоль тракта стали попадаться и деревья. Причем, не какие-нибудь чахленькие, с обычными здесь игольчатыми листьями, совершенно не дающие никакой тени, а вполне приличные, почти земные деревья, — высокие и раскидистые, с крупными, чуть не с Дашкину ладонь, круглыми, темно-зелеными листьями. Правда, присмотревшись, Дашка обнаружила, что листья эти больше напоминали нечто из породы кактусовых. Они были толстыми, мясистыми, с плотной кожистой оболочкой, усеянные по периметру мелкими острыми колючками. И тени пока тоже практически не давали. Так, самую капельку, лишь у стволов. От деревьев шел пряный, довольно приятный запах.
Тракт тоже стал раза в полтора пошире, и как бы, поблагоустроеннее. Во всяком случае, ни ямок, ни рытвин им больше не попадалось. Над дорогой, как утюгом прошлись. И она теперь походила на громадную, оброненную неведомым великаном ленту, струящуюся в иссушенной жарким солнцем степи непонятно куда.
Дашка упорно шлепала вперед, твердо решив для себя, что привал будет попозже, когда вреднючее голубое солнце сдвинется, наконец, с этой проклятущей точки прямо над ее многострадальной головой, и деревья начнут отбрасывать более приличные тени.
— Хоть отдохнем по-человечески, — угрюмо думала она, изредка тоскливо поднимая глаза вверх, на словно прикипевшее к одному месту светило.
— Приклеили его сегодня там, что ли…
Матильда терпеливо брела рядом. По ее мнению, чем больше они пройдут, тем лучше.
Одна Крага была недовольна. Она то отставала от них, непонятно, на сколько и плелась, опустив голову чуть ли не до земли, и проклиная всех и вся на свете. То, вдруг обнаружив, что Дашки с Матильдой впереди уже даже и не просматривается, пугалась и, с громадным трудом поднимаясь в воздух, с тяжелыми стонами нагоняла их. Затем Крага опять тащилась следом, некоторое время пытаясь держаться рядышком, но все больше и больше отставая.
Изредка измученная ворона подавала голос, совершенно безнадежно лепеча о привале и о своих драгоценных кусочках, растолканных по кармашках такого близкого и одновременно далекого рюкзака.
Настоять на своем Краге мешала лишь противная Матильда, постоянно державшаяся рядом с девочкой. Конечно, можно было попробовать поднять скандал… Но не рисковать же несчастной Краге жизнью и последними перьями рядом с этим мерзким и хищным зверем! Так, что вороне только и оставалось, как бить на жалость бесконечными стонами, вздохами и вовремя брошенным словцом.
Но пробьешь их, как же! На причитания Краги никто не обращал внимания. Ни одна живая душа. За время путешествия они стали уж слишком привычным фоном, и на них не реагировали.