стовско-Суздальской земли93, смирились перед силой Всеволода, когда он стал один великим князем всей земли. О том, что дело шло не только о соперничестве городов, но и о более глубоких особенностях строя Ростовско-Суздальской земли, показывают события 1211 г., когда Всеволод Юрьевич в новом раздоре между ростовским князем Константином и владимирским Юрием закрепляет свой ряд на многолюдном съезде, который И.Е. Забелину представился «первым земским собором». Перечень общественных групп на этом съезде вызывает сомнение потому, что текст94 дошел до нас в поздней редакции95. Но общий смысл известия едва ли должен терпеть от таких сомнений: перед нами явление, сходное с тем съездом, какой был во Владимире после смерти Андрея Боголюбского или при проводах Константина Всеволодовича на новгородское княжение в 1206 г.96 Такой съезд нужен Всеволоду, чтобы провести то «укрепление с людьми», которое обеспечило бы осуществление его ряда. Но в Ростовско-Суздальской земле это «укрепление» не с вечем стольного города, а со всей землей на съезде «всех бояр с городов и волостей», духовенства с епископом во главе и всей дружины при собрании горожан – купцов и «всех людей»97.
Назначение особых княжений отдельным сыновьям не противоречило по-прежнему представлению о единстве земли, во главе которой стоит старейшина во всей братьи. За этим старейшиной утвердился в Ростовско-Суздальской земле титул «великого князя», и его политическое значение укреплено крестоцелованием «всех бояр» и всей дружины – не одного лишь стольного города. Мы видели, что Юрий Всеволодович, укрепившись на великом княжении по смерти старшего брата, ведет подлинную «великокняжескую» политику, руководя всеми силами Ростовско-Суздальской земли. Лишь одно известие о назревшем было в 1229 г. столкновении его с братом Ярославом и племянниками Константиновичами указывает на непрочность этого «единства», поскольку его основа в «одиначестве» князей. Наметившиеся при нем зачатки вотчинного раздела Ростовско-Суздальской земли лишь позднее, чем на юге, выросли в господствующее явление местной политической жизни. И ни эти зачатки, ни сохранение политического единства при многокняжии, ни столкновение князей с боярством – ничто не дает достаточного основания строить резкую антитезу между югом и севером для XII и начала XIII в., особенно в объяснении, как возникло «удельное» или «вотчинное» дробление политического властвования. Единство обширной земли – прочнее и устойчивее на Русском Северо-Востоке, чем в какой-либо иной русской области; и яснее тут, чем где-либо, выступает опора земского единства в боярстве и сплоченных им общественных силах. «Сильная земля Суздальская» живет своими местными интересами, политическими и торговыми, чем дальше, тем больше отрывая своих князей от более широкого «общерусского» кругозора. Но южный поэт – автор «Слова о полку Игореве» – был прав, когда обратил укоризну в забвении прежних традиций «Русской земли» не только к Всеволоду Юрьевичу, но и к Ярославу Осмомыслу Галицкому, к волынским Мономашичам, смоленским и полоцким князьям. Разъединение политических интересов отдельных областей – общая черта русской исторической жизни XII в. Суздальщина становится особым семейным владением одной линии княжеского рода вслед за землями Полоцкой, Галицкой, Черниговской, одновременно со Смоленской и Волынской. Повсюду это обособление областей связано с упадком политического значения «вечевого гражданства» и с усилением княжеской власти. Повсюду наблюдаем усиление влияния бояр на внутренние и внешние судьбы земель-княжений и борьбу с ними князей «самовластцев». Борьба эта успешнее на севере и дает более прочные результаты, но и тут не приходится говорить о падении политического преобладания «руководящих классов местного общества». Наконец, в стремлении к «подчинению младших родичей, как подручников, старшему князю государю-самовластцу» Андрей Боголюбский и Всеволод Юрьевич идут по следам Владимира Мономаха и Мстислава Владимировича, осуществляя исконную тенденцию старейшинства «в отца место». Князья русского северо-востока сохранили единство своего «великого княжения», построенного на традиционной основе, до грозной годины татарского нашествия98; пережило оно и эту грозу.
Глава IВладимирское великое княжение и вотчинные княжества в XIII веке
I
В изучении «владельческих отношений потомков Всеволода» В.О. Ключевский, следуя точке зрения, установленной С.М. Соловьевым, считал возможным «забыть на некоторое время, что, прежде чем сошло со сцены первое поколение Всеволодовичей, Русь была завоевана татарами». По его мнению, «явления, которые мы наблюдаем в Суздальской земле после этого разгрома, последовательно, без перерыва, развиваются из условий, начавших действовать еще до разгрома в XII в.»99.
В этом суждении сказалось прямолинейное понимание идеи «органического» развития, характерное не для В.О. Ключевского, а для «юридической школы»; ее своеобразный социологический догматизм ведет к изучению эволюции форм и начал политического строя вне связи с общими условиями политической жизни. А между тем общие условия так глубоко изменились для всего Русского Севера после татарского разгрома и утверждения владычества Золотой Орды, что не могло это изменение не повлиять весьма сильно на уклад внутренних и внешних отношений Великороссии, а стало быть, на деятельность ее правящих сил и тем самым на их строй и положение в великорусской среде. Припомним общеизвестные факты.
