— Проверяйте. Я позвоню Лефевру, скажу, чтобы он лично взял на контроль. Вообще, я завтра попрошу обеспечить вам содействие по максимуму. Потому что времени очень мало. Я уверен, что следующее убийство или следующая смерть любого рода, даже несчастный случай, снова породит волнения в совете. Я ведь не знаю, сколько смогу их гасить. Сами понимаете, даже мое влияние не безгранично.
— Я сделаю все, что от меня зависит! — воскликнул Женере.
— Я уверен. И только потому, что здесь вы, я не собираюсь бросать эту сделку уже завтра.
— Я оправдаю ваше доверие, месье.
— Клод, может быть, прислать вам в помощь кого-нибудь из наших специалистов по силовым методам?
— Не стоит. Здесь есть господин Сильченко. Он, кажется, способен добывать звезды с неба, если есть нужда. Он даже подарил мне пистолет.
— Ну, смотрите. Я верю вашим словам, но помните: если что — за вашей спиной вся мощь нашей корпорации.
— Не сомневаюсь.
— Хорошо, Женере. Держите меня в курсе дела!
Они попрощались, Клод повесил трубку и нехорошо усмехнулся. А вот и ответ на вопрос: зачем все это? Есть, точно есть желающие на покупку «Арбата». И сейчас они превращают его в объект купли-продажи, не имеющий реальной ценности. Гостиница будет дискредитирована, в совете директоров корпорации полным полно суеверного народу.
Ох, нехорошо все это! Ох, нехорошо!
Теперь оставалось только ждать информацию по иностранцам. Это означает несколько часов кропотливой работы со списками пассажиров. А потом — головная боль и вероятное разочарование.
Женере стал ждать звонка.
Грачев сам пришел в кабинет Крохина. Из чего лейтенант сделал выводы, что подполковник сейчас будет крепко мылить ему шею. И он, надо сказать, не ошибся.
— Алексей, скажи, пожалуйста, что происходит? Что ты можешь сказать по поводу происшествий в гостинице?
Крохин доложил:
— Появились кое-какие зацепки, говорящие о том, что это предумышленные убийства. Пока это все бездоказательно, но доказательства будут.
— И когда они будут, скажи на милость? Ты, между прочим, уже три недели возишься с этим делом. И только теперь появляются догадки, что это не цепь нелепых случайностей! Может, я тебя зря держу в отделе?
— Не знаю. Вам видней. — пробормотал Крохин. Он всегда тушевался, когда ему намекали о переводе из постовой службы, организованном подполковником Грачевым, переживавшим за такое неперспективное место для сына своей хорошей подруги.
— Ты не заговаривайся! — стукнул кулаком по столу Грачев. — Мне-то видней, но ты что, не хочешь работать в нормальном подразделении, с возможностями карьерного роста? Хочешь шляться круглый год по городу с дубинкой на поясе? Не занижены ли твои претензии? Правда, на фоне того, что происходит в гостинице, я уже начинаю думать, что не занижены, что там тебе самое место. Короче, Алексей: работай! Рой землю зубами, но чтобы виновник творящегося в «Арбате» бардака был закрыт в ближайшее время!
Подполковник еще раз ударил ладонью по столу.
Крохин промолчал. А что он мог сказать?
Грачев ушел. Лейтенант уронил голову на руки.
Да, подполковник знал, как сделать ему больно. Достаточно было только напомнить, что изначально у Алексея не было возможности выслужиться.
Он и в школе-то не отличался блестящими успехами. Перебивался все время с троек на четверки, только и тянул нормально что литературу да историю. В науках точных вообще был слабоват. Даже великолепная, талантливейшая учительница физики, преподававшая в его школе, не смогла вытянуть его выше тройки.
Одиннадцать классов были закончены только потому, что не было уверенности в поступлении после девяти. Не появилось ее и потом, когда аттестат о среднем образовании лег в руки выпускника одиннадцатого класса средней школы № 32. Не получилось поступить в институт.
Чтобы не загреметь в армию, Алексей быстренько поступил в строительный техникум, отучился в нем, стал обладателем ненужного диплома по специальности «электротехника».
В армию Крохин идти не хотел. Он прекрасно понимал, что там его просто сломают. Но и откосить не удалось. Мало того, комиссия сумела заметить его старания выглядеть больным и немощным. И поступила очень жестоко, выставив Алексею в карточку такой уровень допуска, с каким его взяли только в стройбат.
Два года армии вспоминались Алексею как преисподняя. Традиционно отмороженные «старики», пьющее и безголовое начальство, отупляющая физическая работа. Он не мог понять — армия это или концлагерь из фильма про войну.
Единственное, чем он мог гордиться после армии, это тем, что не сломался под напором «дедов», не стал стирать им носки. За все это было заплачено двумя неделями лазарета на третий месяц службы и еще неделей в конце первого полугодия.
После армии он снова попробовал поступить. И снова неудачно. От мысли, что теперь надо не сидеть на горбу у матери, а устроиться на работу хотя бы по строительной специальности, его передергивало. Он не мог представить себя электриком.
Тогда и вызрело решение — пойти в милицию.
