– Мне кажется, прелюдии достаточно.
– Не-а, – расшалившаяся красавица подалась навстречу, прижалась грудью, потёрлась, возбуждая до боли, до чёрных пятен перед глазами и безжалостно добавила. – В душ шаго–ом ма–арш!
– Жестокая женщина, – он выдохнул, поцеловал её в кончик носа и скрылся за золотистой шторой.
– Я думала, ты пригласишь меня к себе. Мне кажется, хорошая жена должна как минимум потереть мужу спинку.
Ксюша бесшумно спустилась на пол и одним пальчиком потянула штору в сторону, подглядывая. Сева намылился с ног до головы её любимым гелем для душа с запахом мимозы, и белые пенные струи соблазнительно стекали по жилистому, мускулистому телу. Она сглотнула.
Он пока не видел её, и эта маленькая шалость – подглядывание, ещё сильнее распалило «хорошую жену».
Когда он смыл пену с лица и сделал шаг из–под сильного напора воды, чтобы ответить на весьма заманчивое предложение, она была уже совсем близко – в каком–то сантиметре от него, максимум – в двух. Пенные хлопья попали ей на грудь и живот, медленно и эротично сползая вниз, явственно выделяясь на смуглой, почти шоколадной, коже.
– Похоже, я сделал правильный выбор. У меня очень, – он провёл рукой, повторяя маршрут пенной дорожки, – очень хорошая жена.
У Ксюши так шумело в ушах, что она больше догадалась, чем услышала, о чём он сказал. Ей казалось, вот–вот он набросится, схватит в объятия или, напротив, прижмёт к стене, вжимая в белый кафель с бледно–золотистыми кленовыми листьями. Даже представила, как эффектно будет выглядеть её стройное загорелое тело со стороны. Но не угадала.
Сева любовался ею, ласкал и исследовал тщательно, не торопясь, каждым касанием сводя с ума, приближая желанный финал. И ей тоже не хотелось торопиться, не было большего счастья, нежели блаженствовать в его руках, настойчивых и умелых.
– Прижмись ко мне спиной, – он придержал её за талию, не позволяя поскользнуться и упасть. Так на неё не попадали струи душа напрямую, и Ксюша чувствовала лишь жар его возбуждённого тела. – Откинь голову мне на плечо.
Она немедленно последовала его приказу, вжимаясь, стремясь слиться каждой клеточкой в единое целое. Его тонкие музыкальные пальцы рисовали узоры на животе, медленно, но неумолимо, спускаясь вниз, дразня ставшую безумно чувствительной кожу, легонько царапая.
– Я… – простонала она, изнемогая от желания, но Сева не пошёл на поводу.
– Терпи, – мурлыкнул он. – Считай это наказанием за каждый день моего ожидания.
В любой другой момент она бы возмутилась, разозлилась, обиделась, но сейчас лишь обозвала себя дурой. По своей прихоти лишать себя всего этого? Да ни в жизнь!
Много позже, когда страсти поутихли и парочка, наконец, развалилась на кровати, Ксюша задала вопрос, который мешал ей полноценно наслаждаться моментом.
– А традиционный секс в душе отменился из–за отсутствия контрацептивов?
Сева приподнялся на локте. Прежде, чем отвечать, он хотел найти первопричину её тревоги. А сейчас она волновалась, он ни капли не сомневался. Осторожно подбирая каждое слово, ответил:
– Ты сказала, что пока не хочешь детей – это главная причина. Я не был уверен, что мне не сорвёт крышу в самый ответственный момент, и не хотел тебя подвести. И, предвосхищая твой вопрос, сразу скажу: меня перспектива стать отцом не пугает. Если ты насмотришься на Настьку со Светкой и решишь, что нам тоже нужно, я готов. Ну, наверное.
– Не, нам рано ещё детей, – поспешила обозначить свою позицию Ксюша.
– Вот и отлично, – выдохнул Сева довольно.
– То есть ты мне соврал? – включила режим «собака–подозревака» хорошая жена.
– Нет, ни капельки. Я не вижу ничего плохого в детях, думаю, мы будем хорошими родителями, ты привьёшь им любовь к спорту, я – к знаниям. Ну, я не в том смысле.
– Да поняла я, поняла, – Ксюше не в чем было его упрекнуть, она точно знала, что он считает её и умной, и разумной, и вообще самой–самой.
– К тому же все кругом или уже родили, или собираются. В чём–то так проще и удобнее, но через год или два у нас все шансы обзавестись своим жильём, если приложим некоторые усилия, а дети несколько усложнят или отсрочат перспективу. Я в любом случае передаю тебе почётное право принять решение по детям. Будешь долго тянуть, лет в тридцать снасильничаю тебя принудительно.
Сева в два счёта переместился и навис над нею. Угроза изнасиловать прозвучала настолько многообещающе, что Ксюша поёрзала под ним, укладываясь поудобнее.
– А ведь тогда, на сапах, я вполне могла забеременеть, – из чистой вредности напомнила она.
– Тогда шанс был невысок, я себя контролировал.
– Ты и сегодня себя контролировал. Сдержался ведь, – Ксюша до сих пор восхищалась и поражалась его стойкости и ответственности.
– Думаешь, мне хочется попасть в ссылку ещё на пару месяцев? Нетушки! – Сева подмигнул и склонился к распростёртой под ним красавице, поцеловал в плечико. – Ксюша, Ксю–у–уш, – протянул он просительно.
