Спустя почти сто лет, в 1402 г., в Венецию прибыло посольство, отправленное эфиопским императором Давидом I (1382–1413). Затем последовали другие миссии. Они убедили европейцев, что царство пресвитера Иоанна вполне реально, и с ним можно договориться о совместной борьбе с мусульманскими державами. Эфиопские представители принимали участие во вселенском соборе в Базеле (1431–1449), а в Риме был создан странноприимный дом для эфиопских паломников и монахов[168]. Благодаря им люди Запада познакомились с миром чернокожих христиан. У многих черная кожа перестала ассоциироваться исключительно с иноверием и царством тьмы. А это могло подтолкнуть художников к тому, чтобы изобразить одного из волхвов как мавра[169].
Ганс Мемлинг на «Страшном суде» (1467–1471 гг.) изобразил по одному чернокожему и среди грешников, и среди праведников, которые восстают из могил, чтобы предстать пред Судией. Художник мог ввести их в сцену, чтобы передать дух евангельских строк о том, что в день суда «восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою» (Мф. 24:30). В силу древних иконографических конвенций, ангелы, которые провожают праведников в рай, у Мемлинга, конечно, светлокожи, а демоны, низвергающие грешников в пламя преисподней, – черны. Однако это не отменяет того, что среди экзотических африканцев тоже есть праведники, достойные Царствия небесного[170].
Африканские черты младшего из королей, пришедших за звездой в Вифлеем, напоминали о том, что послание Христа обращено ко всему человечеству, и что все народы приняли или в будущем примут крещение (а значит, у христианских монархов есть миссия – донести истинную веру до самых дальних концов Земли). Во второй половине XV в. на изображениях Богоявления, созданных Гансом Мемлингом, Гуго ван дер Гусом, Герардом Давидом и другими нидерландскими художниками, чернокожий волхв из редкого исключения стал правилом. Обычно волхв-мавр был заметно моложе своих товарищей, стоял позади них или вовсе держался на небольшом отдалении (потому что он ближе всего к иноверию и язычеству?) (рис. 54, 55). При этом его костюм часто был роскошнее, чем у белых товарищей. Эти причудливые одежды, вероятно, напоминали о невиданных сокровищах, которые люди с Запада всегда мечтали отыскать в далеких землях: от Индии до Эфиопии. Кроме того, экзотика всегда была открыта для фантазии. В отличие от одеяний «своих», белокожих, волхвов, костюм их чернокожего собрата можно было придумать, не сообразуясь ни с европейской модой, ни с нормами благопристойной роскоши, которые тогда бытовали в том или ином городе или королевстве.
Рис. 54. Гертген тот Синт-Янс. Поклонение волхвов, ок. 1480–1485 гг.
Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2150
Рис. 55. Якоб Корнелис ван Остзанен. Поклонение волхвов, 1517 г.
Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-4706
Волхв в овечьей шкуре?
Тем не менее на некоторых изображениях «Поклонения волхвов» в облике третьего короля и его свиты появлялись странные и потенциально зловещие детали. И не до конца ясно, о чем они говорили: только о том, что он пришел из экзотического (дохристианского) далека, или что он действительно причастен к миру зла.
Например, у немецкого мастера Ганса Мульчера за спиной волхва-мавра стоит толпа мужчин. У одних кожа светлая, у других – темная (рис. 56). У некоторых из них крючковатые носы, с какими нередко представляли иудеев и других иноверцев, и гримасы, которые кажутся то ли недоуменными, то ли агрессивными. Само по себе это ни о чем не говорит – с таким же носом Мульчер изобразил старшего из волхвов и Иосифа, который держит сковороду с едой для младенца Иисуса. На другой панели того же алтаря такие носы достались апостолам. Это был физиогномический типаж, в который Мульчер, видимо, не вкладывал никакого негативного послания. Однако прямо за темнокожим волхвом мы видим мавра в высокой загнутой шапке, которая обернута белым тюрбаном. Он придерживает полу вышитого золотом кафтана и почему-то показывает зубы. В средневековой иконографии у позитивных и тем более сакральных персонажей уста почти всегда замкнуты. Раскрыв рот, смеются, скалятся или скрежещут зубами только грешники и демоны. Вероятнее всего, такой оскал напоминал о том, что в свите чернокожего волхва поклониться Христу пришли и язычники самого дикого нрава[171].
Рис. 56. Ганс Мульчер. Поклонение волхвов (панель Вурцахского алтаря), 1435 г.
