Чем бы это ни было, я буквально взлетела на крыльцо и только на последней ступеньке очнулась, обернулась и зыркнула на Джин Ёна, который хвостиком шёл позади.
— А ты куда?
— Пригласи меня внутрь, Petteu, — ответил он, — я буду пить кофе.
— Никаких внутрь, — возразила я, — моя подруга человек. Тебе к ней приближаться нельзя.
— Я понравлюсь твоей подруге.
— А вот фигушки! — твёрдо сказала я. Уж очень она тогда восхищалась Джин Ёном. Не допущу, чтобы он приблизился к ней.
Он надул губы, но уж очень обиженным не выглядел.
— Я вернусь, — вместо того, чтобы спорить, сказал он.
Я облегчённо вздохнула и захлопнула дверь. Но вдруг увидела какую-то тень возле лестницы. Подпрыгнула от неожиданности и потянулась к ближайшей вещи, которая могла бы быть оружием — старой пыльной трости у двери.
— Пэт! — негодующе и слегка офигевше воскликнул Дэниел. — Ты что делаешь? Так нельзя!
В руке у меня был самый ржавый клинок, который я когда-либо видела.
— Извини. Думала ты перитон.
— Да, но ты не можешь… — он замолк и добавил, — я бы не позволил сюда пробраться перитону.
— Да ну, неужто ты бы его остановил? — с сомнением сказала я и опустила ржавую трость.
Он расправил плечи:
— Скорее всего нет. Но я бы его сильно потрепал. Да и подкрепление бы подоспело раньше, чем он бы выше первого этажа поднялся.
— Ох, думаю, тебя бы он тоже потрепал как надо, — сказала я. Энциклопедия существ За, которую дал мне Атилас, подтверждала слова Дэниела — существует два вида перитонов: гигантская хищная птица с оленьими рогами, а второй — олень с крыльями как у птицы, оленьими рогами и птичьим клювом на оленьей морде. Уверена, любой из них способен нанести невероятный ущерб. Особенно учитывая то, что изменялся только внешний вид тварюги, а не её настоящее тело. Ещё в книге говорилось что-то о том, что его внешняя оболочка мерцает сквозь время и реальность и способна обмануть практически всех Запредельных — что уже само по себе жутко, даже не учитывая то, что мы имеем дело с помесью оленя и хищной птицы. Дэниел был также прав и в том, что сквозь оболочку перитона можно посмотреть: для этого нужна точность. Но я подозреваю, что дело не в точности, а в скорости, с которой ты смотришь. В общем, после покадрового изучения записей с камер с детективом Туату и всех этих догадок и размышлений, у меня появилась любопытная мыслишка.
— Они большие, ответил он, — но у меня крепкие челюсти и острые зубы. Ты чего пришла вообще?
— К Моргане пришла, — я прислонила ржавый меч к стене, и он снова стал походить на трость. — Остальные дела делают, вот и я решила времени не терять. А что? Выпнуть меня пытаешься? Вообще-то я первая с ней познакомилась!
— Да дело не в этом, — поднимаясь позади меня сказал он, — просто… что ты о ней знаешь? О Моргане?
— Немного, — ответила я, — мне нужно было её окно, чтобы проверять, как там у тебя дела.
— Нечего за мной приглядывать, — возмутился он, — если уж на то пошло, это я должен за тобой приглядывать! Ты член моей стаи.
Не стала снова говорить, что больше не принадлежу к стае, хотя так и было. Вместо этого спросила:
— А что с Морганой?
Он неуютно ответил:
— Не знаю. Ну, она… никто её не навещает. Для людей это странно. И родителей за всё это время я не встречал ни разу.
— Оу, — я немного подумала, — тоже ни разу не видела. А дети?
— Какие дети?
— Она постоянно говорит о детях, которые ей помогают. Они и зеркала поставили, все дела. Вот они к ней приходить должны.
— Никаких детей не видел.
— Ну да. Говорит, они прячутся, потому что ты страшный.
— Не страшный я! — возмутился он. — Что я сделал-то?
— Ну вот сейчас ты прям волком смотришь, — подметила я. — Да ты всегда выглядишь так, будто в любую секунду кому-то глотку порвёшь. Или нарычишь.
— Оу.
— Вот тебе и оу. В общем, родителей я тоже не видела, но Моргана говорит, что сильно болеет. Может быть просто мало кто знает, что она здесь. Некоторые люди так и живут.
— Ну ладно, — нехотя согласился он, — но всё равно для человека странно. Расспросила бы её.
— Алло! — возмутилась я. — Я тоже человек, если кто не заметил!
— Да, но ведёшь себя не как человек. Ты скорее… не знаю. Больше на нас похожа, чем на людей.
— Нас?
— Запредельных.
— Ну уж фиг! — возмутилась я. — Ничего подобного! Человек я!
— Ладно-ладно, проехали!
— Ччч, она услышит.
— Что услышу? — спросила Моргана, стоило нам лишь дверь открыть.
Чисто из мести ответила:
— Да Дэниел буровит про тебя всякое.
— А вот и нет!
— Но говорил он про тебя всё равно.
— Пэт!
— Если приготовит мне кофе, пусть болтает, что угодно, — ответила она.
— Намёк понял, — сказал Дэниел и двинул на кухню.
