[265]. Босх был далеко не первым из фламандских мастеров, кто изобразил кресты в евангельских сценах. Например, Робер Кампен в своем «Рождестве» (ок. 1425–1430 гг.) показал Вифлеем как северный город с собором и замком на холме. Перед одним из зданий (странноприимным домом или бегинажем?) стоят два креста[266]. Однако, как у Босха, они убраны на задний план и еле видны. Зато у Рогира ван дер Вейдена на «Алтаре св. Колумбы» (ок. 1455 г.) крест бросается в глаза, а его смысл не вызывает сомнений. На стене хлева, прямо над новорожденным мессией и его матерью, висит небольшое распятие. Оно указывает на грядущие Страсти и Искупление[267].
Рис. 87. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.
Рис. 88. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.
Посреди пустыни погонщик ведет под уздцы осла в красной попоне, украшенной еле заметными полумесяцами (рис. 88). Они движутся то ли в сторону постоялого двора, который изображен левее, то ли дальше – в Иерусалим. На спине осла сидит обезьяна. Эта деталь встречалась в иконографии Поклонения волхвов и до Босха. На алтарной панели, созданной в 1433–1435 гг. сиенским художником Сассеттой, перед тремя королями, которые изображены как святые с нимбами, тоже идет осел, груженный тюками. А сверху на цветистом ковре расположилась обезьяна (рис. 89). Это, видимо, был один из экзотических даров новорожденному богочеловеку[268].
Рис. 89. Сассетта. Шествие волхвов, 1433–1435 гг.
New York. The Metropolitan Museum of Art. № 43.98.1
Однако у Босха осел бредет вдали от волхвов, через песчаную пустыню, недалеко от языческого идола, увенчанного полумесяцем. Потому Лотта Бранд Филип следуя своей гипотезе о том, что на «Поклонении волхвов» Босха почти все традиционные образы вывернуты наизнанку, предположила, что здесь осел с обезьяной олицетворяют суетность, неразумие и грех[269]. По версии Джозефа Кёрнера, это, возможно, была пародия на бегство Святого семейства в Египет. Ведь на многочисленных изображениях этого сюжета Иосиф ведет осла, на котором сидит Дева Мария с младенцем, а на заднем плане – при появлении царя небесного – языческие идолы разваливаются на части. Здесь же, во враждебном пространстве, на осле сидит обезьяна, а идол не думает падать с высокой колонны[270].
Мир, в который явился Спаситель, у Босха пронизан насилием. На правой створке, над изображением заказчицы Агнес де Грамме со святой Агнессой, самка кабана ведет за собой поросят, женщина спасается бегством от волка, а другой волк пожирает путника, который, пытаясь спастись, втыкает хищнику в спину нож (рис. 90)[271]. А чуть выше на пригорке вокруг сломанного колеса, на котором выставляли тела казненных, валяются белые кости. По словам Филип, «это не мир до Искупления; это безбожный мир – каким он был и всегда будет, символ мира в его суетности – мира, в котором действует зло», и даже природа восстает против человека[272].
Рис. 90. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.
Рис. 91. Иероним Босх: крестьянские танцы. Сверху: Поклонение волхвов (Мадрид); снизу: Воз сена (Мадрид)
Как и на многих работах Босха, на заднем плане «Поклонения волхвов» изображено несколько «бытовых» сценок, к которым тоже важно присмотреться. На левой створке, за стенами двора, где Иосиф сушит на огне пеленки приемного сына, на небольшом расстоянии друг от друга, подбоченясь, стоят мужчина и женщина. Возможно, это муж и жена, которые ссорятся или в чем-то упрекают друг друга. Выше под звуки волынки пляшет пара крестьян. Похожие персонажи появляются у Босха на «Поклонении волхвов» из Метрополитен-музея, а также на внешней стороне триптиха, известного как «Воз сена». Там седой путник бредет по миру, охваченному грехом и раздором. На него злобно лает пес в ошейнике с металлическими шипами, а рядом на земле лежит скелет лошади, напоминающий о неизбежности смерти. На заднем плане слева разбойники разоружают и грабят другого прохожего, а справа пара крестьян танцует под волынку (рис. 91). Их увлекла «музыка плоти». Над головой пастуха-музыканта к дереву прибит деревянный киот с небольшим распятием – символом Бога, о котором они позабыли. Вдалеке на холме (прямо над головой путника) видна виселица, а недалеко от нее – колесо на шесте, на каком выставляли тела казненных. Преступление и воздаяние[273].
