Третий штаб — местный, у него отряд в 300 человек. Места постоя нет, постоянно переезжает с места на место…
Население относится к нам благожелательно, а ненавидит красных, которые террором принуждают их подчиняться. В наибольшем отряде им. Ворошилова убегает много дезертиров, которые ходят “сами по себе”. В этом же отряде — заметное моральное разложение. Командир этого отряда тоже местный, но среди населения он тешится весьма плохим образом. Население, зная его со стороны, плохо относится к нему и его отряду…
В некоторых селах Столынского и Высоцкого районов, где стояли наши отряды, по их уходу большевики терроризировали население. Например, в селе Бутове привязали людей к седлам коней и таскали по полю, приговаривая: “Это за то, что кормили секачей”»[194].
Донесение от 25 декабря 1943 г.:
«Дераженский район… Красные часто нападают на село Руда-Красная, Жобринь, кол[онии] Михайловку и Перелисянку. Они также грабят население. Постоянная группа красных в Цуманских лесах, части которой в последнее время нападают на села группами по 30 человек.
Население деморализовано акциями, но относится к нам хорошо (…)
Людвипольский район…
Большевицкие банды часто нападают на села Хотынь (не путать с Катынью, где расстреливали польских офицеров, или Хатынью, сделанной. символом трагедии Белоруссии. — А. Л), Быстричи, Великие Селища, Маренин, Бильчаки, Усте, Поташня, Антолин и Билашовка. Они жгут хозяйства, грабят и жгут людей.
Большевицко-польские банды постоянно дислоцируются в селах Старая Гута, Новины, Мачулянка, Граня, Глушков, Новая Гута и по всем другим селам за рекою Случь, из которых нападают на наши села…
Население обозленное на польско-большевицкие банды, а также враждебно относится к немцам. К нам большинство населения благосклонно, однако 5 % симпатизирует большевикам…
На 1.XII в районе насчитывается 18 сел сожженных, в том числе: 7 сел сожжено немцами, 9 — поляками, а два — красными (…).
.. Сарненский надрайон
Район Сарны… В селах Ельне, Сыхи, Крутая Слобода часто бывают коммунистические и польские банды… Они нападают на соседние села и грабят население…
Часть населения к нашему движению благосклонна, а около 30 % ориентируется на красных…
Большевицкая банда напала на село Ясногорку, убила двоих людей, четырех ранила, забрала 10 шт. скота и 5 коней. Банда прибыла из кол[онии] Старики…
Район Рокитно…Организационная работа ведется подпольно, потому что на территории пребывает большая сила коммунистов, которые часто нападают на села, жгут отдельные хозяйства и убивают людей… На села Карпиловку, Кисоричи, Дерть и Борове часто нападают коммунисты из района Олевска, грабят и после возвращаются восвояси. (…)
19. XI красные партизаны заняли села Тювковичи и Белую, крестьян выгнали из их хат и заняли жилье. (…)
Район Дубовица…В Карасини красные уничтожили нашу (партийную. — А. Г) сеть. Коммунистические банды часто нападают на села Берестье, Солец, Залужже, Марьяновка, Карпи-ловка, Рудна, Карасин, грабят население. Постоянно на территории не находятся. Нападают из Высоцкого района. В Карасине есть местная красная банда, которая состоит приблизительно из 20 мужчин. (…)
Красная банда снова ограбила село Марьяновку, в селе Залужное сожгли хаты наших людей, 2-х человек убили и пограбили скот. (…)
Район Володимерец…Большевицкие банды находятся около села Хиночи. Кроме местной банды, на села нападают кочующие банды. Население сильно пограблено. Появляются заразные болезни»[195].
И таких донесений еще много. Их даже смысла нет здесь все приводить, настолько они друг на друга похожи. Удивительное разнообразие в действиях красных партизан: «грабят, жгут, убивают» или «убивают, грабят, жгут».
Во втором томе канадско-украинского издания «Летопись УПА» на основе донесений самих националистов в вышестоящие структуры ОУН и УПА составлена целая карта украинских деревень, частично или полностью сожженных на Волыни и в Полесье осенью 1943 г. Из них 79 сел сожгли немцы и 29 — красные партизаны. Уничтоженные «народными мстителями» деревни расположены в основном на территориях, граничащих с Белоруссией [196].
