При свете свечи этот Квинси показался огромным и звероподобным. Но речь его была неуверенной и скомканной.
– Генерал, вы… хотели меня видеть?
– Мистер Квинси, расскажите мистеру Вашингтону то, что вы поведали мне. Мистер Вашингтон, можете задавать ему свои вопросы.
– Ну… эта… мы с Миллардом поспешили сюда после всех этих дел, чтобы рассказать обо всем генералу. Когда стало темно, Миллард споткнулся и повредил ногу, а я все-таки дошел.
– Каких таких дел? – спросил с раздражением я.
– Э-э-э… началось все с того, что Скрэнтон обнаружил несколько индейцев и решил захватить одного из них. Там был один белый, поэтому троих других он приказал прикончить.
– Зачем?
– У него был дополнительный заказ на очистку этих мест от сасквеханноков. А белый смог бы ему рассказать о деревне, количестве индейцев, их вооружении, ну и прочем.
– Понятно. Значит, индейцы враждебными нам не были.
– Вначале и правда не были. Но после того, как мы убили двоих и ранили белого, Скрэнтон приказал нам догнать сбежавшего, третьего индейца. Его мы лишь ранили, но не убили. Нас Скрэнтон отправил левее основной группы, а Филлмора и Бичера – правее. Больше мы их не видели, точнее… не видели живыми. Позднее мы обнаружили трупы всей группы. Ну, почти всей. Не было босса, а еще тех, кого он оставил с Оделлом.
– Ясно. А выстрелы были?
– В том-то и дело, что не было. Как именно наши люди были убиты и сколько там было трупов, точно не знаю, мы не рискнули подойти поближе – но там были либо все, либо почти все из основной группы. Мы сразу же направились в базовый лагерь, чтобы предупредить наших ребят, и по дороге увидели трупы Филлмора и Бичера.
– Значит, Оделл, вероятно, жив? – спросил с надеждой в голосе Брэддок.
– Увы, генерал, – тихо произнес Квинси, – чуть позже в кустах мы случайно увидели шляпу, которую носил Джонатан Оделл. А в базовом лагере мы вообще никого не нашли.
– То есть вы считаете, что индейцы…
– Перебили большую часть отряда и захватили Оделла, а, может, и еще кого.
– И в таких случаях индейцы обычно не церемонятся с пленниками, – сказал я больше для Брэддока, чем для Квинси.
– Именно так, подполковник, – ну, хоть этот обратился ко мне, как положено. – Даже если кого-то наших людей и захватили живьем, их, вероятнее всего, уже замучили до смерти.
Мне вспомнилось, как мой бывший союзник, вождь племени минго Танахарисон, убил французского посланника, Жюмонвилля – он снес ему полголовы томагавком и вымыл свои руки его мозгами. Скорее всего, индеец ограничился этим только потому, что это случилось в присутствии наших солдат. Конечно, это произошло после того, как мои люди ему напели, что Жюмонвилль прибыл для того, чтобы убить Танахарисона, тогда как на самом деле француз был к нам направлен с небольшим отрядом, чтобы передать нам послание их генерала. Так что, как ни крути, Квинси был абсолютно прав, о чем я и сообщил Брэддоку. Тот прокашлялся и сказал:
– Благодарю вас, мистер Квинси. Идите, отоспитесь. Завтра мы переходим в новый лагерь, а послезавтра с раннего утра вы отправитесь с мистером Вашингтоном. Индейскую деревню за убийство наших людей, и особенно мистера Оделла, необходимо уничтожить со всем населением. Если кто-нибудь из наших пленников выжил, освободите их – но даже в этом случае с индейцами нужно будет поступить по всей строгости. Мистер Вашингтон, возьмете столько людей, сколько сочтете нужным.
13 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»
Хас сидел и морщил лоб. Обычно не колеблющийся при принятии решений, он сейчас задумался – и было над чем. Подгруппа, высланная на рассвете на разведку к распадку – месту предполагаемого перехода из XXI века в век девятнадцатый, ничего не нашла. Абсолютно ничего. Был обыкновенный для данной местности участок леса. Ошибки в определении местоположения распадка быть не могло – на всякий случай группу сопровождал Андрей, сын Кузьмы, знающий этот лес как свои пять пальцев.
Опросы вождей, старейшин и шаманов сасквеханноков тоже оказался безрезультатным. Да, изредка там появлялся странный густой белый туман. Да, иногда там пропадали люди. Время от времени в том тумане они видели какие-то огромные дома, удивительные строения и нездешнюю природу. И вроде как когда-то кто-то так же, как и они, попадал сюда. Но были ли они из их времени или нет, установить было невозможно.
Хас спинным мозгом чувствовал, что настало время поговорить начистоту с группой. Парни держались, не роптали, и все команды выполняли беспрекословно. Но бесконечно так продолжаться не могло. Значит, надо созвать большой военный совет. И желательно было не откладывать это мероприятие. Бог знает, как будут складываться ближайшие события.
Вчера вечером он уже успел посидеть с Рустамом и Леней, пытаясь совместными усилиями восстановить историческую хронологию событий, которые происходили в Северной Америке в этот период. Сейчас было решено привлечь к этому всю группу. Особо продвинутых специалистов по североамериканским индейцам среди его бойцов не было, но мало ли кто там что в детстве читал из авторов, которые рассказывали об этих краях и об этих временах.
