– Но они такие жестокие, прямо чудовища!
– Настоящие чудовища – это те, кто убивал женщин и детей.
Тем временем раздались истошные крики, как мне показалось, это вопил Скрэнтон. Через пару минут они прекратились, и «черно-зеленый» сказал:
– Мистер Оделл, давайте отойдем подальше. Кстати, у меня к вам будет несколько вопросов. Если вы, конечно, не против.
Мы вышли за частокол и чуть углубились в лес. Когда я заметил, что тут, возможно, водятся медведи, тот засмеялся:
– Здешние медведи – просто милашки по сравнению с гризли. Если им не угрожать, никогда сами не нападут. Вы бы еще посмотрели на камчатских медведей…
Не знаю, что такое «гризли» и где находится эта Камчатка, но, вспомнив черную тушу, повстречавшуюся мне в лесу, я позволил себе усомниться в его словах, но – про себя; тем более что с этим человеком я почему-то чувствовал себя в безопасности. А дикие крики возобновились с удвоенной силой, и я узнал голос Гранта. Мой же собеседник начал задавать мне вопросы – про жизнь в колониях, про мою профессию, про то, как я попал к Брэддоку… Но когда он спросил про отряд Брэддока, про его командование и его состав, я посмотрел на него и сказал:
– Простите, сэр, но это – мой командир и мой отряд, и я – не предатель.
– Хорошо, мистер Оделл. А про Вашингтона вы мне сможете что-нибудь рассказать? Что он за человек?
– Джордж Вашингтон? Не самая приятная личность. Довольно молод, перед Брэддоком заискивает, с подчиненными держится высокомерно. Но, должен сказать, следит за тем, чтобы его людей – колонистов из Виргинии – не третировали «красные мундиры». Ходит слух, что два года назад Палата бюргеров Виргинии послала Вашингтона к французам с требованием убраться из верховий Огайо, которые они считают своими. Французы над ним посмеялись, а он по приказу вице-губернатора построил свой форт в Аппалачах. Французы послали к нему делегацию, а он их всех перебил. Тогда французы пришли во всеоружии, и Вашингтон с компанией оказались в плену. Он слезно попросил пардону и дал честное слово никогда больше не воевать с французами. Те их отпустили. Если это действительно так, то данное честное слово он нарушил, и многие на него за это косятся.
– У нас говорят про таких – хозяин своего слова, – усмехнулся мой визави. – Захотел – дал, захотел – забрал обратно.
– Ага, – рассмеялся я, но потом, после особенно громкого вопля Гранта, мне стало не до шуток. Вскоре крики моего тогдашнего мучителя прекратились и сменились громкой декламацией – ее было слышно даже здесь – бессмертного монолога Гамлета, который читал мой бедный друг Том.
«Эх, вряд ли я его еще увижу живым, – подумал я. – Все, что я могу сделать – это навестить его Дженни и рассказать ей о том, что человек, который ее любил, умер, как настоящий мужчина». И я, ничуть не смущаясь своего спутника, встал на колени и начал воздавать молитву Господу за раба Его Томаса.
Глава 5Подполковник Вашингтон
12 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны. Генерал Эдвард Брэддок, главнокомандующий английской армией в североамериканских колониях, командующий экспедиционным отрядом
– Мистер Вашингтон, вы хотите сказать, что этот участок дороги до сих пор еще не готов?
Хотя этот молокосос Вашингтон и получил от Палаты бюргеров звание подполковника, Брэддок не считал какую-то колониальную легислатуру вправе раздавать офицерские звания направо и налево и называл командующего отрядом ополчения только по фамилии, что последнему определенно не нравилось. Но тот, как всегда, проглотил свою гордость и ответил:
– Именно так, сэр. Увы, участок здесь холмистый, что сильно усложнило работу. Но завтра к десяти или, самое позднее, одиннадцати часам мы надеемся все доделать.
На самом деле Брэддок это и так знал; да и, по словам Скрэнтона, до слияния Аллегени и Мононгахелы, где и располагался форт Дюкень, оставалось менее ста девяноста миль. И даже при скорости в пять миль в сутки, как в последние два дня, на это ушло бы еще тридцать восемь дней. А скорость на равнинных участках была выше.
«Дорога» представляла собой просеку в двенадцать футов[60] шириной, так, чтобы по ней могли проехать телеги и пушки. Трудились на ее строительстве личный состав Виргинской милиции – ими и командовал Вашингтон – и отдельная рота нью-йоркского ополчения, а также саперная рота, которая, впрочем, как ни странно, показывала более скромные результаты.
– Генерал, – с полупоклоном сказал появившийся во входном проеме палатки адъютант Брэддока, лейтенант Броум, – тут к вам мистер Хэйз и мистер Адамс от мистера Скрэнтона. Говорят, что срочно.