Для иллюстрации партизанских бесчинств времен войны приведем рассказ жительницы Луцка Р. Г Сидорчук (1924 г. рождения), встретившей оккупацию на Волыни в большом селе Старая Рафаловка. Это местечко в Ровенской области, уничтоженное красными партизанами 13 октября 1943 г. — как раз в разгар войны между бандеровцами и коммунистами. Но репрессии партизан против населения начались ещё до развертывания УПА, когда партизаны начали терроризировать людей, насильно загнанных в коллаборационистскую полицию:
«Вообще же немцы наш городок огибали. Они в Новой Ра-фаловке, это километров за 15 от нас, стояли. А в лесах вокруг Старой Рафаловки вскоре зашевелились красные партизаны. Они базировались где-то около сел Галузии и Серхив Мане-вицкого района. Часто наведывались в наш городок. Называли себя партизанами Дяди Пети (подчинённой ГРУ группы полковника Бринского, который до войны в Красной армии 13 лет служил комиссаром. — А. Г), а еще — петровцами. И вначале смотрели мы на них, как на настоящих героев. Ведь против которой силы-силищи на борьбу встали!…..Бандеровцев… мы… не видели до 1943 г…Поэтому красные партизаны были единственным объектом нашего внимания и нашего восхищения. Мы встречались с ними, вместе пели песни, помогали им продовольствием…
Добрые наши отношения с петровцами закончились, как только они вошли в силу. Началось с того, что партизаны Дяди Пети взялись “вершить суд” над семьями, ребята из которых и оказались в шуцманах (т. е. полиции. — А. Г.). Тогда и по этой причине совершили дикую расправу над семьей Пасевичев. В ней, кроме старших, было двое девчат, и ребята — Николай, Дмитрий и Леонид, который служил в шуцманах. Николая спасло то, что ушел в тот вечер из дома. Ему после войны дали за брата 10 лет. А старшего Пасевича убили сразу. Потом, на глазах у матери, изнасиловали старшую дочь, Лизу. И всех постреляли. В старую Пасевичиху, Палажку, в мать то есть, которая на все это должна была смотреть, всадили под конец три пули. Но судьба распорядилась так, что Пасевичиха как-то выжила и прожила еще лет 20. Рассказывала, кто все это совершил…
Также расправились они и с семьей Яновицкой Марии, у которой только младший парень остался, и с семьей Паламарчу-ков… Всего детей в семье было семеро. Сыновья Иван (он в шуцманы пошел) Андрей, Георгий и дочери Надя, Клава, Юля, Вера.
…Всех Паламарчуков, кроме Ивана и Георгия, которых партизаны не застали дома, поставили на колени и расстреляли. С Надей расправились в особенности жестоко, ее изнасиловали, выкручивали руки, истязали. Клаву тоже, прежде чем убить, изнасиловали…
А рядом с этим велись и обычные грабежи. Не дай чего партизанам, — жизнь отдашь. У старика Лазаря, жил такой в городке, семья была большая, — штаны из корта забирали. А он: “Не дам, это мне на смерть!” Выстрелил какой-то злодей: “Вот тебе, дед, смерть”. Я для себя перешила пальто покойной матери. Пришли. “Отдай!” — говорят. Прошу: “Оно ж одно у меня, последняя одежка!” Но напрасно было умолять. Когда такое началось, должны мы были прятаться от петровцев хуже, чем от бандитов. Сперва в погребе пересиживали их нападения, а потом отец на пасеке, в уголке, где заросли были и крапива непролазная, выкопал для меня тайник. Весьма за меня боялся, тот тайник и его спас.
В 1943-м пришли в Старую Рафаловку бандеровцы. Много. Какое-то подразделение УПА. Псевдо проводника было Верный. Мы встревожились, так как кто его знал, зачем и что от них ожидать. Но никого, видим, не трогают. Даже в дома не заходят. (…)
Потом оставили из своих 16 человек гарнизон, да и ушли куда-то. (…)
Как-то рано утром разжигаю печку, слышу, будто выстрел где-то. Потом родителей вопль: “Убегайте, прячьтесь на пасеке!”
А стрельба уже со всех сторон. И горит уже. Мы спрятались, а Галя (соседская девочка. — А. Г.) нет. И дяди моего нет, он еще раньше пошел к хлеву скот пасти. Отец мне говорит: “Выгляни, может где-то здесь”. Я вылезла. Галя, вижу, бежит. Корзиночки впереди себя с котятами несет. Я ей: “Сюда!” А она машет руками: "Подожди, сейчас!” Ошалевшая со страха. Понесла котят к хлеву. А через некоторое время оттуда такой вопль ужасный, что не передать.
Когда все уже успокоилось, узнали: это петровцы окружили Старую Рафаловку и повели “бой с бандеровцами”. Бандеровцев убили нескольких, а городок наш, считай, полностью уничтожили. И людей ни в чем не виноватых убили, не скажу даже сколько.
Галю живьем в огонь бросили. Обгорелый труп дяди нашли мы около хлева. А на дворе и возле дома, — тоже сгоревших, — еще шесть трупов тех, кто искал себе, где мог, спасения. В нашем хозяйстве уцелел только погреб. В нем обнаружили Олежку (соседского ребенка. — А. Г.). Был в новеньких, бабкой сшитых башмачках и с распоротым штыком животиком. Мать его в другом месте пряталась.
Спаслась. Сказали ей про сына. Прибежала, забрала. Как сейчас вижу, несет в охапке Олежку, кишки у него из живота выпали, волочатся по дороге, путаются у матери под ногами. Она же и не замечает ничего, ум от горя утратила.
Такого Старая Рафаловка за все свое существование, наверное, не знала. А красные согнали всех, кто уцелел и на глаза попался, разгребать насыпанный бандеровцами курган (памятник погибшим за независимость. — А. Г.). Не разрешили даже лопат взять. Должны были голыми руками, пусть и кровь из-под ногтей, разгребать, хоть зубьями грызть и горстями разносить, пока ровным то место не стало. Потом всех, кто разгребал, расстреляли… Вот такая правда про Старую Рафаловку.
Осталось от городка село в несколько домов. (…)
После этого в октябре 1943-го и бандеровцы с несколькими из Старой Рафаловки расправились. Тоже дико, жестоко, беспощадно. Ходили слухи, — с теми, кто рассказал про всё петровцам, а наверное и с теми, у кого кто-то был в партизанах.