Хас скосил глаза и посмотрел, кто из офицеров находится поблизости от него. Рядом сидел Мага, который был очень похож на одного из латиноамериканских певцов, по которому роняли слезы миллионы девчонок по всему миру, и который, применительно к нынешним реалиям, очень сильно смахивал на индейца. Лишь короткая стрижка и борода отличали его от местного коренного населения. Хас иронично называл Магу «самым красивым офицером стройотряда», но Мага не обижался на эти подначки.
– Чи-чи, – позвал Хас. Мага тут же обернулся и принял охотничью стойку, – через полчаса большой сбор группы. Оповести.
– Принял, – ответил Мага, отложил в сторону автомат, который протирал, легко поднялся на ноги и начал обходить офицеров…
Совет группы продлился около трех часов. Началось все с доклада спикера (Хаса), затем заслушали членов президиума (Леню и Руса), потом начали высказываться остальные. На этом первая часть марлезонского балета закончилась.
Группа достала джетбойлы, вскипятила кофе, и после четвертьчасового перерыва начались прения сторон. Особой паники или растерянности ни у кого не было. Семейные, естественно, грустили по семьям, которые остались в далеком будущем, и гадали, что и как будет с ними в том, пропавшем за Туманом, мире.
Обсуждались и различные варианты действий в мире этом. Иногда спор затягивался, и спорщики убеждали друг друга до хрипоты. Но Хас успокаивал оппонентов и все переводил на шутки и подколки. Наконец, группа выдохлась, и решено было закончить и вторую часть марлезонского балета, а после очередного кофепития и перекура собраться и огласить приговор. В итоге большинством голосов решили:
Первое – индейцев не бросать. При наличии их желания, забрать с собой, а при отсутствии такового – постараться обеспечить им более или менее спокойные условия для проживания (главным образом путем уменьшения поголовья англичан в округе).
Впрочем, Леня совершенно справедливо заметил, что после истории с группой Скрэнтона весьма вероятна силовая акция со стороны Брэддока либо сопровождавших его колонистов, и что произойдет это, скорее всего, не позднее чем через неделю. Так что нужно будет подготовить этим гостям достаточно «теплый» прием.
Кроме того, заказ на истребление сасквеханноков Скрэнтон получил от некой группы немцев в селении Монокаси. Следовательно, с этой группой желательно было бы «разобраться по существу», причем в относительно сжатые сроки.
Второе – попытаться пробраться в Россию. Для этого выйти на французов, предложить им выгодный контракт, заработать необходимую сумму в конвертируемой здесь валюте и нанять корабль, идущий в один из российских или как минимум в один из европейских портов.
Третье – в России постараться выйти на военно-политическое руководство империи (царицу Елизавету Петровну или кого-нибудь из ее ближнего окружения) и попытаться достойно устроиться на родине.
Все остальные проблемы решено было решать по мере их поступления.
После окончания совета Хас тормознул Рустама и тихо спросил его:
– Встанешь со мной на намаз?
Рус немного подумал и согласно кивнул.
– Тогда позови Салавата и Ирокеза. Встанем и прочитаем.
Через некоторое время подошли Мага и Наиль с пенками в руках. Хас по компасу отмерил направление на восток, после чего все совершили малый гусль (малое омовение), сняли обувь, встали на пенки, Хас впереди, а остальные в шеренгу позади него. Хас начал читать «Аль-Фатиху»(64-я сура Корана, открывающая намаз):
Бисмил-Ляяхир Рахмаанир Рахиим. Аль-хамду лилляяхи Раббиль-‘аалямиин. Ар-Рахмаанир Рахиим. Мяяликияумид-диин. Ийяякяна’будуваийяякянаста’иин. Ихдинассырааталь-мустакыим. Сыраатол-лязийнаан’амта ‘аляйхим, гайриль-магдууби ‘аляйхимва ляд-дооллиин. Амин.
Наверное, впервые в этих диких краях под покровом огромных сосен, тсуг и лиственниц прозвучали слова мусульманской молитвы, появившейся много веков назад среди пальм и песков Счастливой Аравии. Спутники Хаса повторяли эти слова вслед за ним.
Совершив пять ракатов[61], Хас прочитал ташаххуд и такбир, а потом каждый прочитал дуа[62]. Закончив намаз, все обнялись, пожали друг другу руки, и пошли к месту ночевки группы…
14 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны. Джонатан Оделл, разочаровавшийся
Весь вчерашний день мы провели в индейской деревне – нас с Томми поочередно осматривали – то доктор «пятнистых» со смешным прозвищем Дарт, то женщина с именем, которое я не смогу выговорить, но чье имя Вильсон перевел как «Серая цапля». Именно под ее руководством мой друг и получил ожоги и колющие раны, но почему-то именно она неожиданно потребовала его помиловать, а потом трепетно заботилась о его выздоровлении. А странные русские то и дело вели с нами беседы, пару раз даже попытались уговорить нас остаться с ними, но я каждый раз отказывался, ведь для меня присяга – не пустой звук. Я сказал их главному: