— Почему? — удивился Борис.
— Не знаю. Страшно стало.
— Бывает. А скажи, ты этого рисовальщика не вспомнишь? Очень бы не помешало.
— Если увижу, то вспомню. А так — нет. Я рисовать не умею.
— Описать можешь? — спросил Рублев.
Пацан наморщил лоб и стал понемногу цедить детали словесного портрета. Получалось, что мужик этот был не то чтобы очень молодым и худощавым, у него были короткие темные волосы и солнцезащитные очки. Больше подросток Игорь, как ни старался, ничего не вспомнил. Рублев сокрушенно покачал головой. С таким описанием он мог подозревать каждого пятого жителя Сочи. Если не каждого четвертого. Многовато получается.
Он дал пацану двести рублей за информацию. Игорь принял эти деньги со спокойным достоинством человека, заработавшего средства честным трудом. Попрощавшись с Борисом, он нацепил наушники и потопал в кусты.
Рублев взобрался на склон. Осмотрелся, подошел к остановке в сторону Сочи. До ближайшего автобуса было еще долго. Чтобы не стоять на припеке, Комбат подошел к краю дороги и поднял руку в традиционном жесте автостопщика. Кулак с оттопыренным большим пальцем — традиционная просьба подвезти.
Остановился большегрузный «вольво». Комбат влез в кабину, уточнил, до Сочи ли едет водитель. Дальнобойщик кивнул и прибавил громкости в приемнике, намекая, что разговаривать с пассажиром не собирается.
Рублеву, впрочем, коммуникации и не хотелось. Он получил действительно ценную информацию, и теперь надо было ее переварить.
Получалось, что смерть столяра — стопроцентно насильственная. Изобретательность убийцы впечатляла — надо было заранее установить на приборной панели световую или светозвуковую гранату, причем так, чтобы хозяин автомобиля об этом не узнал. Потом засесть в строго определенном месте трассы, в нужный момент нажать кнопку радиодетонатора.
Ну, положим, сама граната — это несложно. Старая колымага, сигнализацией в ней и не пахнет. Любая система будет стоить чуть ли не дороже такой машины! Максимум, что было у столяра, — это какое-нибудь примитивное устройство против угона.
Но угонять «москвич» никто не собирался. А гранату подложили в какую-нибудь безделушку на приборной панели. Водители любят такие сомнительные украшения. Была там какая-нибудь корона с освежителем воздуха внутри. Освежитель сто лет как выдохся. Корону, естественно, не выкинули и не заглядывали внутрь. А зачем? Она же красивая. А потом эта «красивая» вещь долбанула перед лицом. Тут немудрено с трассы улететь!
Ясно, откуда опаленное пятно на панели.
Но странно, почему не обратили внимания эксперты из милиции? Почему не заинтересовались: а что это там горело? Вот Комбат и тот задумался, что там было.
Тут Рублев предложил себе немного поумерить пыл. Они тоже могли обратить внимание. И что? Обязательно будет взята проба пластмассы, обязательно будет выяснено, что в расплаве есть частицы магния? А если даже таковые найдут — обязательно ли додумаются до световой гранаты? Нет, конечно, в милиции должны работать не дураки. Но бывает.
Комбат хмыкнул. И проворчал себе под нос:
— Бывает, что и свинья летает!
* * *
Кулагин перевел большую часть денег в электронные. Небольшую часть он решил использовать на оплату поддельного паспорта и еще кое-каких документов. Бежать из Сочи просто так, да еще оставаясь собой, было бы неосмотрительно. В конце концов, злоумышленники предупреждали, что отсутствие человека на рабочем месте — не повод оставить его в покое.
Первым делом он стал менять внешность. Пошел в парикмахерскую, попросил окончательно избавить себя от растительности на голове. Вышел, сияя свежевыбритой лысиной. Посмотрелся в витрину и остался недоволен результатом: узнать в этом великовозрастном скинхеде директора «Арбата» мог бы даже человек, весьма посредственно знакомый с физиогномикой.
Он отправился по магазинам и через пару часов приехал домой, загруженный пакетами с приобретениями. Изменение одежды — это тоже перемены в человеке. Потому что те, кто ищут, обычно имеют стереотипы. Если известно, что человек обычно ходит в официальном костюме или, того похлеще, в униформе, то поди узнай его в обтрепанном рубище бомжа или в спортивнокриминальном «адидасе».
Дома Кулагин принялся экспериментировать с обликом. Через несколько проб и ошибок он сделал из себя замечательного совкового деревенщину, намешав в одном прикиде всего, чего только можно. Это и вправду свойственно некоторой части постсоветских граждан — носить винегрет из вещей по принципу «что поновее».
Удовлетворенно вздохнув, Кулагин переоделся в человеческое и взялся за телефон. Покопавшись в недрах записной книжки, он нашел номер того, кто мог ему помочь с документами. Чтобы лишний раз не светиться, Аркадий Леонидович позвал его к себе.
Человек приехал через полчаса. Он был молодым, и немного странным — в каждом движении будто бы пританцовывал.
— Гоша, друг, ты мне можешь организовать паспорт?
— Запросто. Нужных людей знаем, они тоже знают свое дело. От вас — фотографии. И пожелания.
— Какие еще пожелания?