– Чего тебе? – она заподозрила неладное.
– А хорошего мужа вроде как полагается кормить после работы, да?
– Убила бы, – она попыталась встать, чтобы пройти на кухню, но её мягко уложили обратно.
– Сперва немножечко накажу тебя. Ай–яй–яй, Ксения Андреевна, нехорошо говорить «убила бы», нельзя так, – принялся воспитывать муж непокорную жену.
– Похоже, я извращенка. Мне нравятся твои наказания. Я, пожалуй, буду плохой женой, там сплошные плюшки, и готовить не надо.
– Ксюша!
– Молчу–молчу! Ты не отвлекайся давай, наказывай!
Глава 26. Кухонная философия и марафон
Суббота в доме Москалёвых началась очень рано. Вместо утренней пробежки вдоль моря Ксюша ненамного медленнее, чем обычно, бегала с чемоданами, сумками, коробками, пакетами и прочими вещами, что показались ей жизненно необходимыми, начиная с первого дня проживания в новой квартире.
В список обязательного вошёл даже любимый девушкой треногий торшер и китайская фарфоровая кроваво–красная ваза, купленная ею в путешествии несколько лет назад за немалые деньги.
Наталья Романовна отчаялась и прекратила объяснять дочери прописные истины. Уговоры, что она сможет в любой другой день, в любое время дня и ночи забрать забытое или необходимое, игнорировались напрочь. Всю неделю сборов она смеялась и подкалывала деток, но сегодня чувство юмора отказало напрочь, не позволяя хоть так расслабиться, и женщина просто сидела на кухне и пила чай с мятой в бесполезной попытке успокоить нервы.
– Сева, – позвала она будущего зятя, когда увидела мелькнувшую в дверном проёме долговязую фигуру. – Привет. Хоть ты объясни моей дочери, что не обязательно перевозить всю квартиру, у вас как минимум площадь в несколько раз меньше, всё её имущество просто не влезет.
– Я потом привезу обратно всё, что нам в итоге не понадобится. Сейчас она на меня рычит, – доверительным шёпотом сообщил парень. – Может, сбегать в аптеку и купить вам чего–нибудь посильнее? Хотя я бы порекомендовал шампанское.
– Сева, – укоризненно посмотрела на него Наталья Романовна.
– Вы попробуйте взглянуть на переезд дочки под другим углом. Вы наконец–то сможете жить полностью в своё удовольствие, глотнуть свободы перед свадьбой, или, напротив, съехаться с Олегом пораньше. А за дочь не волнуйтесь, мы сто процентов будем счастливы.
– Прямо сто процентов? – уже немного зная Севины повадки, женщина хмыкнула.
– Я всё для этого сделаю. Ксюша тоже серьёзно настроена. Справимся.
– Самонадеянно.
– Это не надежда, Наталья Романовна, это план, а к планам я отношусь очень серьёзно. Не волнуйтесь, у нас, правда, всё будет отлично, вот увидите!
Из коридора донёсся недовольный рык, и парень, закатив глаза на секунду, кинулся успокаивать вторую даму в расстроенных, только уже по другому поводу, чувствах.
Ему потребовались все запасы терпения и выдержки, но он справился. Через каких–то два часа Ксюша электровеником носилась по уже их квартире, раскладывая, протирая, переставляя и командуя практически без остановки. В тридцать пятый раз передвинув одно и то же кресло – притом в этот раз на изначальное место! – Сева без сил упал в него и выдвинул ультиматум:
– Или оно стоит здесь, или мы его отдаём хозяевам и покупаем что–нибудь другое, полегче.
Ксюша возмущённо выглянула из–за дверцы шкафа, в верхний отсек которого складывала постельное бельё и полотенца, и выдала ему целую тираду о сочетании цветов, комфорте и бестолковости мужчин в важных для проживания вопросах, не забыв пройтись по его учёным степеням и их неприменимости в повседневном обиходе. Табурет, на котором она стояла, опасно раскачивался от каждого экспрессивного жеста.
– Мадам, вы нарываетесь, – он предупреждающе выгнул чёрную бровь.
– Мадемуазель, – поправила она машинально.
– Нет, мадам. С сегодняшнего дня мы живём как семья, так что переходи в режим хорошей жены, – Сева уже шёл в её сторону, многозначительно улыбаясь, и Ксюша замерла. – Возьми полотенце.
– Зачем? – спросила она, не отводя взгляда от приближающегося мужчины. Но выполнила то, что велено.
– За надом, – объяснил он, подхватывая свою мадам под бёдра. На полпути в ванную всё–таки ответил по–человечески: – Вода поможет тебе расслабиться и начать получать удовольствие от переезда. Ксюш, мы уже живём вместе. Думай об этом, не стоит ругаться из–за каких–то пустяков.
– Блин, и точно, – озарило девушку. – Всё, можешь меня отпускать, я уже включила адекватный режим. Там ещё раскладывать и раскладывать.
– Нетушки. Я уже полапал тебя немного и теперь хочу получить свою порцию счастья.
– Но…
– И не спорь. Ты наказана, – последнее слово Сева практически пропел.
– За что?! – Ксюша так натурально возмутилась, что на мгновение и сама поверила в свою невиновность, только вот совесть–злодейка напомнила обо всех колких фразочках этого утра и бесконечном рычании, притом, по большей части, неправомерного.
– То есть, подсудимая, вы не признаёте свою вину? – лисьим голосом спросил судья и каратель в одном лице.