В то же время мы прямо заявляем, что те из участников украинско-немецких националистических банд, которые не порвут связей с гитлеровцами-оуновцамн и будут продолжать вести борьбу против советских партизан и Красной Армии, против украинского народа, — те будут беспощадно наказаны, как изменники народа, как враги нашей Родины»[403].
Чтобы подкрепить слова наглядной агитаций, по городам и селам Украины коммунисты прилюдно вешали повстанцев и подпольщиков.
Вот как об этом, например, сообщал в ЦК КП(б)У заведующий оргинструкторским отделом дрогобычекого обкома компартии Украины товарищ Штефан: «9 января 1945 г. в гор. Дрогобыче на базарной площади по приговору Военного трибунала были повешены два участника “УПА” — Безик и Белый, один 1923 г. рождения, второй — 1921 г., оба — жители села Улычно Дрогобычекого района — за расстрел 3-х советских партизан и грабеж местного населения.
При исполнении приговора присутствовало до 8000 чел. населения. Акт повешения был встречен громкими аплодисментами всех присутствовавших и возгласами одобрения приговора.
В этот же день в гор. Бориславе по приговору Военного трибунала был повешен участник “УПА” Лысик, 1921 года рождения, житель Бориславского района, за убийство лейтенанта Красной Армии и диверсионную работу.
Присутствовавшее при исполнении приговора население (до 5000 чел.) встретило акт повешения шумным одобрением.
В ближайшие дни предполагается в разных городах и районах области привести в исполнение до 20 приговоров о казни активных участников националистических банд через повешение.
О реагировании в среде националистов на приведение в исполнение приговоров Военного трибунала сообщим дополнительно»[404].
Насколько прав был русский философ Николай Бердяев, назвавший двадцатый век новым средневековьем…
Сочетание боевых операций, террора, угроз и обещаний о помиловании дали ощутимый результат.
С февраля 1944 по 1 июля 1945 гг. «с повинной» из лесу вышли 41 000 человек — понятно, не только бойцов УПА, но и уклонистов от призыва в Красную армию и т. п. людей — из которых 17 000 было на месте арестовано[405].
Из-за такой «искренности» коммунистов, обещавших не трогать сложивших оружие, эффективность призывов сдаваться с повинной снизилась, и в дальнейшем численность добровольно сдавшихся повстанцев снижается.
В 1944–1949 гг. в общей сложности было провозглашено не менее шести амнистий для участников ОУН и УПА.
Бандеровцы также всеми доступными способами вели активную пропаганду — агитировали устно, издавали и распространяли листовки, брошюры, газеты и журналы.
Главными журналами были: «К оружию» и «Повстанец». Историк Лев Шанковский в своей книге «УПА и подпольная литература» приводит 21 название периодических изданий (газет и журналов), 60 названий брошюр и книжек, 81 наименований листовок, издававшихся ОУН и УПА в 1944–1950 гг. Однако, этот перечень далеко не полон[406]. Например, в изданном в 1994 г. в Тернополе справочнике Петра Содоля «УПА» приведено 80 названий одних только периодических изданий.
Несмотря на определенные успехи, агитация повстанцев не могла соперничать с пропагандистской машиной СССР, выпускавшей миллионными тиражами листовки, газеты и брошюры, распространяемые с помощью всей государственной махины и новейших технических средств.
Руководство УПА стремилось всячески оградить своих подчиненных от воздействия агитации врага. Подпольщикам и повстанцам, а также всему населению, которое жило в подполье и/ или в лесу под контролем ОУН и УПА, категорически запрещалось читать советские пропагандистские материалы и слушать радиопередачи. Вся радиоаппаратура подлежала передачи командованию УПА или СБ ОУН[407].
По отношению к сторонникам режима и колеблющимся использовалась такая же, как и у большевиков, наглядная агитация: нередко после убийства чекиста, председателя сельсовета или сотрудника милиции на месте оставлялась табличка или записка с пояснениями мотива такого поступка.
В начале 1945 г. коммунисты решили провести перепись населения Западной Украины. Это мероприятие, сопровождавшееся возвращением «второго крепостного права», то есть института прописки, позволило лучше контролировать перемещение населения.
Например, в постановлении политбюро ЦК КП(б)У «Об усилении борьбы с украинско-немецкими националистами в западных областях Украины» от 10 января 1945 г. был и такой пункт: «4. Обязать наркома внутренних дел УССР тов. Рясного и начальников облуправлений НКВД до 15 февраля провести в сельских местностях западных областей УССР учет жителей в возрасте от 15 лет и выше. В связи с этим начальники облуправлений НКВД должны издать приказы, в которых указать цели и причины проведения учета населения.