— Обыкновенные. Некоторые потом, когда новый паспорт получат, обижаются. Им не нравится, что их делают евреями, или русскими, или латышами. Им не нравятся фамилии, иногда — семейное положение. Короче, просто скажите, кем бы вы не хотели быть?
— Да не знаю. Меня вроде ни за кого не примешь. Так что было бы неплохо оказаться просто русским.
— Это можно устроить.
— Хорошо. Ну, еще — чтоб паспорт не был переделанным из какого-нибудь бандитского!
— Вот за это точно не переживайте. Фирма веников не вяжет. Если есть средства, то советовал бы проплатить по максимуму. Тогда вы получите документ на чистом бланке. Их у мастера немного, так что услуга недешевая.
— Сколько? — спросил Кулагин.
— Две с половиной тысячи долларов, — ответил Гоша.
Директор поколебался, потом вытащил остатки денег и отсчитал нужную сумму. Грустно посмотрел на жалкую сотню мелкими купюрами, с которой в итоге он остается пока. И решительно сказал Гоше:
— На новом.
— Половину суммы в задаток. И фотографии.
— Ой. Пошли заскочим в какое-нибудь срочное ателье.
Гоша невозмутимо согласился. Ему-то было все равно. А вот клиент забавный. Явно торопится.
— Чего случилось-то, Аркадий Леонидович? Натворили чего?
— Ничего я не натворил! — воскликнул директор гостиницы. И Гоша немедленно решил, что на самом деле натворил, да не по мелочи. Иначе с какой радости ему срочно нужен поддельный паспорт, зачем он выбрил голову. И почему он настолько отупел, что не понимает: фотографии на паспорте — это первое дело.
Гоша промолчал, решив, что расспрашивать дальше нет смысла. Клиент, как говорится, ушел в глухой отказ. Теперь он и матери родной ничего не скажет.
Кулагин нашел ателье срочного фото — там все делали буквально за двадцать минут. Сел перед автоматической камерой, сделал лицо, максимально соответствующее выдуманному образу. Блеснула вспышка, и невозмутимый служащий попросил подождать двадцать минут.
За это время Кулагин и Гоша успели попить пива в павильоне рядом. Гоша трепался о чем-то неинтересном, но очень важном для него. Аркадий Леонидович слушал, кивал, но слова пролетали сквозь него, не задерживаясь. Мысленно он был уже далеко отсюда. Где-нибудь в Петербурге, к примеру. Это не Москва с ее регистрацией, чересчур внимательными ментами и тому подобными прелестями. Нет, только в Питер. Он тоже большой, там тоже можно найти для себя подходящее дело.
Гоша тоже думал. Его треп был только маскировкой для вызревающих мыслей.
Наконец подошло время. Кулагин забрал фотографии — они были еще влажными. Протянул их Гоше.
— Когда? — спросил он.
— В течение недели, — улыбнулся Гоша.
* * *
Анна и Комбат виделись каждый день, начиная с того случая, как она прибежала к нему зареванная с письмом. На сегодня они тоже договорились. Но Анна пришла, еще не дожидаясь вечера.
— Привет, Боря. Слушай, тут ерунда какая-то.
— Что такое?
— Кулагин на работу не пришел.
Комбат немедленно прикинул, не пора ли рисовать еще один крестик на воображаемом фюзеляже убийцы. Но получалось, что нет. Рановато. До предполагаемого убийства еще два дня. Ага, и что же тогда должно все это означать?
— А может, он просто заболел? — уточнил Комбат.
— Нет, не заболел. Я решила ему позвонить, когда он уже на два часа опоздал. Никто не поднимает трубку. Я позвонила на мобильный — тот вообще отключен. Мне это все не нравится. Я боюсь за него, хоть он и сволочь.
— Что ты предлагаешь?
— Не знаю. Может, съездим к нему домой, посмотрим? На всякий пожарный.
— Ну, давай съездим, — согласился Борис. Он снял с зарядки мобильник, бросил взгляд на экранчик — нормально. Часа на четыре должно хватить, а потом дозарядится.
— Вызываем такси, — сказал он. Анна кивнула и вышла из номера.
Борис залез в сумку, вытащил маленький плоский «байярд». Пистолет был старым, но очень ухоженным и проверенным. Великолепная вещь для скрытого ношения. Вот как сейчас — в поясной сумке.
Рублев спустился в холл. Анна стояла на крыльце и разговаривала с водителем такси. Борис вышел к ней.
— Ну, поехали. Ты знаешь, где он живет?
— Я адрес знаю, — ответила девушка.
Оказалось, что Кулагин обитал не очень далеко от гостиницы. Ну, или таксист вез их очень коротким путем. Для людей его профессии подобное было нетипично. Сам Рублев вспомнил, как однажды в Москве его везли добрых десять километров на расстояние, которое, как выяснилось потом, пешком можно было пройти.
Они остановились перед подъездом.
— Вот его машина, — сказала Анна.
— Значит, никуда не уехал. Ну что, звоним? — спросил Комбат. Анна кивнула.
Домофон, наверное, чуть не перегорел, пока они ждали ответа. Гудков, во всяком случае, прошло не меньше сотни.
— Может, все-таки нету? — усомнилась Анна.
Комбат нажал на кнопку отбоя.