[56].
Одним из самых юдофобских текстов позднего Средневековья был «Щит веры», написанный в 1460-х гг. испанским монахом-францисканцем Альфонсо де Эспиной[57]. Этот полемический трактат благодаря печатному станку стал известен и на севере Европы. Он был направлен против тех, кого автор считал главными врагами христианства: еретиков, иудеев (и иудействующих конверсо, которые лишь делают вид, что исповедуют веру Христову), мавров и демонов. Описывая последние времена, Эспина воспроизводил миф о том, как Антихрист явится к «сынам Израилевым», которые некогда были заключены Александром Македонским за Каспийскими горами. Они пребывают на границах империи великого хана, между крепостями Гут и Магут (эти названия, конечно, восходят к Гогу и Магогу). До прихода Антихриста этих нагих дикарей, которые питаются сырым мясом и плодами с деревьев, будут удерживать непроходимые горы, а также воинства великого хана и амазонок, которые живут неподалеку. Однако в конце времен евреи, изолированные Александром, вместе с Антихристом отправятся в Иерусалим, где Сын погибели воцарится. Затем туда устремятся и остальные евреи со всего мира, которые будут поклоняться ему как богу. Однако против него поднимутся пророки Илия и Енох. Они разоблачат его перед иудеями как обманщика и лжемессию, так что многие из сынов Израиля обратятся к Христу[58].
Поскольку в позднесредневековом представлении иудеи были неразрывно связаны с Сыном погибели, а Сын погибели – с иудеями, Дебра Стриклэнд в недавней книге, посвященной «Поклонению волхвов» Босха, предположила, что фигура Антихриста придает этой сцене не только эсхатологический, но и явный антииудейский посыл. Зловещий бородач и его клевреты, выглядывающие из хижины, напоминают о том, что, в отличие от волхвов-язычников, иудеи не признали младенца своим спасителем. В качестве доказательства Стриклэнд ссылается на другие работы Босха, где евреи предстают со зловещими и демоническими атрибутами.
Она напоминает об агрессивной иерусалимской толпе, которая требует распять Христа, на панели «Се человек» (Франкфурт), или о «Несении креста» (Вена). Там перед согбенным Христом идет персонаж в белой одежде и в белом тюрбане. На его спине щит с распластанной толстой жабой. А в руках веревка, за которую он тянет Христа вперед, на Голгофу – к месту распятия (рис. 16)[59]. Конечно, жабы, наряду со свиньями, козлами, ослами и совами, часто использовались на различных антииудейских образах. Эти существа считались нечистыми, а потому могли олицетворять любую нечистоту, например презренные доходы от ростовщичества[60]. Однако и средневековые мастера, и сам Босх активно использовали негативный потенциал жаб в сюжетах, которые не были направлены именно против иудеев.
Рис. 16. Иероним Босх. Несение креста, ок. 1490–1510 гг.
Wien. Kunsthistorisches Museum, Gemäldegalerie. № GG-6429
В иконографии того времени жабы служили одним из главных символов зла и одной из масок дьявола. Потому их нетрудно встретить на гербах и флагах, которые приписывали любым иноверцам (от древних карфагенян и римлян до мусульман и монголов) или самому Сатане[61]. Человек в белом не обязательно означал кого-то из евреев – это мог быть и воин-язычник, римлянин. Ни в его облике, ни в облике других персонажей, обступивших Христа, нет знаков, которые явно отделяли бы римлян от иудеев. Зная сюжет, мы (как и зрители – современники Босха) понимаем, что он окружен римскими воинами и евреями: книжниками, фарисеями и другими врагами. Однако, кто из них кто, сказать сложно – в этом Босх, как и многие мастера того времени, не стремился к определенности[62]. Точно так же и на мадридском «Поклонении волхвов» в чертах и одежде Антихриста и его клевретов нет атрибутов, которые в североевропейском искусстве того времени однозначно указывали на иудейство, – ни желтых одежд, ни желтых же нашивок, ни остроконечных шапок – «юденхутов». Антиеврейский посыл в этой сцене вполне вероятен, но не лежит на поверхности.
