– Спасибо, мистер Хас, но я офицер армии его величества, и мое место в отряде, к которому приписан.
Томми, кивнув, добавил:
– Мистер Хас, вы меня простите, но мистер Оделл никогда не найдет дороги до своих без меня. Но я клянусь честью, что не сделаю ничего, чтобы навредить жителям этой деревни либо вашим друзьям.
Я склонил голову и добавил:
– Присоединяюсь к обещанию моего друга.
– Ну что ж, – пожал плечами Хас. – Как у нас говорят, вольному – воля. А когда вы собираетесь уходить?
Томми чуть поклонился и ответил:
– Думаю, завтра с раннего утра я буду более или менее в порядке. Так что на рассвете и выйдем.
– Хорошо, – кивнул «пятнистый». – Тогда я распоряжусь, чтобы вам дали с собой мази для ваших ран. Ну и немного еды и воды.
Как только наш собеседник вышел из палатки, куда нас поместили, я с грустью подытожил:
– Все-таки эти индейцы – звери. Недалеко они ушли от животных…
– А вот тут ты не прав, – к моему удивлению, ответил Вильсон. – Сасквеханноки никогда не отличались излишней кровожадностью и никогда, насколько я слышал, не воевали с другими племенами, когда те на них не нападали и не пытались занять их охотничьи угодья.
– Так почему же они тогда так жестоко обошлись с пленными? – удивился я.
– Видишь ли… Еще лет с двадцать назад тут повсюду находились их деревни – и по Сасквеханне, и по Джуниате, и по другим рекам. Их было пять племенных союзов. Именно они так радушно приняли первых колонистов, в том числе и моих предков, прибывших в Джеймстаун в 1607 году. Из их народа происходит знаменитая Покахонтас, чьими потомками считает себя почти вся старая виргинская аристократия. Включая, кстати, и меня – по маминой линии. Хотя, скажу я тебе, это может быть и мифом – у Покахонтас было всего двое детей. Ведь она довольно быстро умерла, переехав в Англию – климат Британских островов оказался для нее фатальным. А теперь представь себе – сначала у сасквеханноков отобрали побережье Чесапикского залива и нижнее течение Потомака и Сасквеханны. Потом их начали теснить все дальше и дальше на север и запад. Но еще недавно в этих краях было шесть их деревень.
В начале же прошлого года Скрэнтон с компанией обменял им на шкурки одеяла, зараженные оспой. Все шесть деревень вымерли, а немногие выжившие живут сейчас здесь, и в еще одной деревне – точнее, жили там, Скрэнтон их истребил[63]. Я в этом не участвовал, но в дозоре стоял и от трупов помогал избавляться. А сейчас мы – ладно, не я, но Скрэнтон с группой – убили двоих их воинов, ранили двух других и собирались уничтожить всех остальных.
Христианскому всепрощению здешние аборигены не обучены, да и наши, пусть они в церковь ходят, вряд ли бы подставили другую щеку в этой ситуации. Вспомни, что и у вас в Нью-Джерси ранее жили ленапе, и где они сейчас? Их истребили, хотя они никому никакой угрозы не представляли.
– А почему тогда тебя эти сасквеханноки отпустили?
– Да узнали меня – я когда-то вылечил двоих, и они вспомнили обо мне. Индейцы предложили мне поклясться в том, что лично я никогда никого из них не убивал, и когда я это сделал – ведь так оно и есть, – они сохранили мне жизнь. Да и то, что я не кричал и не унижался, стоя у столба пыток, сыграло свою роль – они это очень уважают. Хотя, конечно, если б мне тестикулы прижгли той палкой, боюсь, что не выдержал бы и заорал. Но, как видишь, обошлось. Впрочем, индейцы индейцам рознь. Одно дело сасквеханноки или даже ленапе, а другое, к примеру, мохоки – те намного более жестокие. Ладно, давай на боковую, завтра рано вставать.
Разбудил меня Вильсон еще до рассвета. Позавтракав вяленым мясом и кашей из маиса и каких-то кореньев, принесенной нам той самой дамой, которая вчера чуть не замучила Томми, Вильсон посмотрел на нашу кормилицу и прижал руку к сердцу – я последовал его примеру, – мы взяли приготовленный нам кожаный мешок с припасами, вышли за частокол и пошли по лесу. Как Томми находил дорогу, ума не приложу – я понял тогда, что вряд ли бы смог сам выбраться к своим, когда убежал от Хэйза с компанией. Но часа через полтора я услышал шум. Вильсон улыбнулся:
– Наши идут!
Я громко крикнул:
– Хелло! Мы здесь!
Минут через пять к нам вышел передовой дозор, и двое молодцов доставили нас к командиру отряда, пробиравшегося через лес. Им оказался молодой Вашингтон. Посмотрев на нас, он сказал:
– Здравствуйте, мистер Оделл. Рад видеть вас в добром здравии. А то нам тут рассказали, что вас индейцы замучили. А кто это с вами? Неужто Томми Робинсон, он же Tommy the Fornicator[64]?
– Моя фамилия теперь Вильсон, Джорджи-Порджи[65], – ответил мой друг. – Не забыл еще, как мы тебя в детстве называли?
– Вильсон так Вильсон, – меланхолично произнес Вашингтон. – А вот урод ты еще тот. Что с вами произошло?
