Файлия снова разрыдалась, но я не нашла в себе силы утешить ее.
Да, я поняла ее поступок. Но больше не считала ни подругой, ни тем более родственницей. Смотрела как на совершенно чужого человека.
– Просто уходи, – тихо сказала я. И правда не желала ее больше видеть. Слишком больно и даже противно видеть ее слезы. – Теперь, когда ты убрала меня с дороги, у тебя есть шанс, – добавила я. – Кстати, мы с Дрианом расстались. Еще ночью. Так что я бы и так не была тебе соперницей.
Файлия теперь уже плакала навзрыд, закрыв лицо руками. Неразборчиво повторяла:
– Прости... прости меня, пожалуйста...
– Прощаю, – без малейшей эмоции откликнулась я. – А теперь иди. И будь счастлива.
Понимала, что слишком жестоко так говорить. Она вряд ли теперь будет по-настоящему счастлива. Сомневаюсь, что угрызения совести когда-нибудь оставят ее в покое.
Слишком хорошо я успела узнать эту женщину. Но она сама сделала выбор. Ей придется жить с этим. И мне тоже. Правда, в моем случае остались считанные дни. Хотя с чего я так оптимистична? Может, даже часы. Кто знает, когда меня решат умертвить.
Файлия вдруг соскочила с табурета и бросилась ко мне. Упала на колени рядом с моими ногами и стала снова и снова просить о прощении. В какой-то момент я просто устала от этого. Подняла ее за плечи и вытолкала к двери. Бешено забарабанила по деревянной, окованной железом, поверхности.
– Эй, заберите ее отсюда! Кто-нибудь!
Не прошло и минуты, как дверь отворилась, словно за ней караулили. Молчаливый орк с почтительностью, хоть и немного грубовато, вывел Файлию наружу и запер дверь. Я же вернулась к столу, снова села на табурет. Уронив голову на сомкнутые на столешнице руки, расплакалась, выплескивая нервное напряжение. Как я ни пыталась казаться сильной, мне плохо удавалось обманывать саму себя. Я безумно боялась смерти.
***
Через пару часов после визита Файлии меня повели в ратушу. На улице собралась целая толпа. На этот раз настрой у нее явно был агрессивный. Видимо, весть о том, кто я, уже разнеслась по всему городу. Едва люди меня увидели, как поднялся невообразимый гул. Меня осыпали градом оскорблений, кто-то даже швырнул гнилыми фруктами. Если бы не конвой из четырех орков, оттесняющих толпу, словно ледоколы, меня бы растерзали на месте.
Только тут я осознала то, что до этого как-то ускользало от внимания. Или чего я не желала замечать. Ни одного ребенка вокруг. Самым молодым было не меньше шестнадцати. Столько же, сколько и мне. Из-за того, что я появилась на свет, в этом мире не рождались дети. Целому миру грозило вымирание. Для этого мира я стала ядерной войной, иначе не скажешь.
Я понимала, почему они все желают моей смерти. Но все равно не хотела умирать! Пусть даже по всем законам жанра должна бы пафосно воскликнуть: «Убейте меня! Я готова пожертвовать собой ради спасения целого мира!» Но не готова была. От одной мысли, что меня сейчас приговорят к смерти, сердце бешено колотилось в груди, а по спине пробегали струйки липкого пота.
Я заставила себя смотреть под ноги, чтобы не видеть искаженных ненавистью лиц. Даже не знаю, было ли среди них хоть одно, озаряемое жалостью ко мне. Вряд ли. Но я не могла себя заставить в этом убедиться наверняка.
– Арина! – послышался из толпы взволнованный вопль.
Меня будто молнией ударило. Я резко повернулась, отыскивая глазами Дриана. Тут же один из орков грубо толкнул меня в спину, приказывая идти дальше.
Я даже не увидела напоследок любимого лица. Позволят ли ему хотя бы присутствовать на казни?! Или меня так и убьют, не разрешив хоть кому-то поддержать в самую тяжелую минуту. И все же то, что он пришел, захотел увидеть меня, немного согрело сердце. Хотя я не тешила себя иллюзиями. Им могла руководить всего лишь жалость. Это ровным счетом ничего не значит. Хотя в моей ситуации все уже ничего не значит.
Зал для заседаний совета располагался на первом этаже ратуши. Громадное помещение, чем-то напоминающее амфитеатр или аудиторию в университете. На разной высоте стоят скамьи, в центре что-то вроде сцены и трибуны.
На переднем ряду восседали члены совета. Все остальные места занимала, по всей видимости, элита города. Темные и светлые эльфы, гномы и орки.
Ни одного человека. И ни одного знакомого лица, помимо Кальма. Дриана сюда явно не пустили, как лицо заинтересованное, а Файлия вряд ли решилась прийти сама.
Думаю, судебное заседание будет скорее формальностью. Решение уже принято, осталось его огласить. Судя по всему, мне даже адвокат не полагался. Хотя его ко мне тут приставлять было бы форменным издевательством.
За трибуной стоял темный эльф весьма привлекательной наружности. Уловив в его лице сходство с Дрианом, я сообразила, что это наверняка его отец. Хотя вряд ли мне это как-то поможет. Судя по хмурому взгляду, брошенному им в мою сторону.