Berlin. Gemaldegalerie. № 1621
На другом «Поклонении волхвов», которое около 1510 г. написал Ульрих Апт Старший из Аугсбурга, появилась потенциально зловещая деталь. Как пишет израильский историк Йона Пинсон, у молодого чернокожего короля из широкого рукава выглядывает кот (его, к сожалению, очень плохо видно на репродукции) (рис. 57)[172]. Это животное в средневековых церковных текстах и иконографии нередко ассоциировалось с дьяволом, ересью и иноверием (рис. 58)[173]. В эпоху масштабной охоты на ведьм, развернувшейся на Западе с XV по XVII в., коты в фантазмах демонологов превратились в одну из главных «масок» Сатаны, которому поклоняются участники шабаша (рис. 59)[174].
Рис. 57. Ульрих Апт Старший. Поклонение волхвов, ок. 1510 г.
Paris. Musée du Louvre
Например, в Житии св. Григория Великого, написанном в IX в. Иоанном Диаконом, дьявол, осаждавший одного монаха, однажды явился ему во сне в кошачьем обличье[175]. Английский клирик и писатель Вальтер Мап (ум. ок. 1210 г.) в своем сочинении «О придворных безделицах» (De nugis curialium) рассказывал о том, как «публикане», или «патарены», собираются по ночам вдали от чужих глаз и там лобзают явившегося им огромного кота. В том же духе Алан Лилльский (ум. в 1202 г.) выводил прозвание еретиков-«катаров» (cathari) от слова «кот» (cattus): Люцифер является им в облике этого животного, и они целуют его зад[176].
А в XIII в. Иаков Ворагинский в «Золотой легенде» рассказывал о том, как дьявол под «маской» кота предстал перед св. Домиником, который на юге Франции проповедовал против еретиков-катаров: «Во время проповеди святого Доминика некие почтенные жены, соблазненные речами еретиков, пали к его ногам, говоря: "Раб Божий, помоги нам! Если истинно все, о чем ты проповедовал сегодня, наши души были надолго ослеплены заблуждением". Доминик ответил им: "Будьте тверды и подождите немного: скоро вы увидите, какому господину служили". Тотчас женщины увидели, как между ними прошмыгнул ужасный кот размером с большую собаку. У него были огромные горящие глаза и длинный широкий обагренный кровью язык, свисавший до пупа. Обрезанный хвост был задран вверх, и куда бы кот ни повернулся, он показывал срамное место, издававшее невыносимое зловоние. Немного покрутившись вокруг женщин, кот по веревке колокола залез на колокольню и пропал, оставив за собой мерзкий след. Возблагодарив Бога, эти женщины обратились к католической вере»[177].
Рис. 58. В этой Морализованной Библии кот появляется на иллюстрации-комментарии к Книге пророка Даниила. В одном из его видений козел с рогом меж глаз победил овна с двумя высокими рогами разной высоты. Однако его собственный рог сломался, и на его месте выросли четыре, «обращенные на четыре ветра небесных» (Дан. 8:3–8). Текст-комментарий объясняет, что они означают четыре вида греха: «неверие иудеев» (на миниатюре мы видим двух бородатых мужчин в юденхутах, держащих жертвенное животное и свиток с надписью infidelitas), «жестокость тиранов» (король приказывает отрубить голову какому-то человеку), «лицемерие ложных братьев» (священник наказывает розгами нагого кающегося, которого придерживает женщина, суетно глядящаяся в зеркало) и «ошибки еретиков». Чтобы показать еретиков, мастер нарисовал несколько человек с темными лицами, которые целуют в зад кота, стоящего на алтаре словно идол.
Морализованная Библия. Париж, ок. 1225 г.
Wien. Österreichische Nationalbibliothek. Cod. 1179. Fol. 179v
Рис. 59. Эта миниатюра открывает ведовской трактат, написанный Иоанном Тинктором (ум. в 1469 г.) – каноником из Турнэ и ученым комментатором Аристотеля и Фомы Аквинского. На ней колдуны и ведьмы поклоняются дьяволу в облике козла. Он выставил им свой вонючий зад, который они готовятся поцеловать. В двух кругах, нарисованных на полях, демон призывает их так же приложиться к заду Нечистого в других обличьях – обезьяны и кота.
Иоанн Тинктор. Трактат против секты вальденсов. Брюгге, ок. 1470–1480 гг.
Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Français 961. Fol. 1
А теперь снова взглянем на волхва-мавра, написанного Иеронимом Босхом. Первое, что бросается в глаза, – великолепное белое одеяние, контрастирующее с черной кожей. Сияющие одежды у темнокожих появились в западном искусстве задолго до XV в. Еще у Джотто на одной из фресок в капелле Скровеньи (1305 г.) на Христа палкой замахивается африканец в длинном белом хитоне[178]. Да и чернокожих волхвов с их слугами нередко облачали в белое[179]. Босх тут не был новатором.
Как у многих художников до и после него, у Босха третий волхв держится в стороне от первых двух. Но композиция построена так, что он отделен от Марии с Иисусом и двух других королей фигурой Антихриста, стоящего в дверях хижины