Хотя клирики-моралисты нередко порицали пляски как занятие суетное и неблагочестивое, на многих изображениях, созданных во времена Босха, мир приветствовал грядущего Спасителя именно танцем, радостным хороводом. На одной из миниатюр в роскошном часослове, заказанном в последней четверти XV в. графом Шарлем Ангулемским, ангел с небес возвещает пастухам о рождении мессии, а на первом плане крестьяне и крестьянки танцуют под звуки волынки вокруг дерева с раскидистой кроной. Позади пасутся овечки, вероятно, напоминавшие не только о пастушеской доле, но и о том, что Иоанн Креститель назвал Христа, которому предстояло принять смерть за грехи человечества, «агнцем Божьим» (Ин. 1:29)[274]. Аналогично в часослове, созданном в 1510–1520-х гг. группой фламандских мастеров, в центре листа двое пастухов поклоняются новорожденному мессии. Внизу изображен зеленый луг, на котором тоже пасутся овечки, а шестеро мужчин и женщина водят хоровод под звуки волынки (рис. 92)[275]. Мир ликует – мессия родился[276].
Однако у Босха танец далеко не так радостен. На внешних створках «Воза сена» веселье (справа от фигуры путника) соседствует с грабежом (слева от него). Точно так же и на «Поклонении волхвов» на левой створке крестьяне пляшут, а на правой звери нападают на людей. Вероятно, что мастер из Хертогенбоса не противопоставлял насилие и веселье, а соотносил их друг с другом. Перед нами скорее не радостный танец крестьян, которые приветствуют новорожденного Спасителя, а обличение суетных радостей и греховной беспечности. Не стоит забывать, что в «Саде земных наслаждений» огромная волынка стоит посреди преисподней. И вокруг нее ходят пары: нагой грешник и бес какого-нибудь причудливого обличья. А на «Страшном суде» из Брюгге такие же души водят хоровод вокруг синей волынки, водруженной на красный шатер, где истязают прелюбодеев (рис. 93). В обоих случаях рядом с волынкой Босх изобразил демонические таверны, где демоны подливают грешникам какое-то адское пойло. В инфернальных пространствах, созданных его воображением, пляски и волынки явно ассоциировались с распутством и пьянством. Потому и на «Поклонении волхвов» Босх, вероятнее всего, осуждает танцующих[277].
Рис. 92. Часослов семьи Спинола. Брюгге, Гент, ок. 1510–1520 гг.
Los Angeles. The J. Paul Getty Museum. Ms. Ludwig IX 18. Fol. 125v
Рис. 93. Сверху: Сад земных наслаждений, ок. 1495–1505 гг.; снизу: Страшный суд, ок. 1495–1505 гг.
Его взгляд на мир крайне пессимистичен. Босх прежде всего обличитель пороков, которыми порабощены люди. Это видно по его изображениям Страшного суда. На них, вопреки средневековой традиции, нет Царствия небесного, а почти все пространство, на котором обычно представляли воскресение из мертвых и разделение праведников и грешников, занимают бесчисленные бесы и муки преисподней. Ад оказывается везде.
Армии волхвов
С трех сторон в долину перед Иерусалимом наступают вооруженные всадники[278]. Слева воины одеты в белые тюрбаны и шляпы разных цветов. На флажке, висящем на длинной трубе, в которую дует один из солдат, изображен полумесяц. У воинов в отряде, движущемся c правой стороны, на головах остроконечные шляпы с очень широкими полями. Третий отряд изображен в глубине, и его разглядеть очень трудно (рис. 94).
Тюрбаны, конечно, напоминали о турках (рис. 95, слева). Но и высокие шапки похожего покроя в XVI в. регулярно встречались на западных изображениях османов, например на фронтисписе трактата «Обоих Антихристов, Константинопольского и Римского, единодушная и единообразная пустота… против Христа, Сына Бога Живого», который в 1557 г. опубликовал лютеранский теолог Андреас Мускулус (1514–1581). Там усатые мусульмане, словно воины царя Ирода на многочисленных изображениях избиения вифлеемских младенцев, рубят саблями или нанизывают на колья христианских детей. На пике у всадника, который изображен по центру, висит флаг с таким же полумесяцем, как у Босха (рис. 95, справа)[279].
Рис. 94. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.
Рис. 95. Слева: Мастер Амстердамского кабинета. Турецкий всадник, 1488–1492 гг.
Amsterdam. Rijksmuseum. № RP-P-OB-938
Справа: Андреас Мускулус. Обоих Антихристов, Константинопольского и Римского, единодушная и единообразная пустота… против Христа, Сына Бога Живого. Франкфурт-на-Одере, 1557 г.
Рис. 96. На заднем плане перед Иерусалимом съезжаются три волхва с их свитами. Впереди скачут придворные, за ними – воины с копьями и алебардами.
Гертген тот Синт-Янс. Поклонение волхвов, ок. 1480–1485 гг.
Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2150
Но что это за три армии? На многочисленных «Поклонениях волхвов», которые писали в XIV–XVI вв., вслед за тремя королями обычно движется свита, состоявшая из слуг и вооруженного эскорта (рис. 96). В «Истории трех волхвов» Иоанна Хильдесхаймского было сказано, что они прибыли в Иерусалим с таким большим войском, что оно не смогло разместиться в городе и казалось, что его взяли в осаду