При проведении учета населения точно установить, где находится тот или иной гражданин или гражданка. Родственников тех лиц, которых не будет установлено точное местонахождения, предупредить под расписку, что если эти лица не явятся в органы советской власти, то они будут считаться участниками банд и к их родственникам будут применены репрессии, вплоть до ареста и выселения.
В приказах также указать, что гражданин, знающий, где укрываются бандитские группы или отдельные бандиты, или знающий, что у кого либо из граждан ночевал или скрывался бандит, обязан сообщить об этом органам советской власти, в противном случае он будет считаться соучастником бандитов, с вытекающими отсюда последствиями.
Этим же приказом установить в каждом селе такой порядок, который бы закрыл для бандитов каждое село и каждый дом»[408].
Иными словами: «Не стал Павликом Морозовым — отправляйся в Сибирь!» Или по-другому: «Убили лихие люди твоего родственника, а тело спрятали — собирай вещи!».
Но и на самом деле, после проведения переписи повстанцам и оуновцам стало значительно сложнее перемещаться по территории Украины — а этого требовала логика партизанской войны и подпольной работы. Приходилось подделывать документы, что, понятно, не всегда получалось профессионально.
Это же постановление 10 января 1945 г. предписывало «Назначить в селах и поселках уполномоченных участков и деся-тихатских, которым вменить в обязанность следить за соблюдением установленного порядка и принимать необходимые меры к нарушителям, а также сообщать органам советской власти, кто из населения куда отлучается, кто предоставляет ночлег бандитам, снабжает их продовольствием и оказывает другие услуги»[409].
Эти «десятихатники» часто оказывались между молотом и наковальней. Если крестьянин отказывался быть таковым, то его начинали подозревать в помощи УПА. В случае, если он соглашался, его дом в одну прекрасную ночь мог сгореть вместе с обитателями.
Действенным способом борьбы с повстанцами были депортации членов семей участников ОУН и УПА. Высылки начались сразу же после возвращения коммунистов в Украину. Собственно говоря, этому виду репрессий подвергалось и население других территорий СССР в 1943–1945 гг. — в основном под предлогом сотрудничества с немцами, или также за повстанческую деятельность (например, в Чечне, Ингушетии, Крыму, Кабардино-Балкарии, Калмыкии и других регионах). В тех областях, где шла антисоветская партизанская война, этот вид репрессий приобрел особые масштабы.
В 1944–1946 гг. из семи западноукраинских областей было выслано[410]:
В октябре 1947 года было выселено еще 26 332 семьи, в которых насчитывалось 77 791 человек (18 866 мужчин, 35 441 женщин и 22 279 детей).
Весной 1949 г. идет очередная массовая волна депортаций.
Выселение членов семей ОУН и УПА больше всего ударяло по подполью ОУН, существовавшего в условиях строжайшей конспирации. Из-за внезапного исчезновения целых партийных ячеек между различными структурами ОУН прерывалась связь, а оставшиеся на месте участники подполья могли стать более легкой добычей провокаторов НКВД — МГБ.
На 1950 г. численность бойцов УПА, оуновского подполья и членов их семей, высланных на спецпоселения, достигла 171,5 тыс. человек[411].
Воевавший в Западной Украине Николай Перекрест вспоминает: «Власть показала, что будет с твоими близкими, если ты “уйдешь в лес”. Семьи бандпособников стали выселять в Сибирь. Мне довелось видеть, как это происходило зимой 1946 г., когда наша часть стояла в городе Куты. Метель, снег по пояс, машины не могли пройти… Людей везли на подводах, гнали пешими. Плач стоял. Тяжелое зрелище…»[412].
Условия депортации были таковы, что многие депортированные умирали либо при переезде на тысячи километров от своего дома, либо уже на месте, где их нередко «вселяли» в голую степь или глухую тайгу…
Насильственная ликвидация в 1946 г. Украинской греко-католической церкви («руки Ватикана»), и перевод её приходов в подчинение РПЦ («руки Москвы») был крайне болезненно воспринят населением Галиции. С точки зрения именно борьбы с УПА этот шаг был скорее контрпродуктивен, хотя, возможно, и был положительно воспринят частью православных верующих в остальной части Украины и в России, и, не исключено, что даже рядом эмигрантов.
Украинские крестьяне сочувствовали повстанцам и вступали в их ряды, в том числе из-за ненависти к приходящей колхозной системе. Собственно, колхозы ненавидели крестьяне всего Советского Союза. Слухи о «преимуществах коллективного ведения хозяйства» стали очень действенной помощью повстанческой пропаганде. Но, с другой стороны, коллективизация существенно помогла советской власти в борьбе с ОУН.