[180]. Если белые волхвы преподносят младенцу свои дары (золото и ладан), чернокожий держит свой (сферический сосуд со смирной, или миррой) при себе.
Фигура старшего волхва, который, молитвенно сложив руки, стоит на коленях перед Иисусом, сидящим на коленях у Марии, скрыта под тяжелым красным плащом. Старик снял с головы корону и вместе с подарком поставил ее на землю перед юным Спасителем. В этом Босх не был оригинален. На многих «Поклонениях», которые северные художники писали в XV в., первый из королей тоже клал свою корону или роскошно украшенную шапку, а порой и скипетр на землю. Тем самым он признавал господство Царя небесного, власть которого выше любой земной власти (рис. 60). У Босха золотой шлем с короной увенчан фигурами двух птиц, которые держат в длинных клювах красные ягоды или шарики (об их возможном значении мы поговорим дальше)[181]. В одежде старшего из волхвов нет явных христианских символов, но нет ничего однозначно странного или зловещего.
Второй волхв, который стоит слева от первого, как уже говорилось, одет в тяжелый наплечник. На нем изображены две библейские сцены: царица Савская перед царем Соломоном и жертвоприношение, которое совершили Маной и его жена, когда ангел им возвестил о грядущем рождении сына – Самсона. Средневековые богословы видели в этих эпизодах ветхозаветные типы (события-прообразы) Рождества Христа и Поклонения волхвов. По цвету и стилю наплечник второго волхва очень похож на шлем, который держит в левой руке Антихрист. Однако на шлеме нет никаких христианских сюжетов или символов, а символика у второго волхва – однозначно христианская. Третий волхв, чернокожий, высок, статен, держится величаво и, как и прочие участники действа, смотрит на божественного младенца, сидящего на коленях у матери. Однако в его облике есть несколько деталей, которые явно сближают его с Антихристом, – тернии, которыми украшены его рукава и воротник (у Антихриста шлем обернут сухими колючками); золотые цепочки; жемчужная серьга (у волхва – в ухе, у Антихриста – на бедре) (рис. 61).
Рис. 60. Старший из волхвов преподносит младенцу Христу золотой кубок с монетами. Перед Девой Марией, держащей на коленях божественного Сына, на земле лежит крышка от кубка (с именем дарителя – Каспара), шапка-корона, отороченная мехом, и роскошный скипетр. На нем, в частности, изображен Моисей, который держит в руках скрижали с заповедями. Его фигура символизировала Ветхий Завет, признающий первенство Нового.
Ян Госсарт Поклонение волхвов, 1506–1516 гг.
London. The National Gallery. № NG2790
Рис. 61. Слева: голова третьего волхва; справа: нога Антихриста.
Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 г.
В позднесредневековой иконографии Богоявления серьги встречались только у чернокожих волхвов и их чернокожих слуг – и никогда у белых[182]. Мы видим их у африканских королей, написанных Дирком Баутсом, Гансом Мемлингом, Гуго ван дер Гусом и Герардом Давидом[183]. В Северной Европе того времени такое украшение считалось неподобающим для мужчины, чем-то порочно женственным и (или) экзотически-иноверным[184]. Да и женщины во Франции, Нидерландах и Германии серьги тогда не носили. Ситуация изменилась лишь в XVI в., когда сначала в Италии, а потом и на севере они вновь вошли в моду[185].
Потому проколотые уши третьего волхва, а также его чернокожего слуги представляли их как выходцев из далеких земель, где действуют совсем другие нормы благопристойности. При этом серьги сами по себе не указывали на то, что их обладатель – враг Христов. Например, один южнонемецкий мастер в начале XVI в. изобразил св. Маврикия и воинов его фиванского легиона, принявших мученичество за Христа, в облике чернокожих рыцарей. У двух из них в ушах видны золотые серьги – их расовая инаковость оправдывала эксцентричность одежды и украшений, которую вряд ли сочли бы уместной, если бы речь шла о святых с белой кожей[186]. У темнокожих волхвов и их слуг серьги, как и прочие экзотические детали, вероятно, подчеркивали универсальность христианского послания – спасение открыто для всех, даже для «эфиопов» или «мавров»[187].
На «Рождестве», написанном Жаком Даре в 1434–1435 гг. для монастыря Сен-Вааст в Аррасе, между Девой Марией и Иосифом на коленях перед младенцем Иисусом стоят две еврейские повитухи: Саломея и Зебель[188]. В Евангелиях они не упоминались, но церковная традиция унаследовала их из апокрифов: «Протоевангелия Иакова», «Евангелия псевдо-Матфея» и «Книги о детстве Спасителя». В самом раннем из этих текстов, «Протоевангелии Иакова», первая повитуха (Зебель), увидев сияние, сразу же уверовала в то, что чудесный младенец был рожден девой. А вторая (Саломея) попросила дать ей удостовериться в девстве Марии. Но, как только она притронулась к телу девы, ее рука отсохла. А исцелилась она лишь после того, как по наставлению ангела прикоснулась к самому младенцу[189].