– Нас захватили индейцы после того, как Скрэнтон и его люди попытались их уничтожить. Но потом отпустили, – выпалил я.
– Просто так индейцы никого не отпускают. Оделл ладно – он родственник Брэддока, его мы не тронем. А вот тебя, Томми, мы повесим за измену. Конечно, если ты выведешь нас к их деревне, то мы, может быть, тебя и помилуем.
– Какую измену? – изумленно воскликнул я. – Его же пытали индейцы. Хорошо еще, что не убили.
– Молчи, Оделл, а то ведь я могу и передумать. А потом скажу Брэддоку, что и тебя индейцы замучили, и он мне поверит. Он уже записал тебя в покойники.
– И что вы сделаете с индейцами?
– Эти дикари – как волки, которые отведали человечинки. Теперь они будут и дальше убивать белых. Поэтому им не место на этом свете.
«Да, – подумал я грустно, – Вильсон был прав – индейцы, те хоть убивают лишь тех, кто провинился конкретно перед ними, а эти…» Вслух же я спросил:
– За что вы так Вильсона ненавидите?
– Томми? Видишь ли, мой брат Лоренс говорил в свое время с вице-губернатором Динуидди о том, чтобы тот выдал за меня свою родственницу, Дженнифер Кер. Она, если помнишь, племянница герцога Роксбурга. А Томми, видите ли, завлек ее к себе и соблазнил. После этого Лоренс отказался от сватовства, и я не породнился с герцогами. Теперь понятно?
То, что никакого «fornicatio» там и близко не было, я был уверен – Томми бы меня не обманул. Но тут, похоже, он попал из сковородки в огонь[66] – и ничего тут не попишешь… Но Том, к моему удивлению, лишь улыбнулся одними краешками губ и в свою очередь спросил:
– А почему вы идете к слиянию Сасквеханны и Джуниаты? Деревня немного не там.
– Квинси, будь он неладен, потащил нас сюда. Я сразу подумал, что этому дурню неизвестно, куда он нас ведет. Поэтому твоя задача – привести нас к деревне, да так, чтобы мы появились с неожиданного для краснокожих направления.
– Хорошо, пройдем тогда берегом Джуниаты. Там, правда, довольно-таки мокро, но почти у самой реки есть один проход. Только дай чуть передохнуть.
– Привал! – раздался зычный голос молодого майора.
Томми открыл мешок, достал оттуда мазь и попросил меня нанести ее себе на раны. Мы отошли чуть в сторону, и я шепнул ему:
– Томми, я ожидал всего, чего угодно, но такого…
– There are more things in heaven and earth, Horatio, than are dreamt of in your philosophy[67], – ответил он цитатой из «Гамлета».
– Ну и что ты теперь скажешь?
– Что скажу? Уходить мне надо. Только не к Брэддоку, а к «пятнистым». Может, как раз им я и пригожусь.
– Возьми меня с собой! – выпалил я, к своему собственному удивлению.
– Конечно. Вот только сначала надо будет придумать, как уйти от этих. И как позаботиться о том, чтобы мы успели к деревне задолго до того, как Джорджи-Порджи с компанией на нее нападут.
– Господь нам поможет! – с жаром сказал я. – Давай помолимся! – И начал читать вслух двадцать третий псалом[68]: «Господь пасет меня и ни в чем не даст мне нуждаться…»
К моему удивлению, Томми присоединился. Я держал его почти что за нехристя, а он, оказывается, и молитвы знает.
«Да, – подумал я про себя, пока читал дальше псалом, – как сказал Спаситель: не судите, да не судимы будете…»
Среди отцов-основателей Соединенных Штатов особое место занимает первый президент этой страны Джордж Вашингтон. Без преувеличения можно сказать, что этого государственного деятеля в США сделали символом американской нации. Его портрет красуется на долларовой купюре, его имя носит столица США, его биографию изучают в школах, как пример для подражания.
Но более тщательное знакомство с жизнеописанием Джорджа Вашингтона заставляет многих недоумевать – а того ли человека взяли в качестве символа нации? Уж слишком много крови на первом президенте Северо-Американских Соединенных Штатов.
Первый президент США родился 22 февраля 1732 года в Вирджинии. Отец его был крупным плантатором-рабовладельцем. Сын пошел по стопам отца. Юный плантатор-недоучка (Джордж Вашингтон в школе учился плохо, так и не смог ее окончить, и до конца жизни писал с орфографическими ошибками), зарабатывал неплохие деньги на торговле табаком и зерном.
Но свободных земель, годных для новых плантаций, в Вирджинии практически не осталось. Зато они были у индейцев, живших на территории Североамериканского континента, контролируемой французами. Поэтому Вашингтон в ноябре 1752 года поступил на военную службу к англичанам. Между Англией и Францией в то время был мир. Вашингтон решил его нарушить. Можно сказать, что именно он и начал Семилетнюю войну, которая закончилась поражением Франции. Впрочем, как вскоре выяснилось, военачальником Вашингтон оказался довольно скверным. Отряд вирджинских ополченцев под его командованием вторгся на территорию, контролируемую французами в долине реки Огайо. Но индейцы и французские колонисты разбили воинство Вашингтона в пух и прах. Сам он только чудом сумел сохранить свой скальп.