В патруль набирали буквально всех при условии, что за плечами есть армия. Тех, кто служил в приличных частях, отправляли на курсы в ОМОН. Остальные надевали серую форму и барражировали по улицам, выполняя для ГОВД месячный план задержаний.
Тут для Алексея открылась удручающая истина: оказывается, у патрульного не было перспектив. То есть он снова промахнулся в выборе жизненной дороги.
Неожиданным лучом света стал подполковник Грачев, который узнал, что Алексей служит патрульным. Он сам подошел к начальнику Сочинского УВД, и тот согласился, чтобы Крохина взяли в милицейскую школу.
Оттуда Алексей вышел лейтенантом. И попал в оперативный состав. До последнего времени казалось, что здесь у него все получится. Он работал по несложным делам, расследовал бытовухи и кражи, а вот теперь, когда попалось настоящее дело, оказалось, все снова рушится.
И обиднее всего, что подполковник прав. Ни к чему толковому он не приспособлен.
Крохину очень хотелось, чтобы сейчас нашелся тот, кто его пожалеет.
* * *
На кухне «Арбата» стоял жар и грохот. Здоровенные вентиляторы не справлялись с маслянистой духотой. Шеф-повар разгуливал, выпячивая волосатую грудь из-под фартука. Чтобы не распугать особо брезгливых клиентов, его попросили не высовываться.
Кухня клокотала, но куда жарче, нежели в материальном смысле. Здесь преобладали эмоции. Мало того, что Матрос над душой болтается, как демон, так еще и просто день какой-то неправильный, все из рук падает.
Сначала в чан с рассольником пролили литр подсолнечного масла и уронили бутылку от него. Повар схватился за голову, но проблема была еще не смертельной. В суп добавили воды и специй, повар поколдовал над чаном и решил, что клиенты, пожалуй, не заметят несанкционированных добавок.
Потом порезался рабочий. Порезался не так, что это можно заплевать и пластырем залепить. Он всадил в тыльную сторону ладони тесак для мяса. Лезвие прошло насквозь. Когда «скорая» забирала незадачливого работника в больницу, кто-то невесело пошутил, что вот такому инвалиду Кулагин, даже если не захочет, отпуск даст.
Никто еще не знал, что главная неприятность этого дня впереди.
Все состоялось тогда, когда напряженная готовка закончилась.
Помощник повара Макар Остриков прохаживался вдоль стенда с посудой и ел салат из глубокой фарфоровой миски. Вдруг он покачнулся, выронил посуду и упал на колено, схватившись за живот.
Вокруг него мгновенно образовался круг людей. Кто-то позвал на помощь, кто-то стал спрашивать, что произошло. Макар не ответил. Он простоял на колене несколько минут, а потом тюфяком упал на бок.
— Черный Матрос! — крикнул кто-то. И это было, пожалуй, наихудшее из возможного.
Поднялась паника. Шеф-повар сорвал с себя фартук и уже собрался было броситься в обеденный зал — на всякий случай отобрать у всех тот салат, которым отравился Остриков.
Но вдруг он остановился. Вспомнилось, что он лично занимался этим салатом, что никто просто не мог вот так запросто отравить целый чан. И вообще это ничем не напоминает Матроса.
У шеф-повара была просто луженая глотка.
— Тихо! — рявкнул он. И в кухне на самом деле стало тихо. Повар покосился на дверь в обеденный зал, надеясь, что оттуда никто не прибежит смотреть, что случилось. — Так, Юля! Вызывай милицию! — скомандовал шеф-повар.
Кассирша Юля полезла в карман за мобильником.
Шеф-повар обвел персонал кухни пристальным взглядом и сказал:
— Меня не проведешь. Кто это сделал?
Повисла гробовая тишина. Собственно, здесь уже привыкли, что любая каверза со смертельным исходом — это непременно проделка Черного Матроса. И никак иначе это не воспринималось.
— Повторяю: кто это сделал?
— Матрос. — послышался чей-то робкий голос.
— Хренос! — рявкнул повар. — Можно подумать, я не знаю, что у нас тут через одного ему денег должны! Кто это сделал?
Семеро стоящих перед шефом людей стали беспокойно переглядываться.
— Сдам всех, — спокойно сказал шеф, вытирая руки о фартук.
И тут началось. Второй повар, тяжеловесный сорокапятилетний дядька с внешностью не то китайца, не то раскосого русского, схватил топор для рубки мяса и забился в угол.
— Убью всех! — прохрипел он, давясь звуками.
— Положи топор, — сказал шеф.
— Пошел ты! — ответил второй повар и стал понемногу выдвигаться из угла, держа свое страшное оружие наизготовку.
В принципе, такой топор для боя не подходит вообще. Он весит почти четыре килограмма, древко не отличается большим удобством, маневренности у такого топора нет. Собственно, у того, кто им вооружен, есть шанс только на один меткий удар.
Другой, не менее важный момент заключается в том, что этот удар все-таки будет нанесен. И опять-таки за счет массы своей рабочей части топор разовьет такую скорость, что увернуться от него будет нереально. Во всяком случае, для человека неподготовленного.