Багрянец и тернии
Присмотримся внимательнее к облику бородача, стоящего в дверях хижины. Он одет лишь в красный плащ на голое тело. Эта деталь, вероятнее всего, отсылает к изображениям полунагого Христа, которого во время издевательств в претории у Пилата раздели и обрядили в «багряницу» – плащ, выкрашенный в какой-то оттенок красного. «Надели на Него багряницу и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове. И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели на распятие» (Мф. 27:28–31)[63]. Смысл этого издевательства становится понятен, если вспомнить о том, что в Риме одним из знаков высокого статуса и императорской власти был пурпур. Этот краситель получали из желез моллюсков, обитающих у берегов Восточного Средиземноморья. Его цвет варьировался от алого до темно-красного и фиолетового. Он был чрезвычайно труден в добыче и дорог, а потому в покрашенные им ткани одевали военачальников, жрецов и статуи богов. В поздней Римской империи выражение «надеть пурпур» означало занять очень высокую должность, а одежды, полностью сшитые из пурпурных тканей, мог носить только император[64]. Потому воины Пилата, издеваясь над Царем иудейским, по формулировке Петра Едока, «возложили на него алый плащ, напоминавший пурпурный, какие носили цари»[65].
Во времена Босха израненного Христа регулярно изображали в красном плаще, надетом на голое тело. Он был в него облачен на бесчисленных сценах, где Понтий Пилат выводил его на суд иерусалимской толпы, требовавшей предать его смерти (Ин. 19:2-5) (рис. 17). Цвет плаща напоминал не только о царственности Иисуса (для язычников – мнимой, а для христиан – истинной), но и о цвете крови.
Рис. 17. Часослов (Poncher Hours). Париж, ок. 1500 г.
Los Angeles. The J. Paul Getty Museum. Ms. 109. Fol. 194
На исходе Средневековья в католическом мире были очень популярны образы Христа, который демонстрировал свои отверстые раны. Этот иконографический тип, известный как «Муж скорбей» (vir dolorum) или «Образ сострадания» (imago pietatis), напоминал о страданиях, которые богочеловек претерпел во имя спасения рода людского. Такие образы в XIV в. пришли на Запад из Византии: сначала они приобрели популярность в Италии, а потом – и в Северной Европе. На них Христос представал по пояс, восстающим из саркофага, в котором был погребен, либо в полный рост, стоящим на алтаре. На некоторых из них он был одет в «багряницу»[66].
Красный плащ напоминал о крови, пролитой Христом, а значит, о его роли заступника за страдающее человечество. На многих изображениях, которые создавали в эпоху чумных эпидемий XIV–XV вв., кровоточащий Христос, одетый в «багряницу», вместе с Девой Марией стоял на коленях перед гневным Богом-Отцом, который карал человечество мором. Сын молил его о пощаде и (или) укрывал людей под полами своего плаща[67].
Наконец, в «багрянице» представляли воскресшего Христа, восстающего из гробницы, а также Христа-Судию. На изображениях Страшного суда он обычно восседает высоко в небесах на радуге и демонстрирует свои раны – отверстия от гвоздей на ладонях и овальную рану на боку, оставленную копьем Лонгина. Эта рана вела к сердцу Спасителя, а кровь, которая из нее текла, напоминала об искупительной силе евхаристии – главного христианского таинства, без которого, как учила Церковь, спасения быть не может.
На множестве разных изображений кровоточащие раны Христа одновременно говорили о страданиях, на которые его обрекли грешники, о силе искупления и о победе над смертью; о Божьем гневе против тех, кто недостоин войти в Царствие небесное, и о Божьей любви, к которой можно приобщиться через со-страдание богочеловеку, пролившему столько крови ради каждого из людей[68]. Алый, багряный или пурпурный плащ на голое тело был постоянным атрибутом страдающего Спасителя в позднесредневековой иконографии. Видимо, поэтому Босх одел в него и Антихриста – его дьявольскую пародию, Сына погибели.
На голове Антихриста вместо тернового венца одет похожий на чалму шлем, вокруг которого обернуты тернии (рис. 18, слева)[69]. Если на голову Христу колючки были водружены как орудие пытки, у Антихриста они безопасно обернуты вокруг тюрбана. Одна из сухих ветвей, пройдя сквозь стеклянную трубку, оживает, и на ее конце распускается синий цветок[70]. Такие же – синие, белые и лиловые – цветы украшают ткань, свисающую с его головного убора.
Рис. 18. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.
В левой руке Антихрист держит второй – судя по виду, очень тяжелый – шлем (рис. 18, справа). Он украшен странными сценами: человечек в остроконечной шапке, напоминающей юденхут, сжимает обеими руками драгоценный камень, а его соседи ловят за шеи белых птиц, похожих на цапель. Хотя этих персонажей часто, не рассмотрев, принимают за жаб, это, скорее, человеческие фигуры.
По своему стилю и цвету «многоэтажный» шлем очень напоминает плечевое украшение второго волхва, стоящего перед хижиной (рис. 19)