Я присела на кровать рядом с Морганой и заметила, что сегодня её готский наряд был экстравагантнее обычного. Сколько я её знаю, она всегда носила чёрные футболки, чёрную помаду и чёрную тушь. Сегодня же на ней была приталенная чёрная блузка с кружевной отделкой и пышными рукавами. Шею украшал широкий воротник-жабо, весьма удачно с этими рукавами сочетающийся.
И я решилась на вопрос, который уже давно хотела задать. Показала на Моргану и спросила:
— Так а почему ты всё это носишь, а?
— Пэт! — из кухни прорычал Дэниел. — У девочек такое не спрашивают! Я даже не девочка и то знаю, ну!
— Оу, — опешила я. Вот же предатель! Сам сказал, что никто Моргану не навещает и не интересуется её жизнью. — Не знала. Извини.
— А, ничего, — ответила Моргана, — всё в порядке. И не строй ей рожи! Если я говорю, что мне всё равно, значит всё равно! Не лезь не в свои дела!
К моему удивлению, Дэниел улыбнулся:
— Ну ладно. Извините.
— Ношу этот прикид с двенадцати, — сказала она, — как раз тогда я заболела и перестала ходить.
— В аварию попала?
— Нормальные люди такое тоже не спрашивают, вообще-то, — подал из кухни голос Дэниел, но теперь он уже говорил спокойнее.
На детском личике Морганы появилась неуверенность:
— Точно не знаю. Не очень помню то время. Раньше у меня были какие-то воспоминания, но потом я решила, что это часть сна. Поэтому что было на самом деле я не знаю, а вот сон помню хорошо.
— Что за сон?
— Плохой, — поёжилась она, — однажды я проснулась, а кто-то открывал дверь в мою комнату.
— Из коридора?
— Ага. И это совсем жутко. Думаю, если бы кто-то забрался в дом снаружи, мне было бы не так страшно.
— А что родители?
— Они не проснулись, — ответила она, — и теперь, когда я знаю, что это был сон, это вполне понятно. Ведь на самом деле никого там не было. Но тогда ещё пару дней я дулась, ведь сон был реально страшный, а спасать меня никто не пришёл.
— А что там было?
— Это был даже не человек, а монстр. Стоял возле кровати, но в то же время окружал её. Чёрный-пречёрный, до потолка, с множеством глаз. Он сказал: «Ну же, зови на помощь», но мне было так страшно, что я ни звука выдавить не могла. Потом он сказал это ещё раз, но тихо, и только тогда я закричала и стала звать папу с мамой.
Её кошмар уж слишком сильно походил на мой, я будто оказалась там, в темноте. Я тихо спросила:
— И что, они пришли? Ну, во сне?
— Никто не пришёл, — сказала она. И помню, ещё тогда подумала, хотя и знала, что это всего лишь сон, что никто меня не спасёт. А потом монстр спокойно, будто поздороваться зашёл, сказал:
— Они решили не спасать тебя. С этого момента ты мертва. И если будешь шуметь — пожалеешь.
— Если не хочешь, можешь дальше не рассказывать, — ответила я. Она вся дрожала и, если бы не закипающий чайник, я бы услышала, как чёрные бусины на её рукавах побрякивали друг о друга.
— Да ничего, — ответила она, — после этого я ничего и не помню. Но потом я сильно заболела и уже не могла ходить. Родители вызывали разных специалистов, но никто не мог сказать, в чём дело. Просто часто болею и всё.
— Кофе, — Дэниел сунул ей чашку. Моргана наградила его широкой черногубой улыбкой и взяла чашку. Он подал вторую мне: — Так что, вы, надеюсь, закончили обсуждать макияж и всякие ваши штучки?
— Почти, — отозвалась она, — но слова монстра «с этого момента ты мертва» прямо засели в голове. Поэтому, когда один ребёнок принёс мне вещи, оставшиеся от одной постоялицы, я решила так одеваться. Мне нравится. Может я и выгляжу, как мёртвая, но я живая. Это мой ответ монстру.
Какая она крутая. Вот бы я так могла, а не просто беспомощно руками и ногами сучила.
— Ну на мёртвую ты не тянешь, — сказала я.
Она ухмыльнулась:
— В этом и прикол. Эй, а почему твой напарник всё время снаружи торчит?
— Я запретила ему с тобой флиртовать, — объяснила я. — Он всё ещё у входа ошивается?
— Ну… вроде да. Пока не видела, чтобы он удалился. Значит ты скоро опять уйдёшь?
— Нет, он подождёт. Тоже к работе не горит желанием возвращаться.
— А что, расследование застряло?
— Просто нужно одну головоломку решить. У нас есть записи камер, которые записаны на недостаточно быстрой скорости, чтобы отследить нужные нам вещи.
К моему удивлению, она понимающе кивнула:
— Ну да, камеры видеонаблюдения не супер. Они снимают только со скоростью шестьдесят кадров в секунду, потому что человеческий глаз всё равно большего количества кадров не воспримет. Зато эти камеры заточены на чёткость картинки. А что такого быстрого вам нужно заснять?
— А что мне нужно, чтобы заснять то, что движется быстрее, чем может заметить человеческий глаз? — увернулась от вопроса я. — Типа колибри, например.
— Ну точно не камера наблюдения, — ответила она. — Для таких вещей нужно топовое оборудование: даже самая лучшая система наблюдения снимает не выше шестидесяти кадров в секунду, ведь более быстрых движений и человеческий глаз не увидит. Им важнее чёткость.
— А как насчёт нечеловеческого? — под нос буркнула я. А ей сказала: — Так значит, чтобы заснять такое быстрое движение, нужно купить…