Образование Золотоордынского царства подорвало булгарские отношения Суздальщины и если не совсем парализовало, то изменило резко к худшему условия поволжской торговли100. Боевое наступление и колонизационное расширение Великороссии на восток надолго остановлены. Наглядным признаком значительного обеднения Суздальщины в XIII в. является судьба ее церковного строительства: оно настолько заглохло, что «строительные традиции владимиро-суздальской архитектуры были уже прочно забыты» к тому времени, когда в Москве возникли попытки их возрождения101. Связи с Поднепровьем почти вовсе оборваны, хотя и поддерживаются сношения с Юго-Западной Русью. Южный Переяславль исчез с исторической сцены; Черниговщина, погруженная в процесс быстрого распада, стоит – до поры до времени – вне суздальских интересов. Общее сужение кругозора и стеснение активной деятельности – необходимая предпосылка для изучения политического распада и измельчания внутренней жизни Русского Северо-Востока. В стесненных условиях, подрывавших постановку более широких задач деятельности, падает значение владимирского великого княжения, слабеет централизующая политическую жизнь Суздальщины, власть великих князей. На западе крепнет независимость Новгорода; несмотря на все усилия «низовских» князей поддержать там свою власть, замирает на время их наступление к северу и северо-востоку, и Новгород не испытывает, как прежде, постоянного утеснения своих путей и даней. Время великих князей – Ярослава Всеволодовича, его сыновей и внуков – сложный период заката силы великого княжения владимирского. Постепенно назревает агония великокняжеской власти старого типа; агония эта вызвана упадком интересов, которые питали потребность объединения, давлением татарской власти, усилением самостоятельности Великого Новгорода. Эти явления вырывали у владимирских великих князей почву для усиления своей власти над младшими князьями и ее оправдания широкой политикой, которая была бы делом всей Северной Руси и питалась бы общими интересами Великороссии.
Мы почти лишены возможности учесть реальные последствия Батыева погрома. Его удары были направлены преимущественно на города; но и сельское население, поскольку не успевало укрыться в лесах, шло в полон, гибло от избиений, теряло скот и имущество, теряло кров в пожарах. «Несть ни места, ни вси, ни сел тацех редко, идеже не воеваша в Суздальской земли» татарские загоны, твердят летописцы. Разорение было огромно. Но, как обычно бывает, единовременный, хотя и весьма тяжкий удар загладился бы сам по себе сравнительно скоро. Тяжело легла на Великороссию с 40-х гг. XIII в. ордынская власть. Тяжкую память о ней наши источники усердно затушевывают. Однако надо признать, что в первое время она была много ближе и тягостнее для великорусской жизни, чем мы ее себе обычно представляем. По стольным городам водворились татарские баскаки с воинской силой, чтобы держать в повиновении князей и народ и обеспечить сбор дани102. В орде русские княжества ведались даругами, чьи наезды на Русь, как и других «послов» ханских, были и разорительны, и унизительны. Тяжкий произвол чужой и чуждой власти навис над Северо-Восточной Русью. Попытки сопротивления насильникам, вспыхивавшие в 50-х и в 60-х гг. XIII в. вызывали новые наезды и суровые репрессии. Руси пришлось смириться перед властью хана и приспособиться к новым отношениям. Давление новых условий сказывается на судьбе Ярослава Всеволодовича и на деятельности Александра Ярославича.
Только что схлынула к югу татарская сила. Ярослав занял великое княжение после брата, погибшего на р. Сити, и тотчас вступает на прежние пути великокняжеской политики. В 1239 г. Ярослав защищает Смоленск от Литвы и водворяет на смоленском княжении местного вотчича – Всеволода Мстиславича. Защита западных пределов лежит на сыне Ярослава Александре. В 1239 г. он с новгородцами строит город на р. Шелони, победоносно отражает в 1240 г. нападение шведов, в 1242 г. – набег на Псков немецких рыцарей. Подобно прежней деятельности Ярослава, новгородского князя, эта западная борьба Александра является проявлением политики владимирских великих князей. Дорожа «низовской» обороной, новгородцы тяготились неизбежным при таких условиях усилением своей зависимости от княжеской власти. Но в трудную годину выхода не было. Когда Александр, «распревся с новгородци», ушел в 1241 г. «со всем двором своим» из Новгорода в Переяславль, новгородцы тотчас послали к Ярославу просить у него сына на княжение; великий князь «дасть им сына своего князя Андрея», но они новым челобитием просили прислать Александра, устрашенные набегом Литвы, немцев и чуди; «великий же князь Ярослав дасть им сына своего Александра опять». На оборону Пскова Александр идет, «поим с собою брата своего и вся воя своя». Так, и в 1245 г., когда Литва совершила набег на окрестности Торжка и Бежицы, против них спешат не только новоторжская и новгородская рати, но и «низовские» воеводы с тверичами и дмитровцами, а довершает победу Александр Ярославич, отпустив новгородскую рать, «своим двором»103.