Пока меня вели к небольшой клетке, стоящей на сцене чуть поодаль от трибуны, я ощущала сотни взглядов, устремленных со всех сторон. Вот когда я впервые почувствовала себя цирковым уродцем. Смотрели так, будто у меня волосы по всему телу, словно у Чубакки, или вторая голова выросла. Лишь взгляд Кальма придавал сил. Он смотрел, словно не было никого больше в этом огромном помещении. Только мы вдвоем. Поневоле я порадовалась, что в моей жизни есть этот мужчина. Не даст окончательно упасть духом. Поддержит до самого конца.
От последней мысли засосало под ложечкой. Я снова ощутила близость смерти.
Меня поместили в клетку и начали этот фарс под названием суд.
Отец Дриана стал произносить речь. Все сводилось к тому, что ему глубоко прискорбно, что его сын оказался столь недалеким – не догадался, кто я такая. Но он поможет исправить досадное недоразумение и собственной рукой готов уничтожить непотребное создание, навлекшее немилость Айлинара на этот мир.
Потом выступали еще несколько членов совета. Они вспоминали давнюю историю с моими родителями. Следовали слова осуждения и негодования.
Я почти не слушала того, о чем говорили все эти существа. Находилась в какой-то прострации, будто все происходило не со мной. Или что я должна вот-вот проснуться и оказаться в простом и понятном родном мире. Только когда вышел Кальм и начал толкать речь, я немного оживилась. Но он не мог в открытую встать на мою защиту. Лишь сказал, что, по всей видимости, я сама не подозревала о том, кто такая. И не виновата в том, что совершали мои родители. Предложил проявить милосердие и найти другой выход.
Его речь грубо прервал отец Дриана:
– Поражаюсь тому, что слышу это от вас, Кальм. Вы, всегда выступавший как поборник закона! Да это вы первый должны были предложить немедленно тащить ее в рощу Айлинара и уничтожить проклятье! Вместо этого талдычите что-то о вине и жалости!
Его поддержал дружный рев собравшихся. Особенно неистовствовали орки.
Вот не зря эти ребята сразу мне не понравились!
– Я тоже не вижу смысла тянуть, – раздался голос того самого гнома, который меня конвоировал в тюрьму. – Предлагаю уже завтра на рассвете казнить это существо.
И это он меня существом обозвал?! На себя бы посмотрел.
Я хмуро уставилась на гнома, испытывая нестерпимое желание отхлестать его розгами, как нашкодившего ребенка. Он и напоминал его всей своей маленькой фигуркой. Если бы, конечно, не отвратительная рожа. На редкость мерзкий тип!
В общем, Кальма бесцеремонно заткнули и посадили на место. А члены совета начали голосовать за предложение, выдвинутое гномом и дроу. Все, кроме Кальма, проголосовали «за». Как будто кто-то в этом сомневался. Отец Дриана объявил мне, что завтра утром меня повезут на казнь. Хотелось сказать им всем что-то обидное, но у меня язык к гортани прилип. Все силы уходили на то, чтобы сдержать слезы и не расплакаться прямо перед всей этой разношерстной братией.
Потом меня снова повели в камеру.
Я едва переступала одеревеневшими ногами, едва не вопя от абсурдности ситуации.
Вот так закончить свою жизнь – убитой на алтаре в фэнтези-мире, это в голове не укладывалось. Что ж, у меня есть целая ночь, чтобы постараться принять это, как факт. А потом умереть достойно. Не доставив никому из недоброжелателей удовольствия видеть мою слабость.
Глава 15
Принять, как факт, никак не удавалось. Я мерила шагами камеру, изучив каждую выщербленную ямку в полу. Бросалась к крохотному оконцу и пыталась выглянуть в него и хоть на луну со звездами посмотреть. Приходилось подпрыгивать, как дурочке, потому что находилось оконце на метр выше меня. Но я так и не преуспела в этом занятии. Как-то в способности эльфа не входила заячья прыгучесть. Потом додумалась притянуть табуретку и взобраться на нее.
Долго стояла и смотрела в оконце, словно в иллюминатор. В голове вертелась песенка, особенно неуместная сейчас: «Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…»
Бред. Эх, хотела бы я сейчас увидеть матушку-Землю. Оказаться за тридевять земель от этого жуткого, хоть и красивого, мира. Мира, где меня завтра казнят.
Оконце стало расплываться перед глазами, и я поняла, что снова плачу.
И как только не иссохла еще от слез? Такими темпами точно к утру иссохну.
Вздохнув, я попыталась снова нащупать внутреннюю силу. Сейчас это единственное, что могло бы меня спасти. Бесполезно. У меня не получилось ровным счетом ничего. То ли мой эмоциональный настрой мешал, то ли еще что-то. В любом случае, итог нулевой. Гадай – не гадай, отчего.
Со вздохом я слезла с табурета и поплелась к кровати. Упала на нее ничком вниз, чуть не сломав нос о твердую, как камень, подушку. Поморщилась, но тут же подумала о том, что даже если бы и сломала, переживать по этому поводу осталось недолго. Эта мысль снова заставила меня разразиться слезами.
Не знаю, сколько я провела так в стенании. Раздавшийся в воздухе оглушительный перезвон колокольчиков заставил подпрыгнуть на кровати.
Я быстро перевернулась и пораженно уставилась на дверь. Звук явно раздавался извне. И его я уже раньше точно слышала. Не где-нибудь, а на улицах города, когда использовала на орках свою силу.