В отличие от скромной Зебели, Саломея у Даре изображена в роскошном платье с золотой вышивкой. Ее рукава украшены жемчугом, на голове – белый тюрбан, а в ухе – золотая сережка. Эти детали должны были подчеркнуть ее суетность и привязанность к мирским благам (скорее всего, важно и то, что она, единственная из персонажей, изображена в профиль). Однако над ее головой художник изобразил ангела. Он направляет ее руки к младенцу, который дарует ей исцеление. Перед нами неверующая, которая уверует, грешница, которую ждет спасение. В этом плане ее можно сравнить с волхвами – язычниками, пришедшими поклониться Христу.
Одновременно в нидерландской живописи XV в. есть примеры, когда серьги явно маркировали негативных, даже демонических персонажей – прежде всего, палачей Христа и святых (рис. 62)[190].
Рис. 62. Слева: Эта алтарная панель была создана Гертгеном тот Синт-Янсом по заказу гарлемского братства ордена иоаннитов. По средневековому преданию, нечестивый император Юлиан Отступник (361–363) приказал сжечь останки Иоанна Крестителя, но часть из них была все же сохранена. Между императором-язычником и человеком в бело-черно-желтой чалме стоит чернокожий, который тут явно принадлежит к миру иноверия. Он развернут к нам спиной, но мы видим в его ушах золотые серьги с колокольцами.
Гертген тот Синт-Янс. Сожжение реликвий Иоанна Крестителя, ок. 1484 г.
Wien. Kunsthistorisches Museum. № Gemäldegalerie, 993
Справа: Чернокожий мужчина с тяжелой серьгой – вероятно, один из волхвов.
Франс Краббе ван Эсплегем. Портрет чернокожего, 1522 г.
New York. The Metropolitan Museum of Art. № 1998.415
Сам Босх на панели «Се человек» (ок. 1475–1485 гг.) изобразил серьгу в ухе у серолицего воина с плетью, стоящего за спиной у скорбного Сына человеческого[191]. А на «Несении креста», которое через несколько десятилетий после смерти Босха написал кто-то из его учеников или подражателей, у дьявольски уродливых палачей серьги вдеты не только в уши, но и в подбородки (рис. 63)[192].
Все это означает, что серьги появились в иконографии чернокожего волхва задолго до Босха и, видимо, были нейтрально-экзотическим знаком. Тем не менее в других его работах и в работах его подражателей они служили атрибутами врагов Христа. А на самом «Поклонении волхвов» золотая серьга с такой же жемчужиной вдета в ногу Антихриста. А это заставляет внимательнее отнестись к гипотезе о том, что третий волхв у Босха принадлежит к миру зла.
Еще одна странная деталь в его облике и облике его слуги – это вышивка по нижнему краю одежды. На подоле его плаща Босх изобразил четырех птиц, которые клюют зерна, вываливающиеся из круглых плодов. Они сделаны из жемчужин. В белом одеянии чернокожего волхва вообще много жемчуга: эти ягоды, странное украшение, свисающее с его правой руки, серьга в ухе[193]. Похожие плоды с птицами появляются у Босха и в «Саде земных наслаждений», и в «Иоанне Крестителе в пустыне». И там они, как предполагают некоторые историки, символизировали плотские искушения или мирские радости, отвлекавшие святых от помышлений о горнем.
Рис. 63. Серьги истязателей Христа. Слева: Иероним Босх. «Се человек»; в центре и справа: Последователь Босха. «Несение креста».
За птицами наблюдает гибрид с телом птицы и мужской головой, а сзади – пара таких же гибридов: мужчина и женщина (рис. 64, сверху). Полулюдей-полуптиц в Средние века обычно именовали сиренами (хотя существовал и другой тип сирен – с рыбьими хвостами) (рис. 64, снизу). Сирены – коварные демоницы, губившие моряков, заманивая их сладкими голосами на скалы, были унаследованы христианской традицией из греческой религии. Там они играли роль духов смерти и проводниц душ на тот свет. Каменные стелы с изображением сирен порой ставили на могилы, а вместе с покойным закапывали их глиняные фигурки. Кроме того, уже в первые века нашей эры эти опасные существа превратились в олицетворения женского распутства, которое губит мужчину. Ту же роль сирены продолжили играть и в христианские времена. Однако у отцов церкви этот дискурс стал еще более радикальным и мизогинистским. Они все чаще уподобляли сиренам не только блудниц, но и любых женщин – как соблазнительниц и наследниц Евы, виновницы грехопадения. Параллельно образ сирен использовали в полемике против ересей: как сирены коварно заманивают моряков на скалы, так и еретики обольщают христиан притворными речами и мнимой праведностью