[280]. А раз волхвы представляли далекие царства, то и воины на изображениях часто были одеты на неевропейский манер. Художники явно стремились изобразить их как можно пышнее и экзотичнее. На знаменах, которые они несли, рисовали полумесяцы, звезды, фигуры мавров и прочие символы, ассоциировавшиеся с Востоком, Африкой и иноверием[281]. А облик воинов (их крючковатые носы, злобные гримасы и пр.) нередко казался не слишком благолепным и даже угрожающим. Но, как бы они ни выглядели, это были придворные и воины, охранявшие трех языческих королей, пришедших с данью к новорожденному Царю небесному.
Но так ли это у Босха? Поскольку у него сцена Богоявления полна зловещих знаков, а в самом центре на Христа смотрит Антихрист, Лотта Бранд Филип, а вслед за ней Дебра Стриклэнд предположили, что и с армиями королей что-то не так. Вместо свиты Каспара, Мельхиора и Бальтазара Босх якобы изобразил «царей земли всей вселенной» (Откр. 16:14), которые в конце времен соберутся, «чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его» (Откр. 19:19), т. е. с Христом и его Церковью. Иначе говоря, к Иерусалиму сходятся не свиты волхвов, а демонические воинства Гога и Магога, которые по зову Антихриста выйдут «на широту земли» и окружат «стан святых и город возлюбленный» – Небесный Иерусалим (Откр. 20:7–8). Поскольку воины, собирающиеся под стенами города, одеты на восточный манер, Босх, как предполагают эти историки, в духе своего времени отождествил Гога и Магога с турками-османами[282].
По формулировке Филип, представляя армии, собирающиеся на последнюю битву, Босх «обратился к тому же приему, который использовал на изображении пастухов… Он взял традиционную схему Поклонения волхвов, трансформировал ее в своих целях и изменил ее значение на противоположное». Однако «наивный зритель» этого даже не понимал. «Вероятнее всего, он принимал эти армии за традиционную встречу свит трех королей перед Поклонением»[283]. С этим согласна и Дебра Стриклэнд. Она предполагает, что Босх вместо свиты волхвов изобразил армии Антихриста в облике турок-османов – главных врагов, которые в ту пору угрожали христианским державам[284].
Действительно, во времена Босха вся Европа со страхом следила за стремительной экспансией Османской империи. В 1453 г. турки взяли штурмом Константинополь и положили конец тысячелетней Византийской империи (которая, правда, к этому времени давно превратилась в тень себя прежней). К началу следующего столетия под их власть попали Балканский полуостров к югу от Дуная и часть Венгерского королевства между Дунаем и Будой. В правление султана Сулеймана I Великолепного (1520–1566) турки в 1529 г. безуспешно попытались взять Вену, а в 1541 г. захватили Буду и Пешт. В результате под владычеством мусульман оказалась большая часть Венгрии. Наступление османов, которое христианские королевства Европы долго не могли затормозить, привело к тому, что их экспансию стали объяснять как Божью кару за грехи христианского мира. Многие видели в успехах новых врагов с Востока доказательство того, что последние времена близки или уже наступили. А самих турок – как некогда арабов – «сарацин», «измаильтян» и монголов – «татар» – нередко отождествляли с «нечистыми народами», которые, как было предсказано, вырвутся на свободу и обрушатся на христианский мир с приходом Антихриста[285].
После падения Константинополя папа Николай V в 1453 г. выпустил буллу, в которой призвал весь христианский мир к крестовому походу против супостата и уподобил султана Мехмеда II Сыну погибели и дракону с семью рогами, описанному в Откровении Иоанна Богослова. В XVI в. страх перед турецкой угрозой и уверенность в том, что она предвещает наступление последних времен, были распространены и среди католиков, и среди протестантов. Однако протестанты при этом изобличали турок и папу как два инструмента Антихриста. Мартин Лютер в 1529 г. в одной из проповедей идентифицировал османов с «малым рогом» четвертого зверя, упомянутого в ветхозаветной Книге пророка Даниила (7:7, гл. 19–26) и с Гогом из Откровения Иоанна Богослова (20:7–8).
Сколь велик был ужас перед турецкой угрозой, видно по многим иллюстрациям к Откровению Иоанна Богослова, созданным в первой половине XVI в. В 1522 г. вышло первое издание Нового Завета в немецком переводе Мартина Лютера. Оно было проиллюстрировано гравюрами, выполненными в мастерской Лукаса Кранаха Старшего. 20-я глава Апокалипсиса, где говорилось о том, как Cатана будет «заключен» на 1000 лет, по истечении этого срока вырвется на свободу, а Гог и Магог обрушатся на «стан святых», была сопровождена сценой, где ангел сковывает огромного звероподобного дьявола. Однако в полной немецкой Библии, выпущенной в 1534 г., т. е. после турецких вторжений 1529 и 1532 гг., неизвестный гравер изобразил уже не только Сатану в цепях, но и разорения, сотворенные Гогом и Магогом. У него, как у Босха, воинство одето на турецкий манер в кафтаны, тюрбаны и высокие шапки, и над ним реют флаги с полумесяцами. А «стан святых и город возлюбленный», который оно осаждает, предстает в облике Вены (рис. 97)[286].