Брэддок нахмурился. Скрэнтона он ожидал увидеть завтра в течение дня, причем тот всегда докладывал лично, хотя обычно и в сопровождении Хэйза. А тут и сам он не пришел, и его люди появились на день раньше, и, видите ли, дело у них срочное. Да еще и в шесть часов пополудни, незадолго до ужина. Ладно, посмотрим, что у них такое произошло, что не могло подождать до завтра. И пусть пеняют на себя, если это окажется пустяком…
– Генерал, – сказал появившийся в проеме Хэйз, – простите нас, но у нас тут… – он посмотрел на вошедшего вслед за ним спутника, что тоже удивило Брэддока, и продолжил: – Генерал, мистер Адамс объяснит ситуацию получше меня.
Последний с полупоклоном начал:
– Генерал, недалеко от маршрута, по которому мы шли, находится деревня недружественных индейцев. Причем два года назад их там не было. Они напали на нашу группу, отправившуюся в деревню под командованием самого мистера Скрэнтона для переговоров. Согласно приказу, мы с мистером Хэйзом оставались на базе и в перестрелке участия не принимали. Кроме того, в случае подобных столкновений, согласно инструкциям, мы должны были предупредить вас.
– Что с Джонатаном Оделлом?
От Брэддока не ускользнуло, что оба траппера переглянулись, после чего на этот раз ответил Хэйз:
– Мистер Оделл в это время находился в лесу в сопровождении Гранта и Вильсона. Услышав перестрелку, они должны были, согласно инструкциям, точно так же отправиться в направлении базы главного отряда.
– Понятно… Что скажете, мистер Вашингтон?
– Генерал, я бы завтра с раннего утра взял с собой ополченцев и разобрался с краснокожими.
– Почему не регулярные части войск его величества?
– Генерал, все-таки у ваших солдат нет опыта борьбы с индейцами. Не говоря уж о том, что их красные мундиры видны за милю.
– Мистер Вашингтон, ценю ваш пыл, но ваши ополченцы уже показали себя у форта Несессити. Все, на что они были способны – перебить малочисленную делегацию, которая даже и не думала начинать боевых действий. А что было после прихода регулярной французской армии, вам напомнить?
Вашингтон с видимым усилием совладал собой и сухо ответил:
– Генерал, но ведь, как вы сами и подчеркнули, там мы воевали с французской армией, а не с кучкой индейцев.
– Мистер Вашингтон, как меня информировали, у вас даже был какой-то союзник среди индейцев, без которого вас бы разбили еще раньше. Как бы то ни было, если крупного боестолкновения все-таки не было, нам лучше попытаться с индейцами договориться – я бы даже подумал о попытке перетянуть их на нашу сторону. Да, и сколько там дикарей, мистер Хэйз?
– Генерал, мы не были вблизи деревни, но, судя по количеству дымов, полагаем, что около шестидесяти воинов.
– Не были вблизи деревни? Откуда же вы знаете про недружественных индейцев и про боестолкновение?
– Деревню мы видели с холма, где мы устроили базу. Перестрелку мы услышали примерно в полутора милях от базы, на пути следования наших ребят.
– Мистер Хэйз, есть ли шанс, что мистер Оделл и прочие до сих пор живы?
– Боюсь, генерал, что если они попали в руки дикарям, то это практически исключено. Увы.
– И как далеко от нашего следующего лагеря до деревни этих индейцев?
– Около четырех-пяти миль, генерал.
– И сможете ли вы провести отряд к деревне?
– Полагаю, что да, генерал, хотя я видел ее лишь издалека.
Брэддок задумался, затем посмотрел еще раз на Вашингтона.
– В таком случае, мистер Вашингтон, вы закончите работы над этим участком дороги завтра не позднее десяти часов утра, после чего мистер Хэйз проведет наш отряд к местоположению следующего лагеря. Саперная рота и ньюйоркцы останутся здесь с мистером Адамсом и начнут работать над следующим участком дороги. Ну, а вы проследуете с нами с тем, чтобы послезавтра с утра разобраться с дикарями. Мистер Хэйз пойдет с вами и покажет дорогу. А пока распорядитесь, чтобы его и мистера Адамса накормили и определили на ночлег.
12 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Томас Форрестер Вильсон, пленник сасквеханноков
Посреди деревни были врыты в землю три столба. К каждому из них привязан голый бледнолицый – к правому – Скрэнтон, к среднему – Грант, который посреди индейцев впервые не казался гигантом (хотя, если честно, те странные белые, которые повязали нас, размерами от сасквеханноков отличались мало). А на левом, притороченный крепкими кожаными ремнями, висел ваш покорный слуга, Томас Форрестер… Ну, скажем, Вильсон собственной персоной.
Нечто подобное тому, что сейчас происходило с нами, я уже успел повидать, только в деревеньке ленапе, севернее этих мест. Произошло это после того, как на них напали мохоки. Ленапе вышли из схватки победителями, и двух оставшихся в живых мохоков они точно так же привязали к столбам, а затем дали свободу своим женщинам.
Я, как назло, прибыл в Туманараминг (так именовалась сия метрополия) в тот самый момент, когда то, что осталось от второго мохока, кричало и извивалось от боли, а первый, обугленный, уже валялся перед столбом. Так что, похоже, и мне предстоит та же участь. Впрочем, после всего, что со мной произошло, за жизнь я не очень-то и цеплялся, и единственное, о чем я молил Господа (что я, если уж по совести, делал слишком редко) – это встретить свою кончину достойно.