Рис. 97. Библия в переводе Мартина Лютера. Виттенберг, 1534 г. (Т. 2. Fol. 198v)
Weimar. Die Herzogin Anna Amalia Bibliothek
В представлениях того времени, турецкая угроза легко сопрягалась с еврейской. Например, в 1507 г. Иоганн Пфефферкорн, крещеный еврей, ставший монахом-доминиканцем, объявил о том, что иудеи ждут избавления от христианского владычества через разрушение Священной Римской империи турками[287]. А Мартин Лютер в нескольких принадлежавших ему изданиях Библии оставил почти одинаковую пометку: «(Гог). Это турки, которые произошли от татар и именуются красными евреями»[288]. В 1530 г., интерпретируя актуальные события через призму апокалиптики, он объяснял, что турки, которые за год до того осаждали Вену, происходят от «татар или красных евреев», живших под властью великого хана и первоначально звавшихся «магогом»[289].
В XVI в. «Поклонение волхвов», как и многие работы Босха, неоднократно копировали и переиначивали на новый лад. И на некоторых из копий или вариаций зловещая природа воинов из свиты трех королей становилась заметнее, чем в оригинале. Например, в триптихе, созданном неизвестным мастером в 1515–1535 гг., вся правая створка занята иноверным отрядом. Над ним реют два светло-голубых флага: один с желтым полумесяцем, второй – с желтыми звездами. Посреди сцены на белом коне восседает человек с негроидными чертами лица, со скипетром или жезлом в руках и в остроконечном колпаке, похожем на воронку. Скорее всего, это предводитель отряда. И это точно не чернокожий волхв, а какой-то еще – видимо, демонический – персонаж[290].
Природу армий, которые написал сам Босх, определить сложнее. Они точно изображены в облике иноверцев с Востока. Однако волхвы как раз олицетворяли язычников, пришедших из экзотического далека, и у других художников XV–XVI вв. их свита тоже выглядела угрожающе странно. Интерпретируя три отряда как воинства зла, наступающие на христианский мир, Филип, Стриклэнд и Кёрнер исходили из того, что они, по замыслу Босха, связаны с Антихристом; войско Антихриста в то время нередко именовали Гогом и Магогом (рис. 98); Гога и Магога ассоциировали с турками; а главным османским (и вообще мусульманским) символом был полумесяц.
Однако во времена Босха полумесяц (часто в сочетании со звездой) постоянно изображали на флаге или гербе одного из волхвов[291]. Как правило, в сценах Богоявления или в гербовниках, где гербы реальных королевств, знатных семейств и городов соседствовали с воображаемыми, чернокожему Бальтазару доставалась фигура или голова мавра, Мельхиору – поле, усыпанное звездами, а Каспару, которого чаще всего называли королем Аравии, – звезда, вписанная в полумесяц (рис. 99).
Рис. 98. На гравюре в одном из печатных «антижитий» Антихриста отряды Гога и Магога стоят по обе стороны от престола, на котором сидит Сын погибели. Гог – под флагом с полумесяцем и звездой, а Магог – под флагом с драконом, одним из привычных обозначений дьявола.
«Таковы свидетельства святых учителей о пришествии Христа на Страшный суд, коему будут предшествовать чудовищные и полные злобы деяния худшего из людей Антихриста» (Лион, 1499 г.).
Paris. Bibliothèque nationale de France. Réserve des livres rares. № RES-D-1818
Например, на «Поклонении волхвов» (1445–1447) венецианца Антонио Виварини знамена, реющие над экзотически-ориентальной свитой королей, усеяны звездами, полумесяцами со звездами или псевдоарабскими надписями[292]. Даже во времена активной турецкой экспансии мусульманские одеяния и символы не всегда служили негативными маркерами. В конце концов, у Виварини три короля изображены с нимбами[293]. В европейском воображении того времени святость и полумесяц не исключали друг друга.
Рис. 99. Гербовник. Южная Германия (Аугсбург?), ок. 1530 г.
München. Bayerische Staatsbibliothek. Cod.icon. 391. Fol. 5v
Дети полумесяца
Начнем с очевидного. На рубеже XV–XVI вв. полумесяц, конечно, ассоциировался с исламом и, прежде всего, с могущественной Османской империей, которая продолжала экспансию на Балканах и по всему Средиземноморью. Потому в католической, а потом и протестантской Европе ее воспринимали не просто как военного противника, а как смертельную угрозу для всего христианского мира.